– Полагаю, это далеко не первое твое праздничное утро, правда, Джаспер?
Шумиха внизу начинает приобретать какой-то смысл. Люди разбредаются по группам: обслуживающий персонал – отдельно, музыканты – отдельно. Патрик и Айви, расхаживающие туда-сюда по коридору либо вверх-вниз по лестнице, наверняка шпионят. Они вообще когда-нибудь занимались домашним хозяйством? Кто знает. Сама миссис Вандерс не приближается. Она стоит как скала в центре приемного зала, и люди огибают ее с обеих сторон. Она почти не разговаривает, словно стремясь контролировать все действо одним только взглядом.
Киран идет вдоль мостика и, зевнув, останавливается на противоположной от Джаспера стороне. Еще один человек, понятия не имеющий о том, что происходит в ее собственном доме. «Только не вынуждай меня тебе врать», – мысленно просит Джейн.
– Доброе утро, – говорит Киран с полуулыбкой. Ее волосы собраны в конский хвост, и Джейн думает, что она, должно быть, еще не накладывала макияж. – Решила рассмотреть все с высоты птичьего полета?
– Отсюда отличный обзор, – отвечает Джейн.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да, сегодня мне гораздо лучше.
Киран облокачивается о перила.
– Когда мы были маленькими, – говорит она, – это были наши любимые дни в году. Мне нравилось стоять здесь с Патриком и за всеми наблюдать. Айви тогда была еще совсем малышкой, она держала меня за руку и смотрела большими, как тарелки, глазами. А любимым занятием Рави было всем мешать.
– Как он это делал?
– Задерживал всех, настаивая на том, что сам будет носить разные вещи, при этом понятия не имея о том, что куда нужно складывать. – Киран закидывает свой конский хвост за плечо, слегка улыбнувшись. – Уверена, он считал, что помогает.
– И ему разрешали?
Киран пожимает плечами:
– Нет, если Октавиан или кто-то из четы Вандерс заставал его за этим занятием. Но они обычно бегали как подорванные. Рави знал, как с ними не столкнуться. Он был маленьким очаровательным деспотом. Было очень… поучительно наблюдать за тем, как люди на него реагируют.
– Поучительно?
– Настоящее пособие. Как минимум, по психологии полов, а то и возраста и рас. Что станет делать струнный квартет белых женщин, когда богатенький мальчишка наполовину бенгальского происхождения, единственный сын белого хозяина, говорит им поставить сцену в каком-нибудь совершенно неподходящем месте? Например, посреди лестницы?
– Не знаю, – говорит Джейн. – Что?
– Обычно было три варианта, – рассказывает Киран. – Не обращать на него внимания, подождать, пока придут Вандерсы или Октавиан и заставят его замолчать либо плясать под его дудку, сверля его ненавидящими взглядами. В этом конкретном случае они его проигнорировали, Рави начал вопить, они продолжали не обращать на него внимания. В конце концов появился Октавиан и унес его на одном плече, плачущего и зовущего маму. Которая, разумеется, не пришла, потому что работала.
– И что Октавиан сделал дальше? – спрашивает Джейн. – Отшлепал его?
– Наверняка пошел с ним в боулинг, – усмехнулась Киран, – и там поговорил с ним как мужчина с мужчиной, и втолковал про уважение к окружающим.
Джейн полагает, что тетя Магнолия одобрила бы такой подход, если бы у них дома оказался боулинг.
– Звучит довольно мило.
– У нас с Рави было много воспитательных бесед во время игры в боулинг, – говорит Киран с задумчивым весельем.
Джейн ловит себя на том, что разглядывает Киран. Ее глаза слишком яркие, она часто моргает. Джейн спрашивает себя, выспалась ли та этой ночью? Делил ли Колин с ней постель? А Патрик? И что он ей врал, когда ему приходилось просыпаться чуть свет и отправляться на шпионское задание?
– А что насчет Айви и Патрика? – отважилась спросить Джейн. – Октавиан и с ними проводил беседы?
– О нет. Они выслушивали лекции от собственных родителей и от Вандерсов.
– Понятно, – говорит Джейн, а про себя думает: «И еще какие!» – Патрик рассказывал тебе о том, что узнавал на этих лекциях?
– Бывало, – отвечает Киран. – Но потом перестал.
– Перестал?
В это мгновение в зал врывается Рави. Волосы влажные, воздух наполнен гневными флюидами. Останавливаясь перед миссис Вандерс, он громогласно оглашает на все этажи:
– Я пригласил на Праздник полицию штата Нью-Йорк, ФБР и Интерпол, – объявляет он. – Я передал Дом в их распоряжение.
Сердце Джейн упало. Это она во всем виновата!
– Что ты сделал? – кричит миссис Вандерс.
– Полицию штата Нью-Йорк, ФБР и…
– На Праздник? Ты совсем ополоумел?
– А в чем дело?! – удивляется Рави. – Это мой Бранкузи и мой Вермеер. Это мой Дом! Это моя вечеринка!
– Это Бранкузи твоего отца и Вермеер твоего отца! – говорит миссис Вандерс. – Это Дом твоего отца и вечеринка твоего отца.
– Мой отец – призрак, – говорит Рави. – Ему плевать, даже если мы разожжем костер во дворе и кинем туда все его картины! Если он стал равнодушен ко всему, значит я буду неравнодушным вдвойне!
– Я связывалась с полицией, – говорит миссис Вандерс. – Они уже ведут расследование. Тайно.
– Где? Почему я их не видел?
На мостик заходит Патрик, становясь рядом с Киран. Он непроизвольно облокачивается на перила в той же позе, что и она. Киран не смотрит на него и делает вид, будто не замечает, однако Джейн чувствует, как она напряглась. Их плечи соприкасаются.
Джейн замирает, когда Айви переходит на другую сторону и встает рядом с ней.
– Хорошая же получится вечеринка! – продолжает миссис Вандерс язвительно. – С ФБР и Интерполом, задающими гостям грубые вопросы!
– Почему это должно беспокоить тех, кто не воровал мои шедевры? – наседает Рави. – Честно, Ванни, от тебя я не ожидал такого равнодушия.
– Проклятье, Рави! Ты ведь знаешь, что это не так. Забота о Доме – моя работа. Я просто хочу, чтобы прежде, чем звать на торжество представителей закона, у меня спросили: а не создаст ли это дополнительных сложностей всем тем, кого ваша семья наняла для обеспечения комфорта и веселья гостей вечеринки. Это ведь тоже наша работа, ты знаешь. Ты все усложнил для меня и мистера Ви, для Патрика, Айви, Кока и всего персонала. Только потому, что потерял голову от своего упрямства.
Миссис Вандерс поднимает глаза на Джейн, явно упрекая в этом и ее. Девушку обдает жаром. Грейс Панзавекки обнаружит кто-то, кому совсем не следует ее находить, и это будет на совести Джейн.
– Привет, – шепчет Айви рядом с Джейн. – Не кори себя. Я на твоем месте сделала бы то же самое.
– Я не ищу утешения, – огрызается Джейн, внезапно разозлившись на Айви. Она не имеет права читать ее мысли!
– Это наша работа, – говорит Айви. – Мы разберемся.
– Не сомневаюсь.
Киран, стоящая с другой стороны от Джейн, молчит. Непонятно, слышала ли она их диалог и как бы отреагировала, если бы услышала.
– Доброе утро, Айви-бин, – приветствует ее Киран, продолжая не замечать Патрика.
– Привет, Кир, – отвечает Айви. За стеклами ее очков прячутся усталые глаза.
– Не хочешь сходить в боулинг?
Джейн требуется несколько секунд, чтобы понять, что вопрос обращен не к Айви, а к ней.
– Я? Конечно!
Киран берет Джейн за запястье и уводит, осторожно огибая Патрика.
– Пойдем. В ближайшее время боулинг будет единственным тихим местом в Доме.
Конечно, нет ничего тихого в бросании тяжелых шаров на кленовый пол. Но удар шара о пол, затем глубокое, мерное грохотание, пока он катится, а потом – взрыв рассыпающихся кеглей делают воцарившееся между ними молчание не таким заметным.
Киран подходит к заступу, с силой бросает шар и с ходу выбивает красивый страйк. Поворачивается назад с мрачным лицом, и Джейн понимает, что все это время Киран была в гневе. Киран была зла, когда возвращалась домой через книжный магазинчик кампуса. «Страшно представить, как бы она разозлилась, узнай правду, – думает Джейн. – Наверное, побила бы все рекорды игры в боулинг».
Джейн просовывает пальцы в дырки от мяча.
– Скоро праздник, – говорит она в надежде, что это поможет разговорить Киран.
– Может, хоть это прервет скуку, – отвечает Киран.
– Ты всегда приезжаешь домой на Праздник?
– Почти. Это своего рода семейная традиция. Октавиан каждый раз звонит мне и приглашает. Во всяком случае, раньше было так.
– А потом?
– Сомневаюсь, что он вообще брал в руки телефон с тех пор, как моя мачеха исчезла. Он в депрессии.
Джейн приближается к заступу и делает бросок. Мяч с силой ударяется об пол. Она безучастно наблюдает, как стремительно он приближается к кеглям, шесть из которых разлетаются в разные стороны.
– Ты сказала, что в этот раз тебя пригласил Патрик.
– Ага, – говорит Киран. – Со своей обычной песней о том, что хочет мне в чем-то признаться.
– Он так ничего и не сказал?
– Ни слова, – отвечает Киран.
Шар Джейн наскакивает на возвращающийся мяч Киран.
– Как ты думаешь, что он хочет сказать?
– Кто знает, – отвечает Киран. – Это в порядке вещей. В этом весь Патрик. Он хочет, чтобы те, кто его любит, были ясновидящими. Ты можешь себе представить, что любишь кого-то, кто так себя ведет? Кто не собирается помогать тебе его понять?
– Я – да, – кивает Джейн.
– Проблема в том, – продолжает Киран, – что я видела и других Патриков. Я видела двух или трех разных Патриков. И все они отличаются от моего.
Следующий мяч Джейн не сбивает ни одной из оставшихся кеглей.
– Ну да, у людей много сторон…
– Мой Патрик скрытен. Причем бессмысленно скрытен. – Она бросает мяч, едва дождавшись, пока защитная планка поднимется. Когда ее шар сбивает кегли, она продолжает: – Они не все такие скрытные.
– Не все мужчины? – спрашивает Джейн в некоторой растерянности.
– Не все Патрики. Я видела Патрика, женатого на Киран. Они счастливы вместе. Тот Патрик не скрытный. Я у нее спрашивала.
– Я в замешательстве, – признается Джейн. – Ты говоришь о вариациях Киран и Патрика, которые себе представляешь?