Когда Такахаси, ближе к концу войны, стал министром финансов, Шифф писал ему: «Судя по тому, что Вы писали мне некоторое время назад, у меня сложилось впечатление, что Вы навсегда удалились от политической деятельности, предпочитая, после многолетних трудов на благо родины, посвятить остаток жизни благотворительности и прочим делам, направленным на общее благо. Однако я полагаю, что Вы почувствовали, что обязаны повиноваться призыву Вашей партии, когда в Вас возникла нужда при формировании правительства, и когда, насколько я понимаю, правительство впервые было сформировано всецело по партийному принципу, вполне справедливо, что вперед выходят виднейшие представители партии…
За последние две недели я встретил мистера Учида, бывшего посла в Швеции, который проезжал через наш город по пути домой. Я попросил его передать Вам письма и приветы. Кроме того, недавно я виделся с мистером Хиоки, вашим новым послом в Швеции, который завтра отплывает к месту службы и который, к моей радости, привез мне недавние добрые вести от Вас. Вчера вечером я был на ужине, который давал Генеральный консул Яда послу виконту Исии, который все больше симпатичен мне, чем чаще мы с ним видимся; при встречах мы всегда говорим о Вас. Посол весьма высокого мнения о Вас, что меня не удивляет».
После смерти Шиффа японские власти почтили его память. В июне 1921 г. японский консул в Нью-Йорке присутствовал на открытии бульвара в Нижнем Манхэттене, названного в честь Шиффа, а Кенго Мори, японский финансовый уполномоченный, проезжая Нью-Йорк по пути из Лондона в Токио, возложил венок на его могилу. Этот обычай до сих пор хранят представители Японии, которые совершают паломничество к его могиле, или, по их выражению, время от времени «навещают его».
Китайская империя тоже завязывала торговые и финансовые отношения с Европой и Америкой. Займы, при естественном порядке вещей, чаще всего делались в английских и европейских банках; несмотря на разногласия из-за иммиграции кули в США, в Китае давно поняли, что политического вмешательства скорее удастся избежать, если размещать облигации не через европейские, а через американские банки, поскольку стало очевидно, что никаких притязаний на территорию Китая у Америки нет.
Такой настрой стал результатом долгой и тщательной подготовки. Начиная с 1874 г. секретарем американской дипломатической миссии в Пекине был С. Уэллс Уильямс, видный американский ученый-синолог. Он с большой любовью относился к Китаю и многое сделал для налаживания дружеских отношений между двумя странами. Джеймс Б. Энджелл, мудрый президент Мичиганского университета, служивший посланником в Китае, углубил дружеские связи между США и Китаем, хотя вынужден был обсуждать с китайским правительством условия закона, запрещавшего этническим китайцам переселяться в США.
Джон У. Фостер, служивший на многих государственных постах и бывший короткое время, в годы правления президента Гаррисона, государственным секретарем, лучше других представителей его поколения соответствовал понятию «кадровый дипломат». Оставив государственную службу, Фостер представлял различные международные организации, как лично, так и в составе трибуналов, и его труды в значительной степени повлияли на отношение Америки к Китаю. Шифф напрямую общался с Фостером, по крайней мере уже в 1892 г., то есть значительно раньше его связей с Японией. Во время японо-китайской войны возобновились запросы относительно предоставления займа Китаю в Соединенных Штатах, и 2 ноября 1894 г. Фостер обратился в банкирский дом «Кун, Лёб и Кº» относительно займа в 1 млн фунтов стерлингов. При обсуждении условий он писал: «Последнее, по-моему, было передано мистером Шиффом генералу Уилсону несколько лет назад, в ответ на запрос».
30 ноября Шифф писал Касселю по поводу телеграммы, пришедшей из Китая: «Боюсь, мы сказали Вам более того, что было необходимо или оправдывалось перспективами переговоров. Но бывший секретарь Фостер был очень настойчив и выразил мнение, что мы не должны упускать возможность установления контактов в Пекине… Теперь остается лишь ждать, как обернутся события, и мы побеспокоим Вас только после того, как восстановится мир и отношения между Китаем и Японией вернутся в постоянное русло».
На следующий год финансовые переговоры с китайским правительством были перенесены в Англию, и Кассель привлек к ним внимание Шиффа. Шифф поздравил Касселя, узнав, что последний причастен к финансированию Китая, и добавил: «Фостер вчера телеграфировал из Тяньцзина с вопросом, возможно ли образовать крепкий американский синдикат, способный взять на себя строительство дороги из Кантона в Пекин».
30 апреля 1895 г. он писал генералу Уилсону: «Насколько я понимаю, Фостер пока не ответил на Вашу телеграмму, отправленную в прошлую пятницу. Как Вы увидите из прилагаемой телеграммы, полученной сегодня утром от Касселя, он всецело понимает ситуацию, и хотя его явно неверно информировали, неплохо, если Фостер будет начеку и не упустит возможность проведения финансовых и железнодорожных переговоров, которые мы, не сомневаюсь, сумеем прекрасно провести с помощью Касселя».
Так называемое «боксерское восстание» стало первым из многочисленных выступлений в Китае, направленных против иностранцев. 23 июля 1900 г. Шифф писал генералу Уилсону: «…против Китая сильно погрешили, и нынешние беспорядки, хотя и ужасные… стали лишь естественным следствием».
Он спрашивал у генерала Уилсона, который тогда находился в Вашингтоне, сведения о китайских делах. Подобные сведения трудно было получить как в Государственном департаменте, так и в китайской дипломатической миссии, которую тогда возглавлял талантливый господин Юй. В то время Госдепартамент и дипмиссия получали обрывки телеграмм, и их безуспешно пытались расшифровать, хотя бы для того, чтобы понять, живы ли еще американский посланник Конджер, секретарь миссии Рокхилл и члены их семей. При таком положении дел финансовые переговоры, естественно, приостановились. Однако в феврале 1901 г. Шифф писал Уилсону: «Относительно беседы, которая у нас состоялась, и Вашего желания, чтобы я изложил письменно то, что говорил Вам устно, а именно свои взгляды на китайские финансы, чтобы Вы затем передали эти взгляды государственному секретарю, вынужден сказать следующее: материальные доходы Китая сейчас во многом заложены под обслуживание внешней задолженности, и невозможно разместить еще один крупный заем под таможенные расписки об уплате пошлины в договорных портах. Для того чтобы получить крупный заем и выплатить компенсацию, которую потребуют от страны великие державы, Китаю придется ввести совершенно новую систему налогообложения, с помощью и с одобрения великих держав, и доход от нее должен покрывать и внутренние потребности государства, и обслуживание выросшего долга.
На создание такой системы налогообложения уйдет время, и управление ею, возможно, придется передать под контроль смешанной комиссии, состоящей из представителей великих держав, как, в меньшей степени, было сделано в Египте после восстания Араби-паши в Египте в 1881 г., в результате чего Египет был не только избавлен от банкротства, нависавшего тогда над ним, но и разместил свои финансы на условиях, почти равных тем, что существовали в Англии. При таком положении дел нашему правительству можно и нужно играть главную роль, так как крупный заем, который понадобится Китаю, будет, по всей вероятности, в большой степени размещен на американских денежных рынках, поскольку европейские финансовые центры сейчас не в состоянии принять большую часть такого займа».
Американская политика, направленная против раздела Китая между европейскими великими державами, была изложена в знаменитой ноте госсекретаря Джона Хея о политике «открытых дверей»; и различные дружественные действия американского правительства после «боксерского восстания» подтверждали его верность избранному курсу.
В течение ряда лет после 1905 г. замечательный молодой человек Уиллард Стрейт воодушевился высокой целью поддержки такой политики помощи Китаю и поддержания прочных финансовых отношений между Китаем и Америкой[21]. В 1905 г. Стрейт находился в Сеуле в должности вице-консула и секретаря американского посланника Эдварда В. Моргана; в том же году Сеул посетил Гарриман, который весьма заинтересовался Стрейтом. После Русско-японской войны, когда Япония практически захватила Корею, американская миссия в Сеуле была закрыта, а все дела перенесли в Токио. Позже Стрейта назначили генеральным консулом в Мукдене. Всякий раз, как у него появлялась такая возможность, Стрейт стремился оградить Китай от иностранной агрессии. По его мнению, он мог достичь своей цели только с помощью продвижения американских интересов в северном Китае, чего можно было добиться лишь одним способом: чтобы американский капитал вкладывал в Маньчжурию крупные средства, строил там железные дороги и разрабатывал природные богатства.
Гарриман, который всегда стремился завоевать другие миры, уже несколько лет вынашивал план всемирной транспортной системы, и его путешествие на Дальний Восток в 1905 г. было предпринято в основном в надежде, что русское правительство передаст американской компании контроль над Транссибирской магистралью. Шифф во время поездки в Японию в 1906 г. также не сомневался в стремлении Страны восходящего солнца колонизировать Корею и Маньчжурию и попытках полностью подчинить себе Китай. Его участие в финансовых делах Японии включало планы продления железных дорог Маньчжурии (которая по Портсмутскому миру отошла Японии), и его письма после мая 1906 г., главным образом Касселю и Такахаси, отмечают неослабевающий интерес к данному проекту, к которому обратился Гарриман после того, как его замыслы относительно Транссибирской магистрали окончились ничем.
К тому времени, как японцы готовы были приступить к финансированию маньчжурских железных дорог, в Америке началась паника 1907 г., и переговоры частично велись в Лондоне. Но 31 августа 1908 г., после того как условия в Америке улучшились, Шифф писал Такахаси: «Не пора ли снова поднять вопрос о том, чтобы снять с Японии бремя финансирования Южной Маньчжурской железной дороги?»