– Кажется, я слышала о них, – припоминает Джейн БИ-17. – Древний земной монстр. Но они уже вымерли.
Медузы вымерли? Тогда как они прожили более пятисот миллионов лет?
Джейн пытается понять, как исчезла Земля этих людей. Как можно представить себе исчезновение океана? Исчезновение твердой почвы под ногами? Настоящий солнечный свет, тепло, дождь… Чтобы выжить в этом мире, тетя Магнолия смогла научить Джейн дышать так, как движется медуза…
Джейн ненавидит это измерение, пусть и не так сильно, как Рави. Оно угрюмое, невероятное и пугающее.
По крайней мере, теперь она понимает свою неприязнь к собственной версии. У Джейн такое чувство, будто эта сидящая в постели девушка украла ее личность. Украла даже внешнее сходство с тетушкой Магнолией. Посмеялась над ее решением не поддаваться чарам Рави, переспав с ним. Будто бы все особенное и уникальное в Джейн было присвоено другим человеком, который, как зеркало из злой сказки, растворяет ее в себе.
Но Джейн не растворяется. Джейн остается собой, и не важно, кто перед ней. Джейн живет на Земле – в мире, где медузы плавают в океанах в течение пятисот миллионов лет. У Джейн есть дом. Это место – чужое.
Кроме того, Джейн – та, которая твердо решила не спать с Рави. Она позволила Лаванде сбежать. Она пожертвовала своими зонтиками. Она знает, как дышать, имитируя движения медузы. Она знакома, пусть и совсем недолго, с девушкой по имени Айви, двойник которой стоит сейчас за дверью, словно якорь. Айви БИ-17 делает это для Джейн, а не для девушки в постели. Джейн понятия не имеет, к чему все это приведет. У нее был отец, преподававший естественные науки в средней школе, мать, изучавшая град из лягушек, и тетушка, которая плавала с китами. А Джейн делает зонтики. Она не может свыкнуться с мыслями о мире, где не оказалось океанов, которые могла бы спасать тетя Магнолия.
Она – дитя своей тетушки.
– Ты счастлива? – выпалила Джейн. Несмотря на все остальное, это заботит ее больше всего.
Ее выражение лица становится безмятежным – знакома каждая клеточка тела. Джейн знает, что Джейн БИ-17 воспринимает этот вопрос всерьез.
– Не совсем, – наконец отвечает та. – Я была счастлива. До того, как умерла моя тетя Магнолия.
Джейн получила ответ на вопрос, из-за которого пришла сюда. Теперь у нее есть ответ, который сокрушает и успокаивает одновременно, потому что она была к нему готова. Хотела ли Джейн увидеть тетушку Магнолию БИ-17? Неужели она действительно может возложить столько надежд и ожиданий на этого человека?
Джейн задумывается: а могла ли мультивселенная быть той причиной, по которой тетушка направила ее сюда? Чтобы, случись с ней что, Джейн могла пуститься в путешествие по реальностям, окружив себя другим тетушками Магнолиями. Но нет, тетя должна была знать, что для Джейн она навсегда останется единственной. Той, которую она любила и потеряла.
– Я сожалею о твоей тете Магнолии, – спокойно говорит Джейн. – Моя тетушка Магнолия тоже умерла. В Антарктиде. Она была подводным фотографом.
Другая Джейн старается это осмыслить.
– Твоя татуировка сделана с ее фотографии?
– Да, – удивляется Джейн. – Как ты догадалась?
Джейн БИ-17 поворачивается, чтобы показать Джейн свое плечо. Татуировка кометы тянется по руке до ее шеи.
– Моя тетя Магнолия была галактическим фотографом.
Джейн немеет. Их татуировки удивительно похожи.
– И шпионом, – продолжает Джейн БИ-17. – Она погибла на задании.
– Тетушка Магнолия – шпион? – удивляется Джейн.
– Да. Я не знала об этом до ее смерти.
– Ого. – Джейн пытается себе это представить. – Чувствуешь себя преданной?
– Не настолько, как ее смертью, – обиженно отвечает Джейн БИ-17.
Джейн чувствует, как подступают слезы. Инстинкт заставляет ее протянуть руку, чтобы дотронуться до другой Джейн и разделить до боли знакомое горе. Другая Джейн протягивает руку в ответ. Обе они держатся за руки – искренние, живые, идеально подходящие друг другу.
Рави пошевелился и захрапел. Их руки сжимаются еще крепче, создавая своего рода инстинктивную, взаимную самозащиту. Джейн кажется, что если Рави БИ-17 проснется и увидит ее, то сразу позовет в постель. Вдруг она осознает, почему ее собственный, ее родной Рави, который гораздо лучше этого, создан не для нее. Рави вызывает в Джейн волнение и восторг, но рядом с ним она не чувствует себя в надежных руках. Зато Айви заставляет Джейн чувствовать и волнение, и восторг, и верность самой себе.
– С тобой все будет в порядке? – спрашивает Джейн БИ-17.
– Я не знаю. Но наша встреча была очень важна для меня.
– Для меня тоже. На самом деле ты вдохновила меня своей медузой.
– Ты художник?
– Я бы хотела им стать, – вздыхает Джейн БИ-17. – В последнее время я создавала довольно безумные абажуры.
Перед глазами Джейн возникают разные картинки. Украшения для ламп; медуза, блистающая в мире, где медуз не существует. Она рассмеялась и с удивлением поняла, что ей нравится эта Джейн. Она решила, что ее следующий зонтик будет зонтом-абажуром.
Она делится своими планами с другой Джейн.
Та в задумчивости морщит лоб:
– Кажется, я знаю, что такое зонтик.
– Поищи их, если хочешь. Зонтики тоже вдохновляют. Они вполне могу найти здесь применение.
– Спасибо, – благодарит другая Джейн. – Обязательно.
– Надеюсь, с тобой все будет в порядке, – говорит Джейн.
– Взаимно.
– Я говорю это искренне.
– Да. Я тоже. Я чувствую личный интерес.
Джейн снова засмеялась.
– Мне нужно вернуться назад. Но можно дать тебе совет?
– Давай.
– Не зли Дом.
Джейн БИ-17 поднимает бровь:
– Хорошо. Можно и тебе совет?
– Да?
– Не спи с Рави.
Джейн усмехается, затем кивает, не показывая, что и сама уже это поняла. Что-то свербит у нее в горле. Ей нужно поговорить с Айви. Обсудить несколько тем. Интересно, захочет ли Айви. Она понятия не имеет. Может случиться все, что угодно. Но она выяснит это.
Все еще держа за руку свою версию из этого мира, Джейн делает глубокий вдох, похожий на плавное движение медузы. Она отпускает другую Джейн, ощущая полное умиротворение, и только после этого возвращается домой.
Откуда-то из глубины дома доносится звон колокола – сладкий и чистый, как мелодия ветра.
Миссис Вандерс, маленькая девочка, Киран, Рави или Джаспер?
Тетя Магнолия?
Джейн думает.
Куда мне пойти?
Бродяка, девушка и картина
Джаспер, уткнувшись в пол, растянулся на животе перед величественной картиной. Его выражение морды мрачное, как у бассет-хаунда, который окончательно сдался.
Джейн принимает решение.
– Киран, – говорит она. – Я догоню тебя позже, но сначала помогу этому псу, хорошо?
– Ладно, – отвечает Киран, сморщив нос в сторону Джаспера. – Что с ним?
– Не знаю, хочу это выяснить.
– Это не твоя забота, – настаивает Киран. – Работники его кормят.
– Знаю. Это не важно.
– Хорошо. – Киран уходит. – Я буду в зимнем саду.
Джейн поворачивается к бассету:
– Джаспер, милый Джаспер.
Он вскакивает, энергично виляя хвостом.
Поднявшись к Джасперу, она неожиданно сталкивается с решительным отпором. Джейн пытается приблизиться к нему, но пес изворачивается, кружит вокруг нее, а затем подбегает сзади.
– Джаспер! – Она пытается уклониться. – Как же я смогу тебя погладить, если ты убегаешь?
Он садится и прижимается к ее голеням.
Это не приводит ни к чему хорошему: Джейн теряет равновесие и начинает неотвратимо заваливаться на картину с изображением зонтика. Нет! Не на, а в картину, прямо на изображение зонта. Холст никак не препятствует. Упав на твердую горизонтальную поверхность, она приподнимается в полном замешательстве.
Джейн распласталась на шахматном полу, в освещенной фонарями роскошной комнате. Рядом сохнет удивительный зелено-красный зонтик.
Конечно, Джейн потрясена. Она вскакивает на ноги и вертит головой, пытаясь понять, куда попала. На одной из стен висит огромная картина, изображающая лестничную площадку в настоящем дворце. На площадке стоят рыцарские доспехи рядом с которыми застыл бассет-хаунд. В глубине видна еще одна лестница, ведущая на третий этаж.
Пока Джейн осматривается, бассет-хаунд на картине начинает двигаться в ее сторону. Внезапно он делает шаг прямо сквозь картину – и оказывается в одной комнате с Джейн. Это не Джаспер. Он такой же энергичный, у него такие же треугольные уши. Но тело более пропорционально, а нос вздернут. Он, как и Джаспер, пегий, но белые пятна кажутся светлее, черные – темнее, а коричневые – мягче.
– Джаспер, – восклицает Джейн, пугаясь собственного голоса.
«Мое настоящее имя – Стин, – уточняет пес и произносит по буквам: – «С-Т-И-Н». Шокированная Джейн снова валится на пол.
– Я схожу с ума! – бормочет она в потолок, покачивая головой из стороны в сторону.
«Не совсем. – Стин приближается рысцой к ее голове. – Просто меняется твое узкое и смутное представление о мире. О, я так счастлив, что нашел тебя!»
Бассет прыгает и скачет, как щенок, впервые увидевший снег.
– Собаки не умеют разговаривать, – изрекает Джейн в потолок.
«А я и не разговариваю! – поясняет он. – Заметь, ты воспринимаешь меня разумом, а не ушами».
– Что? Повтори еще раз.
«Я обращаюсь к твоему разуму». Его пасть в самом деле не открывается. Он не издает ни звука.
– Думаю, в этом есть смысл, – говорит Джейн, затем слышит себя со стороны, и ее охватывает отчаяние.
«Нам нужно выбираться из этой комнаты, – говорит пес, – прежде чем кто-нибудь в Ту-Ревьенс не заметил в картине изменений».
– Что? – вскрикивает Джейн.
«Нам нужно уходить, – повторяет Джаспер. – Смотри. Там кто-то идет».
И действительно, на картине вновь произошли изменения: собака исчезла, а вместо нее появилась фигура с темными волосами и в синем свитере, стоящая на площадке напротив приемного зала, держа маленькую черную коробку. Очень похожа на Айви с ее фотокамерой.