2 января 1919 г. Шифф писал Луису Маршаллу: «Я со смешанными чувствами узнал о Вашем решении поехать на Версальскую мирную конференцию в составе делегации Американского еврейского конгресса. Жертва, которую Вы приносите, очень, очень велика во многих отношениях, но дело, ради которого вы идете на жертву, несомненно, достойно ее, и я вполне уверен, что при Ваших больших способностях, Вашей энергии и Вашем большом еврейском сердце никто другой не сумеет так действенно и энергично представить интересы не только американских евреев, но и евреев всего мира».
21 мая Шифф участвовал в большом митинге протеста в Мэдисон-Сквер-Гарден против ужасных зверств, которые, по сообщениям, применялись к евреям Восточной Европы; он послал президенту Вильсону в Париж телеграмму почти в две тысячи слов, где описывал возмущение, поднявшееся в Соединенных Штатах после сообщений о том, что творится в Польше и на Украине. Он радовался, узнав, что в договор с Польшей, а затем с Румынией и другими странами включили пункт о защите прав национальных меньшинств, и выражал самое щедрое признание тем, кто способствовал их принятию.
В то же время Шифф пришел к выводу, что одним из результатов войны станет разрушение прежних еврейских центров, особенно религиозных и культурных центров в Восточной Европе, и что следует вместо них создать другое хранилище или центр еврейской религии и образования. В речи, произнесенной в апреле 1917 г. на митинге Лиги еврейской молодежи, он, по сообщениям, сказал[54]: «Обдумывая события последних недель, я пришел к выводу, который многих может удивить, – что у еврейского народа должна наконец появиться своя родина. Я не имею в виду, что следует создать еврейское государство, построенное на всевозможных «измах», из которых самым первым был бы эгоизм, а среди прочих – атеизм и агностицизм. Но я верю в еврейский народ и в миссию евреев и верю, что где-то должно быть огромное хранилище еврейской учености, в котором еврейская культура будет развиваться и двигаться вперед, не стесненная материализмом мира, и, возможно, распространит свои прекрасные идеалы на весь мир. Естественно, такой страной должна стать Палестина. Если так получится – а нынешняя война, возможно, приблизила воплощение этого идеала в жизнь, – все создастся не за день и не за год, а тем временем наш долг – поддерживать яркое пламя иудаизма».
В письме Зангвиллу он подробнее разъяснял свою позицию: «Возможно, в свете последних неожиданных событий настало время, когда мы должны всерьез задуматься о создании «еврейского очага» в Палестине. Я имею в виду, подчеркиваю, не еврейское государство, которое, по моему мнению, является утопией, нежелательной и нецелесообразной, но скорее собирание там лучших элементов нашего народа, чтобы предоставить им возможность развивать все, что внешний мир так стремится получить у евреев. Два дня назад у меня была возможность кратко выступить на данную тему на собрании Американской лиги еврейской молодежи, и с тех пор меня заваливают телеграммами и письмами, приветствуя мой переход в сионизм, в чем мои корреспонденты совершенно заблуждаются, ибо мне нравится Сион без всяких «измов».
Примерно в то же время Шифф познакомился с Элишей М. Фридманом, которому писал 15 мая: «Я бы охотно принял сионизм, если бы не то, что сионизм и еврейский национализм стали синонимами».
И 5 июля: «Хотя я никоим образом не желаю считаться антисионистом, я очень сомневаюсь, что смогу заставить себя реально прийти к сионизму».
В сентябре у него состоялся разговор с Фридманом, содержание которого позже было передано Луи Брэндайсу и Юджину Мейеру-младшему. Когда Шиффу сообщили об этом, он написал:
«25 сентября 1917 г.
Уважаемый м-р Фридман!
Отвечаю на Ваше письмо от 21 числа текущего месяца: Вы совершенно верно выразили мои мысли, сказав Луи Брэндайсу и Юджину Мейеру-младшему, что я придерживаюсь того мнения, что «самая цель сионистского движения подвергается опасности из-за чрезмерного подчеркивания со стороны некоторых – точнее, многих – мысли о независимом еврейском государстве». Именно здесь, по моему мнению, корень всех зол. Меня невозможно убедить в том, что человек способен сохранять верность двум государствам, и даже если такие чистые и возвышенные сторонники американского гражданства, как судья Брэндайс, Мейер, судья Мак, Вы и, несомненно, ряд других людей, никогда не позволят своему американскому гражданству отойти на второе место или даже быть на равных с их еврейскими государственными устремлениями, большинство еврейских националистов в нашей стране считают по-другому…
Точно так же не верю я, несмотря на многочисленные речи сторонников такого подхода, что после недавней мировой войны целесообразно заручиться помощью и согласием великих держав ради учреждения независимого еврейского государства в Палестине; но я верю, что реально заручиться доброй волей Америки, Великобритании и Франции, во всяком случае, в отношении большого притока и расселения нашего народа в Палестине, если по договорам, заключенным после войны, Святая земля перейдет под юрисдикцию Великобритании или Франции. Более того, возможно добиться, чтобы великие державы дали нашему народу гарантию автономии в Палестине, как только количество наших единоверцев там станет достаточно большим, чтобы оправдать такой шаг.
Если такое решение – если хотите, называйте его компромиссом – будет в целом принято сионистами и националистами, по-моему, возможно будет объединить евреев всего мира на основе программы, которая приведет к устойчивому притоку в Палестину излишков еврейского населения мира. В разработке такой программы я весьма заинтересован и охотно готов к сотрудничеству.
Пишу исключительно с целью разъяснить Вам и Вашим единомышленникам, что у меня на уме. Я понятия не имею, целесообразно ли в настоящее время принимать сделанное мною предложение, и тем не менее остаюсь в Вашем распоряжении, если впоследствии начнется новая дискуссия, о сути которой я написал выше…
Искренне Ваш,
Джейкоб Г. Шифф».
Фридман так благожелательно воспринял слова Шиффа, что 28 сентября написал: «Едва ли мне нужно заверять Вас в том, что я считаю за величайшую честь сообщить моим единомышленникам о том, что Вы отождествляете себя… с движением».
Но Шифф не был готов к последнему шагу. 9 октября написал Фридману, что еще не обдумал все как следует, и предложил еще одну встречу. 17 октября он писал Зангвиллу о дискуссии: «Я все больше и больше склоняюсь к автономной Палестине под сюзеренитетом Великобритении, чтобы после войны достаточное число наших единоверцев поехали в Палестину, которая станет их новой родиной. Спустя какое-то время она станет еврейской страной и войдет в состав Британской империи, возможно, так же, как сейчас частью Великобритании является Трансвааль. Ведущие сионисты в нашей стране твердят, что именно к этому они стремятся; но когда я спрашиваю их: «Вы готовы недвусмысленно и публично заявить о своей позиции?» – я сталкиваюсь если не с отказом, то со всякими уловками и отговорками, почему так поступить нельзя. Таким образом, я снова и снова размышляю о восстановления еврейского независимого государства в Палестине и прихожу к выводу, что это сейчас и нецелесообразно, и нежелательно. По-моему, умные сионисты сами все понимают и цепляются за свою точку зрения только для того, чтобы прочнее контролировать своих нынешних последователей, не таких умных и дальновидных, как их лидеры».
20 октября Шифф имел длительную беседу с Фридманом, которую последний воспроизвел по памяти. В целом Шифф повторил свою мысль о создании поселений в Палестине под управлением какой-либо из великих держав. Фридман отметил, что именно английское правительство относится к сионизму самым благоприятным образом. Он считал, что можно будет добиться гарантий того, что, если еврейское население окажется в большинстве, у евреев появится некоторая форма автономии, а большего нельзя и ожидать. Шифф с удовлетворением относился к словам американских лидеров сионизма о целях своего движения, которые они, правда, высказывали в частных беседах. В разговоре с Фридманом он добавил: если бы лидеры сионистов публично повторяли то же самое, что говорят с глазу на глаз, он стал бы сионистом, но в то же время он понимает, что подобные заявления, сделанные в современной накаленной обстановке, способны оттолкнуть от них часть их последователей. Шифф приветствовал предложение о созыве Международной сионистской конференции – ему не нравилось слово «конгресс», – в которой могут принять участие все евреи, независимо от того, каковы в прошлом были их политические убеждения. Под последним он имел в виду, что не следует препятствовать и бывшим гражданам воюющих стран. Эту конференцию, по его мнению, следовало созвать до начала мирных переговоров и сформулировать четкую программу, которую необходимо было представить мирной конференции; он выразил свою готовность подписать призыв к такой конференции.
Все вышесказанное подтверждено письмом Фридмана к Шиффу. Получив письмо, Шифф повторил свои возражения против национализма:
«26 октября 1917 г.
Уважаемый мистер Фридман!
…Устное заявление, которое я сделал, когда имел удовольствие принимать Вас у себя в прошлую субботу, и из которого Вы повторили мои робкие указания, обобщенные в Вашем письме, было правильно Вами понято, кроме того, что, как мне показалось, я вполне четко выразился: необходимо исключить все, что поставит под сомнение независимые национальные права еврейского народа и что в странах проживания диаспоры можно истолковать как призыв граждан иудейского вероисповедания становиться гражданами другого государства, помимо того, которому они, например американские евреи, обязаны хранить политическую верность. Позвольте просить Вас сообщить содержание этого письма тем, кому, как Вы говорите, Вы вкратце передали беседу, которая состоялась у нас с Вами в прошлую субботу, а также всем остальным будущим участникам предлагаемой конференции…»