Почти весь фасад занимали четыре больших окна, через которые отлично просматривалось происходящее внутри. В три часа дня в зале было десять любителей алкогольных напитков. Большинство из них были одеты по-деловому, но я не заметил, чтобы хоть кто-то занимался делом. Зал был со вкусом, без дешевой пестроты, украшен к Рождеству.
— Предлагаю маленькое пари, — сказал я, обращаясь к Темплтон.
Мы припарковались на желтой разметке около бара. Печка работала на полную мощность, а из динамиков звучала «Лейла» Клэптона в неукороченной версии: слайд-гитары, пианино и голос Клэптона, завывающий под «Фендер Стратокастер».
— Давай, я слушаю, — откликнулась она.
— Спорим, у Коула есть «бентли».
— Ты меня, Уинтер, за кого принимаешь — за умственно отсталую? Ты же видел его машину у офиса.
— Я машину не видел, но тогда давай усложним. Пробей его, наверняка он водит «мазератти». У него «бентли континентал». А «мазератти» — модели «гран-туризмо».
— Ладно, принято. Десять фунтов. Но ты должен угадать и марку, и модель обеих машин.
— Я угадал.
Темплтон протянула руку, и мы скрепили пари рукопожатием. Ее прикосновение электризовало и действовало на мои синапсы гораздо эффективнее, чем искусственные стимуляторы. Мы вышли из машины и зашли в бар.
Эндрю Хитчин ждал нас за барной стойкой. Он попросил называть себя Энди и предложил нам напитки за счет заведения. Я заказал виски, а Темплтон — кофе. Сам он пил «Будвайзер» прямо из бутылки. Энди был из Австралии — серфер со спутанными черными волосами и голубым камнем на кожаном шнурке на шее. Степень его загара позволяла предположить, что он прибыл в Лондон не так уж и давно. Зрачки были расширены, а от одежды исходил сладкий запах табачного дыма. Говорил он, осторожно выбирая выражения, стараясь скрыть факт обкуренности. Темплтон положила на барную стойку фотографию Рэйчел Моррис, сделанную у Эйфелевой башни. Фото кто-то увеличил до такой степени, что оно потеряло четкость.
— Да, это она, — сказал Энди. — Я абсолютно уверен. На сто десять процентов. Она вон там сидела, — и он показал на низкий столик с диванчиком в укромном углу зала.
— Она часто сюда заходила?
— Я ее раньше не видел. Но, правда, я здесь работаю всего несколько недель. Я показывал запись с камеры видеонаблюдения еще паре человек, они здесь работают дольше, но они тоже ее не узнали.
— Нам нужно будет увидеть эти записи, — сказала Темплтон.
— Да, я так и подумал. Уже спросил у администратора, он сказал, что без проблем.
— Сюда столько людей приходит, как вы запомнили Рэйчел? — спросил я.
— Вчера не много людей было из-за плохой погоды и снега. А женщины почти никогда не приходят без спутника или без компании. Если они и приходят одни, то только если пришли раньше назначенного времени встречи. Мужчины могут пить в одиночку, женщины — нет.
— Сколько времени она здесь провела?
— Точно не скажу. Достаточно долго, чтобы успеть выпить два бокала вина.
— Красного или белого? — спросил я.
— Красного, — Энди задумался на несколько мгновений. — Подождите, я только что кое-что вспомнил. Возможно, это неважно, но она сначала заказала безалкогольный напиток, а потом перешла на вино.
— Отлично, — сказал я. — Если вспомните что-то еще, обязательно говорите. Никогда не знаешь, какая деталь может оказаться важной.
Энди улыбнулся так, будто ему только что выдали золотую медаль и поставили в пример всему классу. И он щедро отхлебнул пива.
— Ну, хорошо. Народу вчера было немного, значит, у вас было много свободного времени. Что вы обычно делаете, чтобы его убить?
— Заполняю посудомоечную машину или вытаскиваю из нее посуду. Слежу за чистотой в баре, в общем.
— Рассматриваете женщин?
Я улыбнулся, и Энди сразу же улыбнулся в ответ.
— Есть такое дело, да.
— Рэйчел показалась вам привлекательной, да? По крайней мере, в достаточной степени, чтобы вы запомнили, какие напитки она пила.
Энди опять усмехнулся:
— Да, в точку.
— Закройте глаза.
Энди подозрительно на меня посмотрел.
— Лучше сделайте, что он говорит, — сказала Темплтон. — И не волнуйтесь, если он попробует украсть у вас бумажник, я буду на страже.
Бармен недоуменно пожал плечами, но закрыл глаза.
— Хорошо. Представьте, что сейчас — вчерашний вечер. Вы ищете, чем бы заняться. На улице холодно, вам скучно. Каждый раз, когда открывается входная дверь, вы чувствуете холодный воздух с улицы и оборачиваетесь. Открывается дверь, и входит Рэйчел. Вы запоминаете ее, потому что она одна. Что вы в этот момент делаете?
— Я обслуживаю клиента, почти заканчиваю.
— Что происходит за барной стойкой?
— Лиза сдает свою смену.
— Во сколько она уходит?
— В восемь. Ей нужно к ребенку.
— Рэйчел подходит к барной стойке. Кто ее обслуживает — вы или Лиза?
— Лиза.
— И, поскольку народу мало и она одна, вы замечаете, что она заказывает безалкогольный напиток.
Энди кивнул.
— Что происходит дальше?
— Она уходит за столик, — Энди кивает в сторону столика в глубине зала.
— Чем она занимается, сидя за столиком?
— Она ждет.
— Чего?
Он пожал плечами.
— Наверное, того, с кем у нее была назначена встреча. Ее телефон лежал прямо на столе, и она постоянно его проверяла. И каждый раз, когда открывалась входная дверь, она смотрела, кто вошел.
— Вы стояли за барной стойкой, когда она подошла заказать бокал вина?
— Да, — кивнул Энди.
— Она что-то говорила?
— Не особо. Чувствовалось, что она не была расположена общаться. Некоторые люди расположены говорить, некоторые — нет. Я уже давно работаю барменом и легко определяю, когда нужно разговаривать, а когда нет.
— Обручального кольца у нее ведь не было?
Энди покачал головой.
— Нет, кольца не было.
— Тот, кого она ждала, пришел?
Энди покачал головой.
— Во сколько она ушла?
— В десятом часу, но я не помню, во сколько именно. Может, в четверть десятого, а может быть, и позже.
— Вы можете открыть глаза.
Энди надолго присосался к горлышку бутылки.
— Я сказал вам что-нибудь полезное?
Я кивнул:
— Да, вы очень помогли, спасибо.
— Не за что.
Темлптон дала ему визитку с рельефным логотипом лондонской полиции с ее личным номером телефона и попросила звонить, если вдруг он вспомнит что-то еще. Пожав руку Энди, мы с Темплтон подошли к столику, за которым вчера вечером сидела Рэйчел Моррис. Я сел на одном конце дивана, Темплтон — на другом. Нам было хорошо видно входную дверь, барную стойку и всех посетителей бара. Место было отличное для того, чтобы смотреть и оставаться при этом незамеченным.
— Что ж, мы теперь знаем, что Рэйчел Моррис пришла сюда к восьми, ушла в десятом часу и пила красное вино. И как же нам поможет эта информация? — спросила Темплтон.
— Поможет. Я уже могу достаточно подробно описать, как происходят похищения.
— Ты это выяснил на основании того, что она предпочитает красное вино белому?
— Нет, на основании того, что на ней не было обручального кольца.
Темплтон хотела спросить что-то еще и уже открыла рот, но я поднял руку и знаком попросил ее замолчать. Ни слова не говоря, я закрыл глаза.
27
Я вхожу в бар, стряхиваю с себя снег и задерживаюсь на секунду, чтобы оглядеть помещение и посетителей. Беглым взглядом обвожу всех присутствующих, ни на ком не задерживаясь. Мне хватает доли секунды, чтобы понять, он это или не он. Он дал мне описание, но под него никто не подходит. А не подходит никто потому, что описание ложное. А ложное описание он дал мне потому, что наблюдает сейчас за мной.
Я еще раз оглядываю посетителей. Нет, так не пойдет. Бар слишком многолюдный, это слишком рискованно. Маньяк очень осторожен. Он не захочет, чтобы его видели рядом с жертвой, не захочет засветиться. В баре ловить нечего.
Я подхожу к барной стойке и заказываю что-то безалкогольное. Колу, или лимонад, или газировку с лимоном. Оплачиваю и подхожу к этому столу. Он стоит отдельно, значит, меня никто не побеспокоит и не попытается заговорить со мной. Отсюда прекрасно видно вход, а значит, я точно не пропущу, когда придет тот, кого я жду.
Мы договорились встретиться в восемь (никто же никогда не договаривается встретиться без пяти или в семь минут девятого), но я пришла раньше, потому что это первое свидание и я перестраховалась. Я очень быстро шла от метро, почти бежала. Я последнее время очень суетлива.
Я говорю себе, что нужно успокоиться, но это бесполезно. Каждый раз, когда открывается входная дверь, я сразу смотрю на нее, и сердце начинает бешено колотиться. Сейчас я даже не думаю о том, что он может не прийти. Сейчас самое начало девятого, так что можно считать, что он еще даже не опоздал. Еще нет. Я смотрю на телефон, нет ли пропущенных звонков или сообщений. Я знаю, что их нет, но все равно проверяю. Должно же быть какое-то объяснение, почему его до сих пор нет. Может, его задержали на работе. Может, какие-то проблемы с транспортом из-за снежной погоды. Я кладу телефон на стол и пытаюсь не смотреть на него.
Время идет. Я допиваю лимонад, смотрю на дверь, жду. Каждый раз, когда открывается дверь и входит не он, я чувствую себя полной дурой и злюсь. Чем дальше, тем больше мне кажется, что меня подставили. Я иду к барной стойке и заказываю бокал вина.
За столиком я пью вино, смотрю на телефон и продолжаю ждать. Сколько я уже жду? По словам Энди, около полутора часов. Да, где-то так. Если он до сих пор здесь не появился и не позвонил, очевидно, что он уже и не придет. Я допиваю вино, в последний раз проверяю телефон, надеваю пальто и иду к двери.
Я открыл глаза и залпом выпил свой виски. Алкоголь обжег горло и согрел. Темплтон смотрела на меня.
— Обручальное кольцо, — напомнила она мне.
Я оставил ее фразу без внимания.