– Согласилась лгать моему прапрадеду, который ей доверял? – говорит Киран. – Согласилась подвергать опасности каждого жителя Дома, который ей не принадлежал? Из поколения в поколение? Согласилась сделать из нашей семьи дураков, которых все обманывают?!
Очередной словесный поединок между Киран и миссис Вандерс прерывается событием, которое никто из присутствующих не может игнорировать. Это ссора между Патриком и Грейс Панзавекки, которая отказывается лезть в кухонный лифт.
– Почему ты меня не заставишь? – кричит девочка. – Почему ты снова не уколешь меня метагекситалом?[18] Ненавижу тебя!
– Я знаю, Грейс, – спокойно отвечает Патрик. – Но Кристофер уже там, внизу, наедине с Коком.
– Потому что ты его туда отнес!
– Да. Я знаю, это несправедливо, – говорит он. – А теперь выбор за тобой. Ты хочешь проснуться и ухаживать за своим младшим братом или продолжишь спать?
– Ненавижу тебя! – кричит Грейс. – Ты разрушил мою жизнь! Ты бросил Эдварда Дженнера!
Айви выдвигает стул и тихонько подталкивает к нему Джейн. Та в оцепенении садится, Джаспер окутывает собой ее ноги. Затем Айви перемещается к краю стола и начинает оборачивать что-то длинными листами пузырчатой пленки. До Джейн смутно доходит, что это скульптура Бранкузи, которая сейчас цела и невредима: пропавшая рыба, плоский, продолговатый кусок мрамора, воссоединился со своим пьедесталом. Движения Айви очень осторожны – она словно накладывает гипс на поломанную конечность. Рыба бледная и гладкая, похожа на кость. Это зрелище успокаивает Джейн.
– Решать тебе, Грейс, – спокойно говорит Патрик. – Проснуться или спать?
– Это не мое решение! – говорит Грейс. – Я не решала уехать из дома! Я не решала бросить Эдварда Дженнера!
– Это правда, она этого не делала, – тихо говорит Айви. – Меньшее, что мы могли сделать, – это забрать Эдварда Дженнера.
– Айви, – резко говорит миссис Вандерс. – Прекрати.
– Хорошо, – говорит Киран. – Я сдаюсь. Эдвард Дженнер – это разве не тот парень, который изобрел вакцину от оспы? Кажется, двести лет тому назад…
– Эдвард Дженнер… – начинает Патрик.
– Я не с тобой разговариваю, – говорит она сквозь зубы, не глядя на Патрика.
– Это собака, – понимает Джейн.
Миссис Вандерс прочищает горло.
– Да, – говорит она, – верно.
Когда Айви, Патрик и Кок забирали детей из школы и парка, пес был дома. Им пришлось оставить его.
– Вы оставили его дома одного, – говорит Грейс. – Сейчас он, наверное, у злых людей. Он живет с незнакомцами. Он – немецкая овчарка! Это означает, что у него генетическая предрасположенность к дегенеративной миелопатии! Кто о нем позаботится? – Глаза Грейс опухли от слез, кулаки крепко сжаты, а маленькое тельце напряжено от ярости и отчаяния. В глазах Грейс Джейн видит что-то знакомое. Грейс Панзавекки предали.
– Зачем все это? – слышит Джейн собственный возмущенный голос. – Ей же восемь лет!
Вздохнув, миссис Вандерс выдвигает стул и тяжело садится:
– Потому что она в опасности, и мы намерены ей помочь.
– Но не моей собаке! – говорит Грейс. – Вы не собираетесь помогать моей собаке! Я ненавижу своих родителей! Они напоили меня мочегонным средством, поэтому мне пришлось пойти в туалет, чтобы вы могли меня схватить! Какие родители дают детям такие препараты? Вы все – похитители детей!
– Кристофер внизу один, – напоминает ей Патрик.
– Я ненавижу тебя!
Джаспер отлепился от ног Джейн. Он нерешительно выходит из-под стола. Делает несколько шагов к Грейс и останавливается перед ней.
– Это не моя собака! – говорит Грейс. – Это самая глупая собака, которую я видела в жизни! Что у него с лапами?
Она опускается на пол и протягивает руки, Джаспер залезает ей на колени, она кричит:
– Ой! Ой! – потому что он тяжелый, а затем она обхватывает его руками, прижимается лицом к шее и начинает рыдать. Джейн гордится Джаспером. Возможно, он на этом чердаке разумный и взрослый.
– Я никогда, – бормочет Айви с конца стола, – никогда больше не буду участвовать ни в чем подобном.
Джейн только сейчас обратила внимание на картину. «Портрет мужчины в шляпе с перьями» Рембрандта, Джейн видела ее в свой первый день в Доме, на столе в стеклянной комнате миссис Вандерс. Она большая и кажется тяжелой. Айви с трудом ее передвигает.
Грейс отстраняет голову от Джаспера и кричит:
– Когда-нибудь я всех вас убью!
– Это последний раз, когда я спрашиваю, Грейс, – говорит Патрик. – Колем или нет? – Патрик остается спокойным, словно речь идет о том, что она хочет на ужин – брокколи или горох.
– Она не собирается молчать, – говорит Айви. – Хочешь, чтобы кричащий кухонный лифт скользил мимо гостей вечеринки, которые рассматривают картины на втором этаже?
– Нет, – говорит Патрик. – Поэтому, если ты, Грейс, не будешь держать ротик на замочке, Кок усыпит тебя, как только ты доберешься до подвала, и тогда Кристофер увидит тебя такой.
Грейс быстро успокаивается.
– Когда-нибудь я убью вас всех, – повторяет она, а затем добавляет, специально для Патрика: – А тебя я убью первым.
– Когда-нибудь, – говорит Патрик с подавленным вздохом, – ты оглянешься назад, на пройденный путь, и будешь поражена, сколько свободы мы тебе предоставили, учитывая обстоятельства.
Айви фыркает, миссис Вандерс поворачивается к ней и испепеляет возмущенным взглядом.
– Айви, – говорит домоправительница. – Мы понимаем твое недовольство и привыкли к твоим детским истерикам. Но штаб не предоставит тебе ту же свободу. Если ты рассчитываешь на справедливое обращение во время собеседования, тебе придется обуздать свою самоуверенность и язвительность задолго до того, как ты доберешься до Женевы.
Айви ничего не отвечает, лишь смотрит на Рембрандта так, будто хотела бы схватить его и разбить об пол. Вместо этого она вздыхает, осторожно проводит одним пальцем вдоль верхнего края картины, затем надевает на нее мягкий мешок по размеру. Она достает самый огромный полиэтиленовый пакет, который Джейн когда-либо видела.
– Я хочу к своему брату, – говорит Грейс.
– Значит, решили? – уточняет Патрик.
Пауза.
– Я пойду, если смогу взять с собой собаку, – заявляет Грейс.
– Тихо? – спрашивает Патрик.
– Я буду молчать, – говорит Грейс. – Но не смогу помешать, если пес начнет лаять.
– Что ты собираешься делать, ущипнешь его? – интересуется Патрик.
На личике Грейс появляется гримаса отвращения.
– Ты так думаешь, – говорит она, – потому что сам каждый день щипаешь собак ради забавы. Я не буду его мучить.
– Хорошо, – говорит Патрик, с легкой усталостью указывая в сторону кухонного лифта. – Залезай.
– Сначала собаку, – говорит Грейс.
– Ты думаешь, я собираюсь обмануть тебя и отправить без собаки?
– Да.
Патрик собирается усмехнуться, но сдерживает себя. Он берет Джаспера. Когда жизнерадостный пес оказывается в тележке кухонного лифта, Грейс залезает следом. Она обнимает его, бросая на Патрика прощальный, полный ненависти взгляд.
– Удачи, Грейс, – говорит Патрик и закрывает дверь.
Некоторое время он тянет тросы, потом ослабляет натяжение и останавливается. Прислоняется спиной к дверце, закрывает глаза и тяжело вздыхает.
– Я люблю этого ребенка, – говорит он.
– Ты? – фыркает Киран, не глядя на него. – Это объясняет, почему ты так ужасно с ней себя ведешь.
Рот Патрика искривляется в горькой усмешке.
– А ты, как всегда, мила со мной! – говорит он. – Как твой парень-чудак?
– Даже не притворяйся, что этот разговор – тот самый разговор, – говорит Киран. – По крайней мере, у меня нет от тебя секретов.
– Киран, – говорит миссис Вандерс. Патрик уже давно хотел рассказать тебе все свои секреты. Но мы с мистером Вандерсом категорически запретили ему это делать, потому что они не только его, они еще и наши, и многих других людей.
– Моя мать тоже запретила мне рассказывать всем ее секреты, – горячо говорит Киран. – Угадайте, кому я все-таки рассказала? Правильно, Патрику.
– Мы не собираемся обсуждать секреты твоей матери, – говорит миссис Вандерс.
– А знаете почему? – продолжает Киран. – Потому что я ему доверяла. Потому что я хотела, чтобы он знал меня и все места, в которых я была!
Миссис Вандерс встает так резко, что ее стул подпрыгивает.
– Я запрещаю говорить о твоей матери и ее магии в этом помещении! – заявляет она голосом, пробирающим Джейн до костей. – Здесь мы пытаемся делать хорошую, простую, естественную работу!
– О боже, – бормочет Киран, в ее голосе слышится внезапная усталость. Вытащив стул, она тяжело опускается на него, потирая лицо. – Послушай себя, Ванни. Моя мать не ведьма, она ученый.
Джейн не понимает этого поворота в разговоре, но ей, кажется, уже все равно. Она наблюдает, как Айви складывает Бранкузи, а затем Рембрандта в контейнеры.
Миссис Вандерс снова садится, сжимает руки и впивается своим ледяным взглядом в Киран:
– Я все расскажу, если ты поклянешься, что больше не заговоришь о своей матери.
– Хорошо! – говорит Киран, нетерпеливо махнув рукой. – Клянусь! Ура!
– Хорошо, – повторяет миссис Вандерс. – Виктория и Джузеппе Панзавекки – микробиологи.
– Это я знаю, – говорит Киран. – Видимо, они тоже секретные агенты.
– Панзавекки не агенты, – продолжает миссис Вандерс. – Они подрядчики. Работали в рамках специального гранта научных исследований под патронажем ЦРУ, с целью обнаружить, возможно ли быстрое развитие заразного штамма оспы, симптомы которого проявляются только в конце болезни.
Киран похолодела, а затем заговорила полным отвращения голосом:
– Вы имеете в виду оспу, которая не будет признана оспой до тех пор, пока не распространится по всему миру?
– Да, – говорит миссис Вандерс. – Именно. Их наняли для экспериментов с формами оспы, которые могут служить эффективным биологическим оружием.
– Это ты называешь простой, хорошей, естественной работой? Генетически модифицированная оспа?