И момент настал.
Джефферсон приступил к объяснению. Многое в его речи было целиком взято из того, что говорила им Роксана в «Блю Ноут». Нечего и думать изменить привычки людей одним взмахом волшебной палочки. Это требует времени. Единственное возможное решение проблемы – это чтобы люди перестали есть мясо или хотя бы ели его поменьше. А пока они его едят и на этом можно делать деньги, массовые убийства животных будут продолжаться, не вызывая ни у кого вопросов. И людям по-прежнему будут внушать, что животные безумно рады идти ради них на заклание: стоит только посмотреть на развеселых свиней, изображенных на вывесках мясных лавок. Борьба будет очень долгой, и должно пройти, наверное, не одно десятилетие, может быть, даже век, прежде чем люди станут недоумевать, как у их предков когда-то давно рука поднималась творить такое.
Почти все закивали в знак согласия.
– Это все равно как с рабством или пытками, – заметила госпожа Шмитт, – веками все считали это нормальным.
Джефферсон вспомнил, что еще не ответил на вопрос господина Перлье. Ему пришлось вернуться к началу своей речи. Да, мир так сразу не изменить, но сейчас они могут по крайней мере не дать убийцам господина Эдгара остаться безнаказанными. Однако обращаться к полиции людей бессмысленно. Убийство какого-то барсука в другой стране здесь ничего не значит. А в стране животных уже заранее решено: виновен он, Джефферсон, на которого все указывает с самого начала. Единственный способ добиться правосудия в память господина Эдгара и снять обвинение с него, Джефферсона, – это самим задержать убийц, отвезти их в свою страну в багажнике автобуса и передать жандармам. Вот.
Ролан вскочил:
– В моем багажнике! Да ведь это запрещено! А вообще-то прикольно было бы, а? Если только они будут вести себя тихо, а я не очень-то представляю, как этого добиться.
Тут он расхохотался и выразительно помахал кулаком:
– То есть нет, представляю, конечно, но это тоже вроде бы запрещено…
– Да, – согласился Джефферсон, – это проблема, и далеко не единственная, которую предстоит решить. Дело обстоит так: Жильбер обнаружил квартиру одного из этих двух убийц. Она на бульваре. Надо бы там и захватить его врасплох. Если повезет, то и обоих. Но сначала хочу сказать, что я вполне пойму тех, кто не захочет в этом участвовать. Такие дела – не ваша специальность, как и не моя. Наше единственное преимущество – то, что нас двадцать семь, а с Роланом даже двадцать восемь.
Жильбер одобрительно кивнул.
– Шансы – двадцать восемь против одного или против двух.
Последовало молчание – каждый, по-видимому, попытался представить себе, что конкретно подразумевается под этим «захватить врасплох».
– Если я вас правильно понимаю, – начал господин Хильд, барсук, со своей обычной педантичностью, – вы предлагаете нам сообща совершить вторжение в жилище этих субъектов, полагаясь на то, что наше численное превосходство даст нам перевес над их предполагаемой физической силой, – совершить, повторяю, вторжение, используя эффект неожиданности, и нейтрализовать преступников, чтобы передать их властям и лишить возможности совершать новые злодеяния?
– Э… да, – только и смог ответить Жильбер, слегка пришибленный такими синтаксическими изысками.
Лисички, к которым Джефферсон до сих пор не питал особой симпатии, дружно вскочили:
– Чур мы в команде! Идем! Они у нас поплатятся!
– Я тоже иду! – взревел господин Шмитт. – Покажу этим гов…
– Дорогой! – вовремя окоротила его жена, не дав нарушить приличия.
– Погодите, – вмешался Джефферсон, – я не хочу, чтобы вы принимали решение прямо сразу. Обдумайте все не спеша. Предлагаю сделать перерыв на пятнадцать минут, а потом снова собраться здесь.
Джефферсон с Жильбером не стали подниматься в номер, а вышли на парковку позади отеля размять ноги. Маленький желтый автобус смирно стоял впритирку к стене на отведенном ему месте. «Ту-ту от и до: ТУР БАЛЛАРДО!» – прочитал Джефферсон и подумал: «Да уж, от и до…»
– Что ж, с нами уже две лисички и Шмитты, – радовался Жильбер. – Начало положено!
Джефферсон был настроен менее оптимистично.
– Эти – да. Считай еще Хильдов, барсуков, – у них к убийцам личный счет; а вот остальные… Ты можешь представить себе Симону в рукопашной схватке? А белочек Перлье? А Клариссу?
– Если хоть половина будет с нами, – прикинул Жильбер, – можно действовать. Четырнадцать. Необходимый минимум.
Когда они вернулись в конференц-зал, все уже были там. Впрочем, некоторые, как, например, старики Фреро, оттуда и не выходили.
– Ну что ж, – сказал Джефферсон, – сделаем вот как – это проще всего: кто хочет принять участие в… – он поискал слово, – в экспедиции, будьте добры поднять руку.
Чего угодно мог он ожидать, только не того, что последовало и чему суждено было остаться одним из прекраснейших моментов его жизни. Ибо руки подняли все разом – как уже выразившие готовность лисички и Вальтер Шмитт, так и остальные: белки, барсуки, Симона, корова с телками, кот… Джефферсон окинул взглядом зал, и слезы навернулись ему на глаза.
– Спасибо, – пролепетал он, – спасибо. Вы чудесные.
Господин Фреро, старичок-баран, счел, однако, нужным уточнить:
– Мы с женой сначала колебались – присоединяться к вам или нет, опасаясь, что мы будем скорее обузой, чем подмогой; но тут я вспомнил, что я вообще-то врач, хоть и на пенсии, а заведующий в Центральной аптеке Вильбурга – мой старый знакомый. Я уверен, он снабдит нас всем необходимым, чтобы наши пленники вели себя в багажнике тихо по крайней мере до границы.
Поскольку Джефферсон от переполнявших его чувств двух слов связать не мог, Жильбер поблагодарил всех от его и своего имени. Теперь они вдвоем разработают план операции, чтобы ко дню «Д» все было в полной готовности, и распределят роли в соответствии со способностями. Каждый сможет послужить общему делу в меру своих сил.
Выходя, они наткнулись на кота, который задержался, фотографируя опустевший зал.
– Спасибо, что поддержали нас, – сказал Джефферсон, – хотя за всю неделю мы и словом не перемолвились, я…
Кот с гримаской сожаления показал на свои уши.
– А, так вы, значит… глухой? – догадался Жильбер.
Кот кивнул. Теперь все объяснилось: его отрешенность, привычка держаться в стороне, не слушая экскурсовода, его страсть к фотографии и странное отставание, когда они делали пирожные.
– Однако вы ведь подняли руку, – вновь обратился к нему Джефферсон, старательно артикулируя, чтобы тот смог прочитать по губам, – значит, вы поняли, что я говорил?
Кот достал из кармана блокнот, написал несколько строк и протянул Джефферсону. Тот прочел: «Нет, я почти ничего не понял, но раз все подняли руки, я подумал, что, несомненно, предлагается поддержать что-то хорошее, и последовал примеру остальных».
– Спасибо, – сказал Джефферсон.
Кот забрал у него блокнот и приписал аккуратным почерком: «Ах да: меня зовут Эмиль».
– Спасибо, Эмиль, – сказал Джефферсон.
Когда они поднимались к себе в номер, служащий за стойкой регистрации с усмешкой окликнул их:
– Ну, как поиграли в скрабл?
Быть может, он думал, что эти забавные постояльцы едва умеют читать и писать.
– Спасибо, хорошо, – ответил Джефферсон.
– Составили какое-нибудь длинное слово?
– Да. «СОЛИДАРНОСТЬ».
– Ну, с этим много не выиграешь – ни «Э», ни «Щ»…
– Как сказать, – возразил Джефферсон. – С этим можно выиграть очень много. Спокойной ночи, сударь.
Роксана чуть в обморок не упала, когда Джефферсон по телефону рассказал ей, что они замышляют. Она охотно согласилась подыграть им – зарезервировать конференц-зал, чтобы Жильбер мог поделиться со всеми тем, что он видел на бойне, но одно дело разговор, а такое вот безумное предприятие – нет и нет! Ей ли не знать, что за типы эти двое! Негодяи без чести и совести, которым закон не писан, они вооружены, и у них рука не дрогнет расстрелять хоть толпу, если почуют для себя угрозу. Как ему такая картина: двадцать семь убитых Баллардо, лежащих штабелями на полу той квартиры? Господин Эдгар всегда требовал, чтобы его соратники соблюдали осторожность, и отменял без колебаний любую рискованную операцию. Он, безусловно, не одобрил бы отчаянную затею таких горе-боевиков. Эти аргументы поколебали Джефферсона, но не переубедили.
– Да, конечно, – отвечал он, – но господин Эдгар наверняка не одобрил бы и того, что его убийцы преспокойно разгуливают по городу, как ни в чем не бывало, готовые и дальше убивать направо и налево, лишь бы им за это платили. А главное, рассуждал он так до того, как ему всадили в грудь ножницы.
На сей раз настал черед Роксаны поколебаться. Этот ежик, малявка росточком семьдесят два сантиметра, ее, признаться, уел. Она все-таки еще раз попыталась его отговорить, разъяснив, что может произойти, даже если каким-то чудом их план увенчается успехом: автобусы животных, направляющиеся в сторону границы, часто останавливают для таможенного досмотра. Если у них в багажнике обнаружат связанных людей, все они сядут в тюрьму на долгие годы. Возможно, даже пожизненно.
– Когда вы хотите идти на дело? – спросила она наконец, убедившись, что отговаривать бесполезно.
– Наш тур заканчивается послезавтра, – объяснил Джефферсон. – Завтра, в воскресенье, мы подробно разрабатываем план, под утро в понедельник атакуем, потом сразу уезжаем.
Роксана только тяжело вздохнула в трубку.
– Будьте осторожны, – сказала она на прощание. – Берегите себя, очень прошу.
13
Программа Баллардо на последний день была такой: с утра – посещение воскресной службы в соборе (для желающих). Во второй половине дня предлагалось посмотреть показ мод в одном из роскошных отелей в центре города или же потешную битву на шестах на канале.
– Ты иди в собор без меня, – распорядился Джефферсон, – а я отправлюсь на бульвар для рекогносцировки. Все там сфотографирую. Тогда мы сможем привязать план атаки к местности, как на штабной карте, понимаешь?