— Но вас его объяснение не убедило.
Кейти покачала головой.
— Я не могла отделаться от ощущения, что это он ее убил. Доказательств у меня не было, просто чувствовала. Он был очень заботлив в тот период. Но меня все равно грызли сомнения.
— Сколько у вас прожила Спринклз?
— Около трех месяцев.
— Достаточно долго, чтобы вы успели к ней привязаться?
Кейти снова искренне улыбнулась, но на этот раз с грустью.
— Я с самого начала была к ней привязана. Всегда любила животных. Взять хотя бы тех же поросят, — сказала она, указав на стойло. — Брет думает, что мы их съедим. Но этого не будет никогда. Они слишком милые.
— В тот период Билли продолжал вас фотографировать?
— Нет, тогда наступила пауза.
— А исподтишка он мог это делать, пока вы не видите?
Кейти выпрямилась. На улице было почти двадцать пять, но она обхватила себя руками, словно ей вдруг стало холодно.
— Думаю, это вполне возможно. Господи, что за ненормальный! Поверить не могу, что жила с ним так долго, — она потрясенно качала головой.
— Так как же вам удалось уйти? — спросила Андертон.
— Брет приехал в Ванкувер, чтобы забрать меня. Это было через пару недель после смерти Спринклз. Я взяла какую-то одежду, что-то из личных вещей, и все.
— И Билли не покончил с собой.
— Конечно, нет.
— Он пытался вас найти?
— Думаю, да, но я не уверена. Одно я знаю точно — он меня не нашел. Да и я не ждала. Айдахо для Ванкувера — все равно что другая планета. Нордман — городок на отшибе. Плюс это все-таки другая страна. По этим причинам я решила переехать. И, конечно же, из-за Брета. Я была уверена, что Билли меня никогда не найдет. И даже если бы нашел, я бы ни за что не вернулась.
— Он разрешал вам заходить в его кабинет? — спросил Уинтер.
— Нет, это было его особое пространство. Если дверь была закрыта, я не должна была входить. Поначалу я не возражала. У меня не получалось найти работу, и мы жили на те деньги, что зарабатывал он. Все было логично — ему нужен был покой и тишина, чтобы заниматься работой. Но со временем мне стало любопытно, что же он там делает.
— У вас не было желания пробраться туда и посмотреть?
— Конечно, было, но, когда его не было дома, дверь всегда была заперта.
— А чердак?
— А что чердак? — недоуменно спросила Кейти.
— Там Билли делал бомбы.
— Когда я там жила, нет. Это я знаю точно. Я заходила туда прямо перед своим отъездом. Бомб там не было, только всякий хлам.
— Что-то в горле пересохло, — помедлив, сказал Уинтер. — Много говорю. Вы не могли бы принести мне кофе?
Кейти встала и пошла в дом, гулко шагая по старым деревянным доскам. Андертон подождала, пока за ней захлопнется дверь, и повернулась к Уинтеру.
— В горле пересохло? Что это было? Так уже никто не говорит, если только актеры из какого-нибудь ремейка «Унесенных ветром». И если обезвожены, лучше пить воду, а не кофе. Но кофе готовить дольше, поэтому я не могу не спросить, зачем вам понадобилось избавляться от Кейти. Что вы задумали?
— Я хочу забрать Кейти в Ванкувер, — улыбнулся Уинтер. — Мы можем использовать ее, чтобы выманить Гифорда. Он совершенно очевидно был ею одержим, и довольно серьезно. Такая зацикленность за ночь не исчезнет.
— Думаете, он все еще ее любит?
— Андертон, он никогда ее не любил, — покачал головой Уинтер. — Гифорд — психопат. Нарцисс. Он не в состоянии полюбить другого человека. Для любви нужна эмпатия, а ее у него совсем нет.
— Но он же пытался покончить с собой. Разве это не доказательство, что у него были к ней чувства?
— Он попытался покончить с собой, потому что не хотел, чтобы она уходила. Она выполняла полезные функции в его жизни. Если бы она ушла, у него добавилось бы неудобств. Не забывайте, что он — патологический прагматик.
— Но до такой степени, чтобы попытаться покончить с собой? — Андертон не могла это принять. — Просто не понимаю. Это слишком. Он же себе не на запястье вены поперек перерезал, а вертикально, всю вену прорезал. Это доказывает серьезность его намерений. Извините, но я не верю в эту концепцию «патологического прагматика». По крайней мере, на данный момент.
— Это потому что вы мыслите, как нормальный человек. Попробуйте подумать как психопат.
Андертон все еще качала головой.
— Ну хорошо. Представьте, Кейти говорит Гифорду, что уходит от него. Первое, что ему нужно сделать, — убедиться, что это не пустая угроза. Когда он в этом убеждается, он начинает прокручивать в голове разные сценарии. Ему нужно что-то сделать, чтобы остановить Кейти, и, кроме того, ему нужно, чтобы в будущем она десять раз подумала, прежде чем снова сказать что-то подобное. Порезать вены было идеальным решением. Кейти тут же все бросает и начинает заниматься им. Если в будущем он будет угрожать ей самоубийством, она сразу же вспомнит о том, как она вся в крови пыталась его спасти и как это было ужасно.
— Но он же мог умереть.
— Кейти бы ему не позволила. Да, они сильно поссорились, но, как только он порезал вены, она тут же взяла трубку и вызвала «скорую». Так поступил бы любой, и Гифорд это знал. Когда он резал себе вены, он знал, что «скорая» приедет быстро. И вот еще что. Он же только одну вену перерезал. Если бы он всерьез намеревался умереть, то вскрыл бы вены на обеих руках.
— Это огромный риск. Ставить на кон собственную жизнь.
— Вы опять думаете, как нормальный человек. Психопаты легко идут на риск. В итоге он хотел остановить Кейти. Он придумал, как это сделать. Более того, это сработало — по крайней мере, на какое-то время.
Андертон задумалась.
— Хорошо, я понимаю все это, но не могу сказать, что совершенно убеждена.
— Но процентов на девяносто восемь — да.
— Где-то на девяносто два. Допустим, мы сможем убедить Кейти вернуться с нами в Ванкувер. Что будет дальше?
— Мы приведем ее на интервью к Шарлотте Дилейни. Если Кейти появится на экране в слезах, этого может оказаться достаточно, чтобы Гифорд сдался. Или, как минимум, он может попытаться связаться с ней.
— Это нехороший сценарий, потому что в нем задействована Дилейни, а она по определению не может принести ничего хорошего. А что касается вероятности, что Гифорд придет и сдастся, мы оба знаем, что этого не будет.
Уинтер улыбнулся.
— Вы хотите показать ее по телевизору, чтобы Гифорд пошел за ней. Он одержим и зол. Если он снова увидит ее спустя столько лет, у него снесет крышу. И в чем конкретно это проявится, и насколько это может оказаться опасным для Кейти — это другой вопрос. Я должна сказать вам об этом, Уинтер. Это слишком прагматичный подход к сложной и тонкой задаче. И это подход психопата.
— Мы можем обеспечить безопасность Кейти. Если все сделать правильно, она не подвергнется никакой реальной опасности.
— Но какой-то опасности — подвергнется.
— У вас есть предложение лучше моего?
— На данном этапе нет, — вздохнула Андертон. — И как же мы будем уговаривать ее сесть в самолет и полететь с нами в Ванкувер? Она же даже говорить с нами не хотела.
— Оставьте это мне.
Через тридцать секунд задняя дверь скрипнула, и показалась Кейти с двумя кружками. Она дала одну Уинтеру, поставила вторую на стол и села. Уинтер посмотрел на нее и дождался ответного взгляда.
— Мы хотели бы, чтобы вы вернулись с нами в Ванкувер.
Она покачала головой. Ее лицо было неподвижно и полно решимости.
— Нет. Моя жизнь сейчас здесь. Я никогда туда не вернусь.
Уинтер достал телефон и вывел на экран фотографию изуродованного тела Изабеллы Собек. Он показал его Кейти и во всех подробностях объяснил, что именно изображено. Он не щадил ее чувств и все рассказал в мельчайших подробностях.
Затем он не менее подробно объяснил, почему, если Гифорд снова начнет убивать, виновата будет она. И снова он не ленился и обрисовал ей будущее во всех деталях.
В Баундари-Бэй они прилетели почти в шесть вечера. Все время дул встречный ветер, и обратный перелет занял на пятнадцать минут больше. В итоге они летели более двух часов. Уинтер сел рядом с Дэном. Андертон с Кейти — за ним. С самого отъезда из Нордмана Кейти не сказала ни слова. Она погрузилась в свое страдание и всю дорогу смотрела в иллюминатор. Чтобы сломить ее сопротивление, Уинтеру пришлось показать ей три фотографии. Она не выдержала, увидев Алисию Кирчнер с развороченной грудной клеткой.
Дорога от Баундари-Бэй до отеля «Шангри-Ла» заняла сорок минут. За все это время никто не сказал ни слова. В самолете тоже молчали, но там из-за гула мотора это казалось естественным. В машине все ощущалось иначе. В салоне «мерседеса» было очень тихо, и двигатель практически не было слышно. Андертон включила радио, но оно лишь подчеркнуло напряженность этой тишины.
Они заехали на подземную парковку отеля и поднялись на лифте на третий этаж. В конференц-зале их уже ждали Фримен и Джефериз. На сцене Дилейни и ее команда готовили оборудование. В центре под небольшим углом друг к другу стояли два мягких стула. Установленная перед ними камера была расположена так, чтобы в кадр помещались и ведущая, и гостья. Осветительные приборы, которые смонтировали техники, слепили своей яркостью.
Уинтер резко свистнул, и у Дилейни от неожиданности дернулась голова. Она обернулась, и он махнул, подзывая ее к себе. Кейти от его свиста вздрогнула. Она хотела быть сейчас где угодно, только не в этом зале. И ее можно было понять. Еще утром она проснулась в раю, а уже днем ей пришлось переместиться в ад. Ее представили присутствующим, но руку для пожатия она не протянула и стояла, обхватив себя за плечи, как будто ей холодно. Всем своим видом она говорила: «Уйдите и оставьте меня в покое».
— Мы почти готовы, — сказала Дилейни. — Запишем интервью заранее и смонтируем его до трансляции. В эфир оно пойдет сразу после семичасового итогового выпуска новостей.
Уинтер сделал полный оборот вокруг себя и осмотрел з