– Айви! – окликает Джейн.
«Тсс! Она тебя может услышать!»
– Отлично! Она может спасти меня!
«Тсссс! Если она посмотрит, то увидит нас на картине. Идем. И перестань считать меня Джаспером! Меня зовут Стин».
– Помоги мне!
«Я тебя укушу, если ты не пошевелишься».
– Валяй! Это все не по-настоящему!
Джаспер сжимает зубами мочку ее уха, сильно прикусывает и дергает в направлении дверного проема. Боль реальна и невыносима.
– Ай! Джаспер! – кричит Джейн, отталкивает его и вскакивает на ноги. Она пробегает мимо зонтика, через дверной проем, в другую комнату. Там темно. Джейн прислоняется к стене, дрожа и рыдая. Ее ухо кровоточит и жутко болит. Разве у нее шла бы кровь, будь все это нереальным?
Джаспер подходит и прижимается к ней. Он спокоен и невозмутим. Джейн обнимает его.
«Знаю, ты опечалена, – говорит он. – Но знай, что я понимаю твои чувства. Когда я впервые попал в твой мир, я испытал то же самое. Я был очень молод, и вокруг не было никого, с кем можно было бы поговорить. Я понятия не имел, где нахожусь. Сожалею о твоем ухе. Ты в порядке?»
Она затаскивает его к себе на колени и сжимает мягкую шерсть на загривке, энергично поглаживая его.
– Ты настоящий? – шепчет она.
«Да», – отвечает он, радостно прильнув к ней.
– Я могу вернуться?
«Через картину, в любой момент. Но только тогда, когда никто не видит».
– Где мы?
«Место, откуда я родом, – поясняет он. – Зорстед».
– ЗОР-стед? – переспрашивает Джейн.
«На самом деле наш алфавит отличается от вашего. Я лишь перевожу на твой язык».
– Можешь произнести по буквам? – спрашивает она, начиная испытывать раздражение.
«Неужели тебя так удивляет, что я могу говорить с тобой мысленно?»
– Собаки не могут выговаривать буквы, – еле слышно шепчет Джейн.
«Я не собака. Я – бродяка. И довольно грамотный. Я был лучшим в классе, – как это у вас говорится, лучшим выпускником. Сегодня нам не нужно никуда идти. Мы можем посидеть здесь и подождать, пока ты наберешься сил, чтобы вернуться обратно. У тебя будет время все обдумать и не возвращаться сюда, пока не будешь готова».
– Готова к чему? – говорит Джейн. – Почему мы здесь?
«Я здесь, потому что Зорстед – моя родная земля, – говорит он. – Я привел тебя сюда, потому что ты мой человек».
– Твой человек?
«Каждый бродяка может контактировать только с одним человеком. Некоторые никогда не находят своего. Думал, что и я никогда не найду. Но ты пришла. Я сразу узнал тебя, даже в другом обличье, и едва мог в это поверить. Мой человек, на другой земле! Ты узнала меня?»
– Узнала как кого? Я никогда не слышал о бродяках. Я не узнаю тебя!
«Ты все еще в шоке. Я больше не буду задавать тебе вопросы».
Он сворачивается калачиком и устраивается у нее на коленях. Джейн закрывает глаза, откидывается к стене и пытается остановить поток своих мыслей.
Когда Джейн открывает глаза, она все еще пребывает в Зорстеде, с бродякой на коленях. Альтернатив у нее ровно две: либо все это реально, либо у нее галлюцинации. И во втором случае она может собрать больше информации для доктора Гордон, которую всегда интересуют подробности.
«Стин?» – осторожно окликает она бродяку.
«Да! – отвечает он. – Отлично».
– Я хочу вернуться. Но сначала хотела бы осмотреться.
«В Зорстеде?»
– Да. В Зорстеде.
«Хорошо, – соглашается он. – Давай поищем окно».
– Мы у кого-то дома?
«Мы в комнатах слуг, во дворце герцогини. Герцогиня берет на попечение бродяк, которые не нашли своего человека, – объясняет он. – Пойдем».
Стин ведет Джейн к другой двери, и они входят в тускло освещенную свечами комнату.
– В Зорстеде есть электричество?
«Не совсем то, что ты под ним понимаешь. Есть что-то, но ты, возможно, расценишь это как… фокус. Волшебство. Колдовство».
– Колдовство?
«Магия, – говорит Стин. – Эти свечи будут гореть еще очень долго».
– Здесь есть волшебники? С волшебными палочками? Как в «Гарри Поттере»?
«Нет, – ласково отвечает он, – мы не пойдем далеко».
– Хорошо, – соглашается Джейн. – Сейчас ночь?
«Да. Солнце только село. Ты слышала, как прозвонил колокольчик?»
– Колокольчик?
«Когда мы были в Ту-Ревьенс и ты решала, пойти с Киран или нет. Помнишь? Тогда тоже звонил колокольчик».
– Я думала, это были китайские колокольчики.
«Да, так думают обитатели Ту-Ревьенс, потому что такие колокольчики установлены на восточном шпиле. Они звонят здесь, в Зорстеде, на рассвете и на закате. Но эти комнаты чаще всего не освещены. Шпионская сеть герцогини ведет свои операции отсюда, из комнат для слуг. Большинство людей о них даже не знает. Комнаты используются для тайных встреч».
– Шпионская сеть! Что, если кто-то увидит меня?
«Я буду их кусать, пока ты не убежишь», – обещает Стин.
– Серьезно? Это твой план?
«Что ж, тебе следует меньше шуметь. Перестань разговаривать. Я пойму тебя, даже если ты просто подумаешь».
Это уже слишком.
– Ты хочешь сказать, что можешь читать мои мысли?
«Только то, что ты хочешь мне сказать».
– И почему я должна тебе верить?
Стин молчит. Затем произносит тонким подавленным голосом: «Потому что я говорю тебе об этом. Ты мой человек. Я не собираюсь тебе врать. Уж точно – не в тот же день, когда я наконец впервые могу говорить с тобой».
Он начинает жалобно поскуливать.
– Ты плачешь? – спрашивает Джейн.
«Я очень чувствительный, – говорит бродяка. – Да, я такой. И это был печальный день».
– Прости. – Джейн в полном замешательстве. – Джаспер, мне жаль. Я не хотела тебя обидеть. Просто мне тяжело все это принять, понимаешь?
«Ты для меня единственный человек в Зорстеде, – продолжает Стин. – Ты единственный мой человек в этих двух пространствах. Мы предназначены друг для друга, неужели ты не видишь?»
– Но, Джаспер, разве ты не понимаешь меня? Такое ощущение, будто я нашла своего давно потерянного близнеца, о существовании которого даже не подозревала, к тому же он ясновидящий и все время хочет сидеть у меня на коленях! Прости, Джаспер, то есть Стин, – поспешно поправилась Джейн, опасаясь ухудшить положение. – Просто…
Стин фыркает.
– Ты смеешься?
«Довольно забавно», – поясняет он.
Джейн капитулирует. За тяжелыми занавесками скрыто окно. Она отдергивает ткань в сторону. То, что она видит, заставляет ее замолчать.
За окном раскинулся мрачный город, освещенный пламенем факелов на фоне необозримого пурпурного неба. Она стоит высоко над городом. Смотрит поверх крыш и в окна домов, комнаты которых освещены магическими свечами. Внизу видны широкие улицы, с горящими на них фонарями, которые внезапно прерываются в темноте. Все это приводит Джейн в замешательство, пока она не замечает водную гладь, переливающуюся под звездами. Город стоит на берегу необъятного моря.
В воде отражаются две огромные луны.
– Две луны, – удивляется Джейн. – Две луны! А вместе с отражениями – даже четыре!
«Да, – отвечает Стин. – Как это называется на твоей земле?»
– Что, несколько лун?
«Мы больше не в Канзасе», – замечает пес.
Доносятся звуки какого-то странного инструмента. Мелодия рождается так далеко, что Джейн едва ее различает. Похоже на флейту, но в более высокой тональности. Затем звенит смех, такой же слабый и далекий.
– Джаспер? – Джейн все еще ошеломлена лунами, но его присутствие на ее коленях успокаивает. – Я имею в виду, Стин. Может, тебя поднять? Хочешь посмотреть?
«Нет, – говорит он. – Я хочу смотреть на тебя».
– О, не будь таким занудой, – говорит Джейн. – Ты видел меня много раз.
«Кхм, – протягивает он. – Ты ведь знаешь, что я стал другой собакой, когда попал в Зорстед?»
– Да.
«Что ж. Знаешь что… Хотя не важно, так сразу и не объяснишь. Мы поговорим об этом позже. Да, пожалуйста, подними меня, чтобы я тоже мог посмотреть в окно».
Джейн стоит прижавшись лицом к стеклу. Она опускает взгляд на Стина, озадаченная его словами, и тут ее пронзает внезапная догадка. Отступив от окна, она смотрит на свое отражение и видит чужое лицо.
Джейн как ужаленная вылетает сквозь картину обратно в Ту-Ревьенс. Она настолько поражена увиденным, что даже не заботится о том, что кто-то может заметить ее появление. Действительно, на одном из мостиков стоит мужчина – тот самый уборщик, который прервал их завтрак. Он моет перила, периодически отжимая тряпку в ведро с водой. К счастью, он смотрит в другую сторону.
– Стин – Джаспер? – осторожно зовет Джейн. Теперь она более осмотрительна. Когда мужчина полностью разворачивается спиной к картине, из нее выходит бассет-хаунд.
Джейн бессильно опускается на пол. Она сидит спиной к стене рядом с картиной, вытянув ноги латинской буквой V. Джаспер-Стин огибает ее, затем слегка подталкивает носом в бедро, побуждая встать и вернуться в картину.
– Нет, – шепчет она. – Забудь. Никогда.
Он просовывает голову под руку Джейн и кладет подбородок ей на колени. Спустя мгновение пес осознает, что ему неудобно, и укладывает морду на другое колено, а затем, понимая, что ничего не изменилось, пытается вскарабкаться на Джейн, чтобы вытянуться во всю длину. Бассет-хаунды такие забавные. Она скрестила ноги, чтобы ему было больше места, и он неуклюже принялся устраиваться. Голова Джаспера лежит на ее руке, он с нежностью смотрит на нее. И кажется, весит целую тонну!
Со слезами на глазах она мягко поглаживает короткую шерсть на загривке. Затем гладит длинные уши. Уши бассет-хаунда гораздо длиннее, чем уши бродяки.
С одной стороны, она хочет, чтобы ему было комфортно, а с другой – не хочет. Она хочет удобства для собаки, но не для бродяки.
– Мы можем мысленно разговаривать по эту сторону картины? – спрашивает она шепотом.
Джаспер отрицательно качает головой.
Джейн чувствует облегчение. Закрыв глаза, она еще долго сидит без движения.
Ее окружают успокаивающие звуки, мужчина выжимает тряпку над своим ведром; Люси и Фиби тихонько переговариваются, проходя через приемный зал; в то открывающихся, то закрывающихся дверях шелестит воздух. Колин окликает кого-то, но не получает ответ, – кажется, это была Киран. Джейн медленно дышит и представляет, будто ее легкие – медуза. А сама она такая же необъятная и глубокая, как море.