Хэтчер взял в руки пачку бумаг и пролистал их.
— В июле. У нее был сломан нос, фингал под глазом, несколько сломанных ребер. Сначала она сказала, что это сделал Трент, а потом — что она поскользнулась и упала с лестницы. Сейчас в доме женщина. У нас есть ее фото, и мы уверены, что это Мэрилин Трент.
— Есть какая-то информация о том, что сейчас происходит в подвале?
— Боюсь, что нет.
— То есть Трент сейчас может быть там, внизу, с Рэйчел Моррис.
— Нет, не может, — сказала Темплтон. — Он только что подъехал к дому.
На экране черный «порше» повернул направо в сторону дома. Хэтчер отдал приказ своим людям, и в ту же секунду мы услышали рев двигателей и визг шин. В мгновение ока я выскочил из фургона, и мы с Темплтон побежали к «БМВ». Она дала по газам, шины взвизгнули одновременно с ревом мотора.
Перед нами мчались три полицейские машины с включенными мигалками и воющими сиренами. Мы встали в хвост этой колонны и практически тут же подъехали к дому, разбрасывая шинами гравий. Три машины встали вокруг «порше» Трента, заблокировав ему выходы.
Из машин выскочило шестеро полицейских, все в бронежилетах и шлемах. Трое из них были вооружены и стояли с пистолетами, направленными на Уильяма. Он застыл перед большими двойными дверями с ключами в руке.
Все кричали одну и ту же фразу, вразнобой приказывая Тренту встать на колени и поднять руки над головой. Это был кульминационный момент. Сейчас либо все закончится хорошо, либо плохо. Напряжение было на пике, и, если хотя бы у одного полицейского сейчас дрогнет палец и он чуть сильнее нажмет на курок, Трент окажется в реанимации или морге.
Трент замер, как кролик в свете прожектора. Полицейские опять скомандовали ему сдаться, и я уже был почти уверен, что сейчас он совершит глупость. Но он встал на колени и завел руки за голову. Двое полицейских подбежали к нему, надели на него наручники и отвели в ближайшую машину.
Мы нашли Мэрилин Трент на кухне. Она стояла на коленях, прижавшись к большому двустворчатому холодильнику. В дрожащей руке она держала разделочный нож с пятнадцатисантиметровым лезвием. Она была в ужасе и выглядела ошалевшей и напряженной.
На кухне было стерильно чисто и неуютно: на потолке — десятки точечных галогеновых лампочек, пол выложен черной плиткой, столешницы — из черного мрамора, дверцы шкафов и ящиков — тоже черные. Цветовая гамма, а также обилие стальных и хромированных поверхностей делали кухню больше похожей на мужскую, чем на женскую.
Под левым глазом Мэрилин Трент красовался синяк, очевидно, полученный в последний раз, когда она упала с лестницы или ударилась о дверь. Она была в пижамном комплекте — коротких шортах и футболке. Руки и ноги ее были покрыты старыми шрамами в форме крестов. Их нанес человек, которому нравилось вонзать нож в человеческую плоть. Эти шрамы были совершенно не похожи на аккуратные параллельные шрамы, которые оставляет на себе членовредитель.
Я с Хэтчером и еще двумя полицейскими остался у двери, а Темплтон подбиралась к Мэрилин — медленно и осторожно. Операцию поручили ей, потому что она была единственной женщиной среди нас. Мэрилин была напугана до полусмерти. Она по-прежнему держала нож, и, скорее всего, приближение мужчины в этот момент стало бы для нее последней каплей. Темплтон шла, вытянув руки, чтобы показать Мэрилин, что она не вооружена и не опасна. Она тихо что-то говорила, успокаивая Мэрилин бесконечным потоком бессмысленных слов. Она говорила с ней, как с испуганным ребенком или опасным животным. Мэрилин еще глубже забилась в угол между холодильником и стеной и казалась совсем крошечной.
— Не подходите, — прошептала она.
— Эй, все будет хорошо, — сказала Темплтон.
— Пожалуйста, не подходите.
— Положи нож, Мэрилин. Уильям тебя больше не ударит, я обещаю.
Мэрилин посмотрела на нож, и на ее лице отразилось удивление, будто она не могла понять, как он у нее оказался. Она бросила нож, и он с грохотом упал на пол. Темплтон медленно, не торопясь, продвигалась вперед. Она отбросила нож ногой, и он полетел по гладкому мраморному полу за пределы досягаемости. Затем она присела перед съежившейся женщиной и помогла ей встать. Мэрилин сначала сопротивлялась, но вскоре поддалась мягкому тону Темплтон.
— Сэр, вы должны это увидеть!
От испуга Мэрилин застыла на месте и перевела взгляд туда, откуда послышался голос. Она смотрела вниз на пол так, как будто могла видеть сквозь итальянскую мраморную плитку. Раздался еще один крик, и на этот раз в голосе слышалась неприкрытая радость. Я убежал с кухни, Хэтчер следовал за мной по пятам. Мы нашли дверь в подвал и побежали вниз.
Короткий коридор привел в комнату, столь же ярко освещенную, как и кухня. Здесь тоже все было черным — стены, потолок, линолеум. Внутри была рама — орудие пыток «железная дева». На большой кровати «кинг-сайз» лежал черный кожаный матрас с множеством мест для крепления веревок. На вешалках висели кожаные костюмы, комплекты из винила, был костюм медсестры, горничной, костюм из красной кожи с красной маской. Целые полки занимала обширная коллекция секс-игрушек, аксессуаров и DVD-дисков. На стене висел огромный экран диагональю, по меньшей мере, полтора метра. Воздух в комнате был спертым и затхлым, как в раздевалке, — удушающая смесь пота, крови и спермы.
— Похоже, мы его нашли, — сказал Хэтчер и почти что улыбнулся.
51
— Доброе утро, номер пять!
Рэйчел открыла глаза и увидела улыбающегося Адама. Многое в нем было ненавистно ей, но улыбка была первым номером в списке.
Вечером она заставила себя съесть все, что было на тарелке, хотя под конец ее уже тошнило. Она ела, потому что ей хотелось забыться в наркотическом сне. Ей казалось очень заманчивой перспектива сбежать из этого ада хотя бы на несколько часов, но и этому ее плану не суждено было сбыться. Лекарственный сон не был похож на настоящий, он напоминал алкогольное опьянение. Проснувшись, ощущаешь себя не отдохнувшей и свежей, а разбитой и обессиленной — еще хуже, чем до сна.
Рэйчел помнила, как забралась на тонкий запятнанный матрас, завернулась в одеяло и провалилась в забытье. Сейчас же она чувствовала себя обманутой и жалела, что доела весь ужин. В голове был туман, в руках и ногах — тяжесть. Тело было, как чужое, думать было трудно: мозг отдавал команды, но они с трудом доходили до адресатов.
— Ты, наверное, хочешь пить, номер пять.
Рэйчел кивнула, и Адам поднес к ее губам большую двухлитровую бутылку воды и жестом приказал ей пить. Ей пришло в голову, что в воду наверняка что-то подмешано, но ей было все равно. Она сделала жадный глоток, затем второй. Адам убрал бутылку.
— Номер пять, пить медленно.
Он опять поднес бутылку к ее губам, и она сделала еще один глоток, на этот раз медленно. По вкусу это была обычная вода, не чувствовалось никаких примесей, но разве можно было знать наверняка? Она слышала что-то про рогипнол, но не знала, имеет этот препарат вкус или нет. Весь ее опыт с лекарствами сводился к простейшим болеутоляющим и нескольким рецептурным наименованиям. Адам закрутил крышку бутылки и опять улыбнулся своей чарующей улыбкой.
— Я придумал, какого наказания ты заслуживаешь, — сказал он.
Рэйчел почувствовала, как у нее сводит кишки.
— Пожалуйста, не мучай меня. Я сделаю все, что скажешь.
— Я знаю, что ты сделаешь.
— Все, что угодно, — повторила она.
— Сначала ты сопротивлялась, потом злилась, сейчас пытаешься торговаться, — сказал Адам. — Ты молодец, номер пять. Остальные гораздо быстрее дошли до этой стадии. Потом у тебя будет депрессия, которая обычно длится дольше всех остальных этапов, и наконец мы придем к принятию. Я жду не дождусь, когда ты сломаешься.
— Пожалуйста, не мучай меня.
Она ненавидела себя за эти мольбы, но ничего не могла поделать. Ей хотелось снова потерять сознание, погрузиться в темноту. Адам пришел наказать ее, и она ничего не могла сделать, чтобы помешать ему. Пришло время расплаты.
— Номер пять, сесть в кресло.
Рэйчел неуверенно встала на ноги, и комната заходила ходуном. Она протянула руку, чтобы опереться о стену и сохранить равновесие, закрыла глаза и ждала, пока пройдет головокружение. Сделав глубокий долгий вдох, она пошла к креслу. Адам смотрел, как она идет. Больше всего на свете ей хотелось повернуться и посмотреть ему в глаза. Но она пересилила себя, не желая доставлять ему это удовольствие.
Почти подойдя к креслу, Рэйчел вдруг споткнулась и упала. Она попыталась выставить вперед руки, чтобы смягчить падение, но с замедленной реакцией это было невозможно, и она упала лицом в пол. Глухой удар головы о плитку сопровождался острой болью, от которой перехватило дыхание. Перевернувшись на спину, Рэйчел увидела, что Адам сидит на корточках и озабоченно вглядывается в ее лицо. Он протянул руку, чтобы потрогать нос, и Рэйчел постаралась уклониться от прикосновения.
— Не двигайся.
Она застыла. Адам говорил не так, как обычно. Его привычное самообладание, уверенность и высокомерие куда-то делись. Он казался обеспокоенным и обращался к ней не как обычно, по номеру. С момента их встречи он впервые отнесся к ней, как к человеку. Адам протянул руку, и Рэйчел заставила себя не отвернуться. Он провел пальцами по ее носу, внимательно исследуя его от переносицы до кончика. У него были мягкие руки, как у человека, который не работал ни одного дня в жизни.
— Тебе повезло. Нос не сломан. Впредь аккуратнее, номер пять. На кресло, — скомандовал он, и к нему вернулись привычные уверенность и надменность.
С третьей попытки Рэйчел встала на ноги. Ползти она не хотела, это было делом принципа. Ей хотелось сохранить остатки гордости и чести. Осторожно переставляя ноги, она дошла до кресла. Несколько раз она почти падала, но каким-то чудом смогла дойти.
Подойдя к креслу, она упала на него. Адам застегнул ремни на ногах, руках и вокруг головы. Затем он проверил, достаточно ли туго они затянуты, и ушел. Он вернулся с прибором для измерения давления, включил его, обернул манжету вокруг пальца и снова ушел. Писк монитора раздавался по всей комнате, пульс у Рэйчел был ровный и медленный благодаря успокоительным. Без них у нее явно уже случился бы сердечный приступ.