Волосы на теле Джейн встают дыбом. «Уходи, – говорит она себе, спускаясь вниз по лестнице. – Уходи немедленно». Джаспер тычется носом в стеклянную дверь террасы, тревожно поскуливая. Джейн впускает его, и они вместе двигаются к выходу, стараясь сделать это как можно быстрее. Джейн выходит в атриум, даже не попрощавшись. Невежливо с ее стороны.
– Джаспер. – Джейн останавливается и переводит дух. – Там очень жутко.
Джаспер склоняет голову к ее лодыжкам и толкается, поскуливая.
– Тебе тоже это не нравится? – говорит она. – Пойдем.
Она почти доходит до своей комнаты, когда понимает, что все еще держит «Винни-Пуха».
Комната залита ярким и теплым светом. Джейн надеется, что работа поможет ей привести мысли в порядок. В последний раз она работала над зонтом для самообороны в коричневом и золотом цветах. Ей по-прежнему нравится эта идея. Все же у нее появляется смутное ощущение, что она должна защитить себя от чего-то, что витает в воздухе и пытается опутать ее разум. «Глупая, – корит она себя. – Тебе просто нужен кофе. Как только я его выпью, сразу лягу на пол и тогда уже смогу начать думать о зонтах». Она кладет книгу про Винни-Пуха под голову. Утреннее солнце пробивается в комнату; на полу мягкий коврик; Джаспер вытянулся во всю длину рядом с ней.
Когда Люси Сент-Джордж появляется в дверном проеме с зонтом синего цвета, Джейн уже успевает вздремнуть.
– Ух ты, – восклицает Люси, осматривая комнату, полную красочных зонтиков.
– Уф, – усаживается Джейн, пытаясь сосредоточиться. Она потерялась в странном сне, который не может уловить; он уже вымывается из ее памяти. Сзади похрапывает Джаспер.
– Извини. Солнечные блики.
– Мне даже неудобно показывать тебе свой зонт, после того как я увидела твои. По сравнению с ними, мой – скука смертная.
А, Джейн и забыла о ремонте зонтика Люси.
– Ай! – воскликнула Люси, тряся от боли свободной рукой.
– Ты в порядке?
– Да, моя рука все еще горит, не пойму от чего. Держи. – Она протягивает зонт Джейн. – Смотри, как нелепо он открывается.
Зонтик Люси действительно плохо открывается, но Джейн замечает, что это просто потому, что одно из металлических ребер согнуто. Нужно всего лишь вернуть ему прежнюю форму и закрепить.
– Здесь все просто, – говорит она. – Слушай, сейчас у меня нет нужных красок, но на этом нейлоне можно изобразить удивительные вещи, если взять подходящий клей и подобрать блестки.
Люси Сент-Джордж кусает губу, чтобы не усмехнуться.
– То есть ты хочешь придать яркости моему невзрачному зонтику? Дерзай!
– Правда? – удивляется Джейн. – Возможно, он не будет выглядеть так уж хорошо.
– Делай хоть левой ногой, – говорит Люси. – Все равно выйдет лучше, чем есть.
– Ух ты, – удивленно восклицает Джейн с улыбкой. – Благодарю.
– Как думаешь, у этого Дома есть душа? – спрашивает Люси.
– Что?
– Характер, – повторяет она. – Эмоции, намерения, цели.
– У Дома?
– Ага.
– Гм, – задумчиво произносит Джейн. – Разве это не звучит абсурдно?
– Значит, нет? – слабо улыбается Люси.
– Значит – нет, – категорично отвечает Джейн, удивляясь собственному пылу. – Я имею в виду, что это Шарлотта так думала, но звучит так, будто она… не от мира сего. Ты когда-нибудь говорила с Киран о Шарлотте?
– Нет, не говорила, я сама так чувствую, – отвечает Люси. – Сообщи мне, если твое мнение изменится. Больше никто так не считает.
Когда Люси уходит, Джейн внезапно замечает зонт для самозащиты, который собиралась доделать. В закрытом виде он словно шпага в ее руке, им можно рассекать воздух. А затем зонтик раскроется с громким треском, разгоняя прочь все дурные мысли. «Да, – думает она, – я просто останусь здесь, на ковре, и буду созерцать», – но, когда она ложится обратно, ее сознание продолжает воскрешать образ маленького угрюмого уголка Октавиана в библиотеке. Какой зонт из этого получится?
Джейн встает, чтобы выпустить Джаспера, и снова ложится. Трубы гудят, создавая неритмичный шум, похожий на череду печальных вздохов. Джейн поглаживает коврик, словно успокаивая – себя или кого-то другого.
Мягкие звуки дома смешиваются со звуками токарного станка Джейн, жужжанием дрели, визгом циркулярной пилы, стуком швейной машины и ее собственным невнятным пением. Стеклянная стена поглощает тепло и свет, направляя их к рабочему месту, – это помогает ей сконцентрироваться. Энергетика комнаты отсеивает все остальное: зонт, который она создает, и есть мир.
Как и у Джейн, у него есть ребра. У него длинная нога, на которой держится все остальное; как и у Джейн, у него есть движущиеся и сгибающиеся суставы, есть кожа, обтягивающая скелет. Девушка будет рисовать на этой коже, как тату-мастер, оставивший метку на ее собственном теле. Как хорошо, когда твоя кожа устойчива к погодным условиям, а тело может трепетать от напряжения или пребывать в покое. Как приятно иметь рабочие части, созданные с любовью.
Дождь – музыкальный шепот в воображении Джейн. Каждый зонт знает этот звук с самого рождения, душа зонтика вожделеет его, терпеливо проживает день за днем в ожидании, когда капли дождя заиграют на его коже.
Джейн покачивается в недоумении. Она задается вопросом: это действительно ее мысли? Почему ей кажется, что они – чужие? Девушка утомлена, ей с трудом удается вспомнить, чем она занималась в последнее время. Она смутно припоминает, что это как-то связано с зонтиком, над которым она трудится. Уши все еще ее беспокоят, она слышит, как кто-то напевает. Это песня «Битлз» об одиночестве – «Eleonor Rigby».
Джейн хватается за край рабочего стола, делая дыхание медузы, чередуя медленные и глубокие вдохи. Затем обнаруживает под пальцами резное изображение мирной китовой акулы, плавающей со своими детенышами. Узор состоит из мельчайших деталей и тянется вдоль всего края. Должно быть, этот стол сделала Айви. «Айви, – ее разум постепенно проясняется. – Тетя Магнолия. Я».
Почему от Джейн пахнет краской?
Внезапно повернувшись к своему творению, она обнаруживает на куполе зонтика незаконченный набросок. Похоже на темно-коричневые и черные книги из библиотеки и пятно – диван Октавиана. Это совсем не по плану: зонтик должен был стать ее средством самозащиты. Когда она сошла с намеченного пути?
Джейн отбрасывает краски. Ей нужен воздух, надо отворить окно.
У стены она обнаруживает, что одна из нижних стеклянных панелей открывается. Шарнир оказывается тугим, и Джейн использует свои инструменты для смазки. Применив силу, ей удается немного приоткрыть панель. Слабый поток холодного воздуха прорывается сквозь щель.
Джейн откладывает зонт в сторону. Это слишком тяжело. Сбивает с толку. Лучше она починит и украсит зонтик Люси.
Ремонт изогнутого ребра занимает всего несколько минут. Что касается украшения, то Джейн кажется, что Люси предпочтет что-то спокойное и со вкусом. Крошечные, мерцающие звезды в ночном небе, – возможно, самое банальное решение, когда в твоем распоряжении есть купол темно-синего цвета, клей и блестки.
Джейн наносит ровную полоску клея на один из клиньев, составляющих купол. Несколько простых линий. Она начнет с малого, стараясь быть сдержанной, и посмотрит, к чему это приведет.
Некоторое время спустя до Джейн доносится шум, будто кто-то вскрикнул. Она пропускает высокую ноту в песне, которую напевала, и диссонанс сбивает ее с толку. Это еще одно произведение «Битлз», «She’s Leaving Home», – о девушке, которая убегает из дома, оставляет своих доброжелательных, но суровых родителей, заставляя их пребывать в глубокой печали и смятении. Джейн и не подозревала, что знает песню наизусть. Она переделала текст. Она заменила все имена и местоимения на «Шарлотту», как если бы всех людей в песне – девушку, мать и отца – звали Шарлоттой. «Шарлотта уходит из дома, до свидания».
Джейн обнаруживает, что отошла от стола Айви, хотя даже не помнит, как собирала свои принадлежности и носила их по комнате. Она работает на полу, скрестив ноги, сгорбленная спина болит. Джейн выпрямляется и вытягивает шею. Затем смотрит на зонтик Люси и приходит в ужас.
Полосы, с которых она начинала работу, вдруг оказываются решетками тюремной камеры. За ними на койке сидит, опираясь на одну ногу, женщина: голова запрокинута назад, к стене, глаза смотрят пристально, лицо угрюмое. Изображение изобилует тенями и глубокими мрачными тонами. Зонт щедро смазан клеем и присыпан блестками. Впечатляющее достижение, учитывая несуразность материалов. Женщина даже одета в блестящий оранжевый комбинезон. На бедре у нее лежит книга.
Плавная линия волос делает узницу похожей на Люси.
«Ах, черт возьми! – думает Джейн. – Как это у меня вышло?»
Вдруг где-то поблизости раздается гневный мужской крик. Другой, тоже мужской, с яростью ему отвечает, и Джейн это кажется знакомым: она уже слышала эти голоса в похожей ситуации. Рави и Октавиан снова спорят. Все еще с зонтиком в руках, Джейн заходит в свою спальню, обнаружив, что под дверью скулит и скребется желающий попасть внутрь Джаспер. Как долго он тут сидит? Все в этом Доме несчастны. Когда Джейн открывает дверь, Джаспер вбегает и начинает носиться вокруг нее с громким лаем.
Не обращая внимания на пса и все еще держа раскрытый зонтик, Джейн идет по коридору на голоса, которые доносятся откуда-то со стороны атриума. «Да, да», – невнятно произносит она, почти спотыкаясь о Капитана Полярные Штаны.
Шум идет из спальни Октавиана. Он сидит на огромной высокой кровати, по пояс укутанный в шелковое покрывало, в футболке с надписью «All You Need is Love». Устало потирает бледное лицо и щурится от света, проникающего сквозь открытые занавески.
Возле кровати стоит Айви, рядом – Рави, который кричит и размахивает руками.
– Тебе все равно, папа! – возмущается он. – Ты словно капсула, внутри которой ничего нет. Ты превращаешься в привидение. Скоро ты сможешь проходить сквозь стены!
– Возможно, – цедит Октавиан сквозь зубы. – Но я запрещаю, категорически запрещаю тебе обыскивать владения персонала или гостей моего Дома в поисках ответов на свои дурацкие вопросы.