не связываться с опасными соперниками. Если Каролина рассчитывала стравить Байрона и Лэма, ей это не удалось.
В конце книги злодей-соблазнитель находит смерть в волнах бушующего моря. Возможно, леди Лэм и правда хотела убить Байрона, когда подробно описывала его смерть. Но потом его придуманная смерть стала для нее навязчивым кошмаром: Каролине то и дело снилось, как Байрон тонет, и она просыпалась с криками.
Ее безумие все нарастало. В 1820-х она пристрастилась к спиртному, и ее можно было встретить в кабаке с кружкой эля. Как некогда Джорджиана Кавендиш, она предлагала поцелуи за голоса, только вот ее поцелуи были не в цене. Кроме того, она начала брать на воспитание детей, служивших ей чем-то вроде живых игрушек – она наряжала их в экзотические костюмы и закармливала сладостями. Уильям не мешал ей проявлять милосердие, ведь из всех увлечений Каро благотворительность оказывалась самой безобидной.
Вполне возможно, что добродушный Уильям тоже внес свою лепту в безумие жены. При всех его несомненных достоинствах за ним водился тайный грех. Уильям Лэм был садистом. Интерес к телесным наказаниям зародился у него еще в Итоне, как и у многих его современников, и не оставлял его до конца жизни. В принципе, флагелломания была настолько распространена, что ее даже называли «английским пороком», и Лондон кишел проститутками, предлагавшими подобного рода услуги. Как это ни ужасно, воплощать свои фантазии безнаказанно Уильям мог на воспитанницах Каролины. Одна из них, Сьюзан Черчилль, в переписке с Лэмом однажды шутливо упоминала, как он наказывал ее в детстве.
Быть может, Уильям поднимал руку и на жену? Обвинять его нет оснований, ведь даже Каро никогда не писала о физическом насилии с его стороны. Рядом с ней он был самым любящим, самым терпеливым мужем. Но вряд ли от нее укрылась его потаенная агрессия.
Болезнь прогрессировала, и для леди Лэм наняли сиделку. Доктор прописывал ей все больше успокоительных капель, которые не позволяли ей впадать в истерику, но не мешали погружаться в глубочайшую депрессию. Последние годы она провела в Брокет-холле, практически в заточении. Впрочем, Каролина написала еще два романа: «Грэхэм Гамильтон» вышел в 1822 году, а «Ада Рейс» в 1823-м. Затем были опубликованы еще две поэмы. И в каждом произведении Каролины явственно проступала тень человека, которым она была одержима. Тень Байрона.
Джордж Гордон Байрон скончался 19 апреля 1824 года, в Греции, куда уехал сражаться за свободу и независимость. Леди Лэм сообщили о его кончине со всеми возможными предосторожностями, но все равно эта весть буквально убила ее. Столько лет Каролина жила мыслями о нем, мечтами о нем, но о живом! И теперь она не представляла, как ей существовать в мире, где не стало Байрона.
Она еще пыталась как-то дотянуться до него. Выспрашивала у тех, кто сопровождал его в Греции, каковы были последние слова ее возлюбленного. Спорила с Томасом Медвином, написавшим книгу о Байроне и назвавшем ее бессердечной женщиной, доказывая ему, что вот бессердечной-то как раз она и не была, что все свое сердце она отдала Байрону, бросила ему под ноги.
Потом активность леди Лэм резко пошла на спад. Иногда Каролина целые сутки могла просидеть в кресле, глядя в одну точку, а накормить ее становилось все труднее – она испытывала отвращение к пище.
Уильям Лэм, теперь уже лорд Мельбурн, жил отдельно от супруги. Он больше не мог наблюдать за угасанием своей любимой Каро и все силы отдавал политической карьере. Но когда осенью 1824 года ему сообщили, что Каролина при смерти, он примчался в Брокет и оставался рядом с ней, пока она не испустила последний вздох. Леди Каролина Лэм в буквальном смысле слов умерла на руках своего мужа.
Несмотря на изрядно подмоченную репутацию, Уильям Лэм стал премьер-министром, и в 1837 году в его честь был назван город Мельбурн в Австралии. Уильям больше никогда не женился. Хотя он потом не раз заводил любовниц, ни перед кем он не открывал душу так, как перед Каро.
Впрочем, нет. Была в его жизни еще одна женщина, которую он считал не только подопечной, нуждавшейся в его советах, но и лучшим другом. Королева Виктория. Но и она, в конце концов, отвергла его дружбу, предпочтя любовь принца Альберта. Уильяму Лэму пришлось смириться и с этой потерей. Каролина научила его смиряться.
В 1972 году режиссер Роберт Болт снял мелодраму «Леди Каролина Лэм», где Каролину сыграла Сара Майлз, Байрона – молодой Ричард Чемберлен, а герцога Веллингтона – сэр Лоуренс Оливье. Фильм имел огромный успех и до сих пор его переиздают на все новых носителях: история безумной любви продолжает завораживать новые поколения.
Глава XIIШантажистка Харриэт Уилсон: «Публикуй, и будь ты проклята!»
Из всего, что мне доводилось слышать, самый верный залог счастья – большой доход.
Вообразите себе, что в один прекрасный день сестры Беннет из «Гордости и предубеждения» устроили бы совещание по поводу одного дела, подсчитали все риски и выгоды, после чего приняли следующее единодушное решение… заняться проституцией.
Если вас шокируют фантазии такого толка в отношении сестер Беннет, вы не одиноки в своих чувствах. Современники Остен тоже возмутились бы до глубины души, узнав, что на путь греха ступили девушки из приличной семьи джентри.
Иное дело дочери ремесленника из Мейфера, которые провели детство не в уютном сельском коттедже, а на улицах Лондона, среди его сутолоки, шума и пороков. Любой ребенок XVIII столетия видел разницу между торговками с трубкой в зубах, бледными, изможденными портнихами, снующими туда-сюда горничными, аккуратненько и бедно одетыми, но вечно озабоченными гувернантками – и веселыми, разодетыми в пух и прах красавицами, чей смех доносится из окон карет. Ничего не поделаешь – проституция давала фору всем профессиям, которыми «баловала» женщин эпоха Регентства. Жизнь дорогой проститутки, или того лучше – содержанки, в определенном смысле казалась весьма заманчивой девочкам из бедных семей. В особенности таким смышленым, своенравным и напористым, как сестры Уилсон – Эми, Фанни, Харриэт и София.
Харриэт Уилсон
Об их своеобразном жизненном пути и повествуют мемуары, опубликованные Харриэт в 1825 году. Впрочем, написаны они были не для того, чтобы передать опыт типичной куртизанки, а с несколько иной целью…
«Не могу сказать в точности, как или почему, будучи 15 годов от роду, я стала любовницей лорда Крейвена. Была ли причиною тому любовь, или же суровость отца моего, или же беспутство моего сердца, или же своими чарами меня обольстил благородный лорд, выманивший меня из-под родительского крова и взявший под свое покровительство, все это не имеет ни малейшего значения. А если даже имеет, то я не расположена удовлетворять ваше любопытство по сему вопросу». Так начинается повествование Харриэт Уилсон, дочери англичанки и швейцарца, родившейся в Лондоне в 1786 году.
Отец Харриэт Джеймс Дюбоше, сменивший в свое время фамилию на более патриотичную Уилсон, работал часовщиком. Был он человеком вспыльчивым, и, наблюдая за бесконечными родительскими дрязгами, девочка с юных лет разочаровалась в самой идее брака. Так, в десять лет она дала себе клятву «никогда не связывать себя иными узами, кроме своей совести».
Сестры Харриэт почти в той же мере разделяли ее отвращение к отчему дому.
Сначала дверью хлопнула Эми. Старшая сестра, тогда еще подросток, стала любовницей пожилого джентльмена, который оказался не только распутником, но, что хуже, одновременно педантом. Поразмыслив, он устроил свою «Лолиту» доучиваться в пансион. Корпение за книгами не входило в планы Эми, и она сбежала из школы с лихим генералом. Уже позже Харриэт расспрашивала Эми, откуда у нее появлялись стофунтовые банкноты, которыми она хвасталась перед сестрами. Ведь генерал не вылезал из долгов! Но хитрая девочка уже тогда присматривалась к другим покровителям, например к другу генерала мистеру Дэвису.
«…Он меня поглаживал.
– Как, только поглаживал?! – в один голос вскричали мы, терзаясь любопытством.
– Вот так, – показала Эми, проводя своей рукой по моей.
– И только-то? (…)
– Да, уверяю вас. “Э-эми! Э-эми!”, приговаривал он, сдвигая кустистые брови и все поглаживая меня. “Э-эми, приятно ль тебе?” “Нет, нисколечко”, одергивала его я, но как-то раз мне понадобилась сотня фунтов, чтобы снять ложу в театре, а он тут как тут. И снова завел свою песню: “Э-эми, Э-эми, приятно ль тебе?” Я и сделала лицо, ну, вот эдакое. (…) И отвечаю “О да-а-а, ой как прия-ятно!” Сего признания хватило, чтобы заполучить сто фунтов».
Эми Уилсон
Против такого заработка кто устоит? Вслед за Эми во все тяжкие пустилась Фанни, самая очаровательная из четырех сестер. Вскоре к ней присоединилась Харриэт. Младшая София последовала примеру сестер в тринадцать лет, когда ее соблазнил и взял в содержанки лорд Дирхерст. Помахав на прощание добродетели, сестры Дюбоше с головой погрузились в упоительный мир ночного Лондона.
По оценкам Патрика Колкухуна, судьи и создателя лондонской речной полиции, в 1790-х годах в столице насчитывалось 50 тыс. гулящих женщин – чуть ли не 10 % женского населения. Велика вероятность, что Колкухун завысил эту цифру. Рьяный борец с безнравственностью, он полагался на непроверенные данные, лишь бы напугать англичан среднего класса глубиной и размахом творимого в стране разврата. Тем не менее, проституция в Лондоне процветала, и знали о ней решительно все, включая пасторских дочек из провинции.
Уильям Хогарт, «Карьера проститутки: сцена в Брайдуэлле»
Собираясь в столицу в 1797 году, Джейн Остен писала Кассандре: «Наверняка я паду жертвой коварства какой-нибудь толстухи, которая опоит меня пивом». Остен шутила, но прозрачный намек был бы понят любым из современников однозначно: перед глазами возникала первая гравюра из серии «Карьера проститутки» Хогарта, где простушку Молл Хэкэбаут берет в оборот прожженная сводня матушка Нидхэм. Начав свою карьеру содержанкой, Молл недолго продержится в зените. Ей предстоит испытать всю глубину падения, включая заключение в тюрьме и прочие ужасы, пока ее жизненный путь не закончится устрашающей, но вполне закономерной смертью от сифилиса.