В письме государственному секретарю Руту 1 ноября 1906 г. Шифф отрицательно высказался о законопроекте, внесенном на рассмотрение в Государственную Думу правительством России с целью расширения прав евреев: «Предлагаемый законопроект, в том виде, в каком он опубликован в зарубежной прессе, сохраняет так называемую черту оседлости, а пока дела обстоят так, еврейский вопрос в России не потеряет актуальности, ибо огромные страдания масс еврейского народа в России возникает в первую очередь из-за того, что они не могут должным образом защищаться, пока остаются скученными в черте оседлости».
Более развернуто он выразился 17 января 1907 г. в письме Касселю, который расходился с ним в вопросе о лучших средствах достижения результатов, к которым оба стремились: «Жаль, что я не могу, как Вы, верить в благие намерения российского правительства или в возможность того, что, если европейские финансисты будут доброжелательно обращаться с русской командой, возможно, те покончат с практикой истребления евреев. Нет сомнения в том, что следы тех ужасных преследований, которые имели место в России последние 15 месяцев, ведут на самый верх… Правда, столыпинские реформы наконец принесли России мир; но это мир кладбищенский, и, когда я думаю о несчастной стране, мне в голову всегда приходят слова, которые Шиллер вкладывает в уста маркиза Позы, когда тот описывает королю Филиппу красоты Фландрии, но неожиданно прерывается словами:
…и наткнулся/На обгорелые людские кости…
Вы правы. Вы должны. Что в состояньи
Вы то свершить, что кажется вам долгом —
На деле видел я и содрогался[44].
Я совершенно уверен, что Вы действительно действуете добросовестно, в соответствии с принципами, которые кажутся Вам правильными для достижения цели, к какой стремимся мы оба, но я думаю, что уступки, на которые Столыпин, по его утверждению, готов пойти, рассчитаны только на обман таких людей, как Вы, Нетцлин и другие европейские финансисты. Они почти не принесут облегчения… нашим угнетенным единоверцам».
Сведения из России Шифф узнавал не только из переписки с друзьями-евреями за границей. Через Лиллиан Уолд он познакомился с Аладиным, представителем Русской крестьянской партии, который весной 1907 г. находился в Америке. 4 апреля Шифф писал Лиллиан Уолд: «Рад узнать, что «Друзья русской свободы» делают успехи. По-моему, нынешняя Дума ведет себя чрезвычайно разумно, демонстрируя царскому правительству и миру в целом, что ее представители намерены выступать не подстрекателями, но готовы выслушать любые разумные предложения правительства, ведущие к миру, и даже пойти на некоторые уступки. Это согласуется с мнением мистера Аладина относительно того, что должно быть сделано, которое он высказал у Вас за ужином несколько недель назад».
Шифф проявлял большой интерес к защите Пурена, политического беженца в Америке (нееврея), чьей экстрадиции требовало российское правительство – Государственный департамент США склонен был согласиться с этим требованием, хотя в конце концов Пурена освободили.
В 1908 г. Виленкин снова обратился к Шиффу с тем, чтобы тот способствовал возобновлению отношений России с банкирами-евреями. Виленкин предлагал Шиффу приехать в Россию, чтобы обсудить данный вопрос с министром финансов. 8 октября Шифф ответил: «Вы спрашиваете, не хочу ли я приехать в Санкт-Петербург и там встретиться с его превосходительством министром финансов Коковцовым, чтобы обсудить способы и средства достижения того, что Вы имеете в виду. Я уже ответил и сейчас повторяю: при нынешней обстановке меня не привлекает предложение, чтобы моя фирма стала посредницей в вопросе предоставления нашей страной займов правительству России и таким образом способствовала получению им прибыли и укреплению его положения».
Он повторил утверждения, высказанные в предыдущих письмах Ротшильду и Каценельсону, и заключил: «Если… Коковцов готов работать в этом направлении, я готов к искреннему сотрудничеству с ним; если же он хочет, чтобы я приехал в Санкт-Петербург с целью переговоров со мной, на что намекаете Вы, я буду готов принять его приглашение при условии, если его превосходительству вначале объяснят и он четко поймет, что мое согласие приехать будет зависеть от того, насколько правительство России готово обсуждать снятие ограничений, наложенных царем на его подданных еврейского происхождения, и дарование им равных гражданских прав с остальным населением. Если приглашение будет продлено, предлагаю, чтобы мне даровали привилегию просить еще двоих господ, занимающих высокое и ведущее положение… сопровождать меня с целью присоединиться к дискуссии с министром и помочь в достижении успеха нашей беседы. До тех пор пока наша цель не будет достигнута… моя фирма не может предложить свое содействие в открытии американского рынка для российских займов…
Надеюсь, мое письмо будет принято в том духе, в каком оно написано, то есть не враждебности, но, наоборот, искреннего стремления помочь правительству России поставить себя в такое положение в связи с внутренними делами, в каком впоследствии оно будет иметь все основания ожидать, чтобы все денежные рынки мира готовы были предоставить ему займы, достойные великого государства».
В то же время Шифф писал Касселю: «Я глубоко сожалею о том, что Англия сняла запреты в отношении России, которые она до сих пор неукоснительно соблюдала, и теперь, не получив никаких уступок в пользу наших угнетенных единоверцев, поддерживает правительство, которое обращается со своими еврейскими подданными хуже, чем с последними париями, и которое, более того, оскорбляет всех евреев-иностранцев, позволяя им въезжать в страну лишь в исключительных случаях, в виде особого одолжения. Что стало с уступками, которые министр финансов практически называл решенными летом 1907 г. в письме Нетцлину, копию которого последний мне переправил и которое Вы, возможно, тоже видели? В то время российское правительство еще почитало себя обязанным делать такие обещания… чтобы получить деньги. Теперь, очевидно, оно сочло подобные обещания излишними».
Въезд гражданина одной страны в другую страну, по делам ли или для удовольствия, – привилегия, а не право; и отказ в таком въезде может быть основан на личных причинах без оскорбления страны, подданным или гражданином которой является въезжающий. Таково общее положение международного права; но дискриминация целого класса граждан страны – дело другое, и если две страны заключили взаимные договоры, которые предоставляют гражданам их стран свободный въезд, отказ во въезде является нарушением таких договоров.
Именно такого рода ситуация сложилась у России и Соединенных Штатов. В Русско-американском договоре о торговле и мореплавании 1832 г. предусматривались подобные двусторонние права, хотя Россия нарушала положения договора по отношению к тем, кто путешествовал с коммерческими целями. В течение сорока лет правительство России отказывалось выдавать паспорта американским гражданам иудейского вероисповедания; подобные действия касались также американских миссионеров-протестантов и католических священников. Более того, представители посольства России в США спрашивали американских граждан, желающих въехать в Россию, об их вероисповедании, что правительство Соединенных Штатов, разумеется, не могло допустить. Методы работы представителей другого государства рассматривались в США с растущей тревогой.
Вначале отношение России к данным вопросам не было лишено целесообразности. Однако ограничения вводились даже в тех случаях, когда Россия сама приглашала к себе евреев. Так, в бытность Оскара Штрауса американским послом в Константинополе его коллега, посол России, предложил Штраусу вернуться в Америку через Россию, а не через Балканы. Штраус ответил, что не может въезжать в Россию, потому что он еврей, на что российский посол без его ведома добыл для него особое разрешение, гласившее: «Еврею Оскару Штраусу разрешен въезд в Россию сроком на три месяца». Штраус, естественно, отказался воспользоваться предоставленной ему «честью».
Когда конгрессмен Джефферсон Леви, чьи предки обосновались в Америке еще в колониальные времена, пожелал поехать в Россию, чтобы осмотреть эту великую страну, ему было отказано в визе. Вопрос приобрел для Соединенных Штатов и коммерческое значение после того, как вице-президента одной из крупнейших строительных компаний Америки пригласили в Россию для обсуждения строительства нового железнодорожного вокзала в Санкт-Петербурге и выдали въездную визу на тех же условиях. Он тоже отказался от подобного приглашения, в результате чего американская фирма лишилась контракта.
И все же больше всего Шиффа и многих его единомышленников возмущало именно осознание того, что евреи ущемлены в правах – будучи американскими гражданами, они не знали иных ограничений. Всем известно о первых попытках устранить такое неравенство[45]. Такие попытки предпринимались многими, но Шифф не переставал уделять внимание этому вопросу. Он считал: как только снимут ограничения, касающиеся евреев-иностранцев, правительству России придется снять такие же ограничения в отношении своих подданных.
В 1903 г. Шифф в нескольких письмах призывал к действию президента Рузвельта. В 1904 г. он советовал Республиканской партии включить в свою платформу пункт, призванный исправить это зло. Как уже говорилось выше, в 1904 г., когда его пригласили в Санкт-Петербург, он готов был приехать, но с тем условием, чтобы в России «отменили существующие ограничения в выдаче виз или паспортов для евреев-иностранцев».
В письме президенту Рузвельту из Бар-Харбора 31 июля 1904 г. он просил, чтобы тот, вступив в должность, решил вопрос с российскими паспортами. Далее он приводил отрывки из своей переписки относительно его возможного приезда в Россию: «Как ни странно, сегодня я получил ответ: хотя фон Плеве вполне понимает мою позицию, он утверждает, что правительство России не может выполнить выдвинутое мною условие, так как не может даровать иностранцам иудейского вероисповедания привилегию свободного передвижения по своей территории в то время, когда закон отказывает в таком праве евреям – подданным Российской империи. Очевидно, русские министры пока не понимают: даже если им нельзя помешать принимать законы, унижающие их собственных подданных, цивилизованный мир, и особенно Соединенные Штаты, не допустят, чтобы подобные законы применялись к иностранным гражданам, которым… по какой-то причине необходимо въехать на российскую территорию».