Вернувшись в гостиную, Джейн срывает со стены следующий снимок, потом еще один, и еще, и еще, рвет на куски кальмара, рыбу, лягушек, рвет в клочья белого медведя с подписью тети: «Спой! За жизнь медведя!»
«Ложь, все ложь!» – думает она, возвращаясь обратно в спальню и бросая клочки в огонь. Чудесным образом угол рамки загорается, несмотря на то что она неумело разожгла камин. Обрывок первой фотографии скручивается и загорается. Она наблюдает, как они чернеют, и пытается решить, что делать с огромным снимком, висящим на втором этаже западного крыла. Принести и тоже бросить в огонь? Или раздолбать здесь все к чертовой матери? Она снова бежит в гостиную, хватает зонтик «Пальто тети Магнолии» над головой и швыряет на пол. Ничего не ломается, и она вновь и вновь, с еще большим остервенением бьет им о ковер, пока не слышит удар спиц, отвалившихся от каркаса зонта, и не видит, как разлетаются по комнате маленькие кусочки металла.
Рыдая, она хватает пурпурную переливающуюся ткань и тянет до тех пор, пока она не начинает трещать. Наступает на ткань ботинком и снова тянет, разрывая ее на куски.
Достает следующий зонт – бледно-голубая яичная скорлупа с коричневыми пятнами – поднимает его и начинает растягивать, как вдруг в комнату вбегает Джаспер, прижимается к ее ногам и начинает жалобно скулить.
На мгновение Джейн приходит в замешательство, поскольку последний раз видела собаку на втором этаже. Как она сюда попала?
Ответом на ее вопрос стал голос Рави, доносящийся из спальни.
– Огонь слабоват, – кричит он ей, – нужно соорудить дымоход из более мелких кусков дерева.
– Что? – Джейн бросает яйцеобразный зонтик и хватается за голову. – Что происходит?!
– Не волнуйся, – отвечает Рави. – Я это исправляю.
– Ты не можешь вот так врываться в мою комнату! – кричит она на него.
– Я постучал, но ты не ответила.
– Значит, тебе следовало уйти и оставить меня в покое.
– Собака хотела зайти.
Джейн оглядывается по сторонам. На полу валяется смятый зонтик «Пальто тети Магнолии», похожий на огромное насекомое, над которым Джейн одержала победу в бою. И она чувствует себя так, словно побывала в битве. Опухшее лицо, прерывистое дыхание. Вытирая глаза рукавами и тяжело дыша, она толкает обломки зонтика в кучу, надеясь, что Рави не заметит их, как и ее слез.
Рави появляется в дверном проеме, вытирая руки о рубашку. Смотрит на нее:
– Ты в порядке?
Она избегает встречаться с ним взглядом.
– Да.
– Выглядишь обезумевшей.
– Это потому что я художник, – говорит Джейн. – Не парься.
Он замечает поломанный зонтик:
– Что с ним произошло?
– Иногда они не работают.
– Понятно, – говорит он скептически, исследуя остальную часть комнаты. Рави подходит к готовым зонтам и мрачно их рассматривает, печальный и угрюмый, словно Гамлет или, скорее, ослик Иа-Иа.
– Это единственная комната в доме, где я ощущаю спокойствие, – признается он, сжимая пряди седеющих волос и вздыхая.
– Если ты снова ко мне ворвешься…
– Я о зонтиках, – поясняет Рави, обводя рукой пространство вокруг. Он указывает на зонт, лежащий в дальнем углу. Это простой, скромный зонтик с чередующимися секторами различных оттенков бледно-желтого, с наконечником и ручкой из красного дерева.
– Можно открыть?
– Серьезно? – устало спросила Джейн. – Прямо сейчас? Я работаю, Рави.
– Пожалуй, я бы купил его для Киран, – говорит он. – Этот зонт напоминает мне о сестре. Если он понравится мне в раскрытом виде, я дам тебе за него три тысячи долларов.
– Это просто смешно, – отрывисто произносит Джейн. – Возвращайся, когда придешь в себя.
– Никто не воспринимает это всерьез, – говорит Рави. – Заметила?
– Ты о чем?
– О Бранкузи! – восклицает он. – Мистер Вандерс до сих пор не позвонил в ФБР. Кругом только и слышно: «Праздник то, праздник се», как будто этот чертов Праздник важнее семьи или Дома.
Джейн напрочь забыла о Бранкузи, о Празднике, обо всем на свете. У нее мелькает мысль рассказать Рави о том, что его слуги используют Бранкузи, чтобы расплатиться с женщиной, помогающей им защитить пропавших детей Панзавекки, потому что Джузеппе и Виктория замешаны в каком-то шпионаже, возможно с применением вируса оспы в качестве биологического оружия.
Он выйдет из себя. Шквал эмоций, бурный и опасный – вот что будет.
Джейн подходит к желтому зонтику, подносит его Рави и дает ему в руки со словами:
– Бери. Откроешь у себя в комнате, рассмотришь хорошенько. Если тебе он понравится, можешь купить его за сто долларов.
– Черта с два, – говорит Рави. – Это будет кражей.
– Я не возьму с тебя три тысячи долларов за один зонтик.
– Тогда двадцать пять.
– Уверена, торги обычно не так происходят.
– Я не собираюсь стоять здесь и молча наблюдать за тем, как ты недооцениваешь собственный труд, – заявляет Рави. – Оценка искусства – моя работа, не забывай.
– Конечно, ты не собираешься здесь стоять, – говорит Джейн. – Ты собираешься уходить, а я собираюсь закрыть за тобой дверь, чтобы наконец побыть одной!
– Двести за зонтик и еще двадцать три сотни – чтобы я ушел и оставил тебя в покое, идет?
Несмотря на свое состояние, Джейн смеется. Рави попал в точку: ее одиночество определенно стоит две тысячи триста долларов.
– Возьми зонт, – говорит она. – Поговорим об этом позже.
– Хорошо, – говорит Рави с озорным огоньком в глазах. – Идет. Почту за честь иметь дело с таким художником.
Он направляется к двери.
– Рави, – говорит Джейн.
– Да? – оборачивается он с любопытством.
«Черт возьми», – думает Джейн.
– Ты внимательно смотрел на Вермеера?
– На Вермеера? – удивляется Рави. – А что с ним?
– Миссис Вандерс как-то упомянула, что подозревает, будто с ним не все ладно.
– О чем ты?
– Я услышала их разговор с мистером Вандерсом. Кажется, она сказала «подделан».
Рави замирает.
– У тебя есть отвертка? – спрашивает он упавшим голосом.
Джейн бросается к брошенному ножику – отвертка все еще торчит.
Она кидает нож Рави, тот неудачно пытается его поймать, поднимает с ковра и, больше не глядя на Джейн, покидает комнату.
Снова оставшись в одиночестве, Джейн смотрит на поломанный зонтик. Это ее зонтик «Пальто тети Магнолии». Она больше не понимает, что творится вокруг.
Она не может заставить себя пойти в спальню и проверить, что стало с фотографиями. По доносящемуся из камина треску Джейн догадывается, что́ может там увидеть.
Тетя Магнолия вообще фотографировала?
Она погибла из-за того, что была шпионом?
Снаружи доносится какой-то шум: скрип лестницы, шорох шагов, звук трения влажной тряпки о стекло. Джейн безучастно берет свой сэндвич и виноград, прислоняется к стеклянной стене и смотрит вниз, краем глаза замечая Джи Хуна – загадочного человека, моющего окна снаружи перед Праздником. Он тоже явно не тот, за кого себя выдает.
«Все вокруг меня – ложь».
– Кроме тебя, Джаспер, – говорит она псу, который смотрит на нее с тревогой.
Через некоторое время раздается стук в дверь спальни. Необходимость с кем-то разговаривать кажется Джейн утомительной. Это в любом случае будет либо тот, кому она вынуждена лгать, либо тот, кто лгал ей. Она плетется через спальню и распахивает дверь.
Перед ней, потирая затылок, стоит Айви. Кажется, она нервничает.
– Привет, – говорит она. – Ты в порядке?
– Серьезно? – спрашивает Джейн. – Ты на полном серьезе задаешь мне этот вопрос?
Айви поднимает глаза на Джейн, и в них отражается столько неподдельной печали, что Джейн мгновенно приходит в ярость.
– А ты-то чем так опечалена?
– На самом деле много чем, – довольно резко отвечает Айви.
– Что бы там ни было. Чего тебе?
Айви коротко вздыхает:
– Миссис Вандерс сказала, что ты должна поужинать у себя в комнатах. Мы принесем тебе еды.
– Она боится оставлять меня с другими гостями, – говорит Джейн не вопросительно, а утвердительно.
– Она чертовски разозлилась на тебя за то, что ты подсказала Рави проверить Вермеера.
– Так, значит, это правда? Картина – подделка?
– Угу, – говорит Айви с усталым безразличием. – Оказывается, посреди всего этого бедлама кто-то спер еще и Вермеера.
– И что, она разве не рада узнать наверняка?
– Это да, но Рави словно с цепи сорвался. Это отвлекает миссис Вандерс от того, что она должна делать. Теперь еще труднее оправдать отказ от вызова копов. Если дом будет кишеть полицейскими, нам будет очень трудно вывезти отсюда детей.
– О. – Джейн понимающе кивает, ощущая укол вины, который тут же заставляет ее злиться на саму себя, а затем на миссис Вандерс, поскольку все действительно так, как говорит Айви. – Но это не значит, что я начну болтать о Панзавекки за ужином.
– Знаю, – печально говорит Айви. – Мне правда очень жаль.
Она рассматривает низ своего мышиного свитера.
– Все пытаюсь представить, каково тебе сейчас.
Джейн криво улыбается:
– Может быть, когда представишь, ты сможешь мне объяснить.
– Послушай, Дженни, – говорит Айви. – Я родилась для этой работы. Я ничего, кроме нее, не знаю. Вот уже несколько лет я мечтаю покончить с этим, и вот наконец это почти произошло. Это мое последнее задание.
– Правда? – спрашивает Джейн, глядя на нее с неожиданным для себя любопытством. – А тебе можно?
– Только когда согласую это с главным управлением.
– Есть еще и главное управление?
– «Espions sans frontières» – международная организация, – поясняет Айви. – Мы – лишь одно из подразделений, а головной офис базируется в Женеве. Я поеду туда, и со мной проведут собеседование для выходящих, после чего я планирую покинуть этот Дом. И заняться чем-нибудь другим. Чем-то, от чего не будет ночных кошмаров. Из-за этого Дома мне постоянно снится всякий ужас!
Теперь Джейн пытается представить, на что похожа жизнь Айви.
– Все слуги, рожденные здесь, живут такой жизнью?