– Добро пожаловать, сэр, в наш скромный дом, – с широкой улыбкой проговорил отец, приближаясь к коню своего соверена и протягивая повелителю приветственный кубок. – Это большая честь принимать вас здесь, ваша милость.
Сэр Джон встал на колени, все опустились в глубоких реверансах. Король и королева спустились с коней. Генрих возвышался над всеми, в его присутствии люди казались карликами. Монарх был облачен в мантию и расшитый драгоценными камнями дублет из зеленого дамаста с парчовыми вставками и рукавами, отороченными дорогим мехом; на черном бархатном берете красовался огромный рубин, а пальцы короля были унизаны кольцами. Джейн поразило, что это все еще красивый мужчина, хотя ему уже сорок четыре; седина не сверкала в его рыжих волосах, светлая кожа загорела за недели, проведенные на солнце во время охотничьих забав. Генрих действительно был воплощением королевского величия, и он улыбался.
– Сэр Джон, мы очень рады вас видеть, – провозгласил король, поднимая отца и хлопая его по спине. – Леди Сеймур, мы слышали, вы держите стол, с которым не сравнится ни один другой в Уилтшире! – Он взял руку матери и весело поцеловал ее.
Леди Сеймур залилась краской от выреза платья до корней волос.
– Для меня большое удовольствие принимать вашу милость, – запинаясь, проговорила она, а потом заметила Джейн и приветливо улыбнулась.
Та присоединилась к своему семейству, пока король здоровался со всеми. Генрих чуть дольше необходимого задержался взглядом на красивой груди Нан, а потом заставил Дороти зардеться, похвалив ее милое личико. Затем король остановился напротив Джейн. Она инстинктивно опустила голову, не желая показаться дерзкой, но он пальцем поднял ее за подбородок, и Джейн была вынуждена взглянуть в его пронзительные голубые глаза. Она ничего не прочла в них, кроме хозяйского интереса.
– Госпожа Джейн, – улыбнулся король. – Сэр Джон, мы должны подыскать супруга для этой прекрасной молодой леди.
Джейн поморщилась. Но король уже двинулся дальше, а она сделала реверанс перед королевой, которая шла следом.
– Да, мы должны, – поддержала супруга Анна, милостиво склоняя голову.
Брайан, находившийся в толпе придворных, толкавшихся за ней, подмигнул Джейн. Она улыбнулась, ценя его попытку проявить сочувствие. Муж по выбору Анны Болейн – это не для нее.
– Позвольте проводить ваши милости в приготовленные для вас покои, – сказал отец.
«Родители наверняка уступили гостям свою спальню», – решила про себя Джейн. Лучшей комнаты в доме не было.
Присоединившись к другим фрейлинам, выбранным прислуживать королеве, она смотрела, как отец с гордостью демонстрирует королю длинную галерею, которую он построил, и часовню, в честь его милости украшенную новыми гобеленами. Все выглядело отмытым до блеска и сияющим. Джейн заметила, как Анна бросила на нее хитрый взгляд и усмехнулась, покосившись на леди Уорчестер. «Пусть себе ухмыляется, – подумала Джейн. – Ее-то предки были торговцами!» Снобизм госпожи не испортит ей радости от возвращения домой, в любимый Вулфхолл.
Удостоверившись, что у его царственных гостей есть все необходимое, сэр Джон покинул спальню и тепло обнял Джейн.
– Как приятно видеть тебя, дочь моя, – сказал он, – и хорошо, что вся семья в сборе.
– Это верно. – Джейн поцеловала его, снова ощутив боль от утраты Марджери и Энтони.
Зияющие пустотой сердечные раны так и не затянулись.
Королева желала отдохнуть, поэтому Джейн поспешила вниз, на кухню, где была заключена в объятия на миг оторвавшейся от хлопот матерью. Тут царил организованный хаос: слуги сновали туда-сюда, готовясь к вечернему пиру, на кухонном столе красовалось множество разнообразнейших соблазнительных блюд и пудингов.
– Ваш отец пошел в амбар, где мы устроим свиту короля, – сказала мать, утирая платком лоб. – Этот визит – большая честь для нас, но я валюсь с ног, и одному Богу известно, во сколько все это обошлось. Дороти, принеси из сада петрушки. – Она повернулась к поваренку, который, обливаясь потом, жарил мясо на вертеле. – Гляди в оба, мальчик, как там мясо? Где Нан? Эта девушка бесполезна – слишком величава, чтобы пачкать руки мукой. Джейн, ты поможешь мне с пирогом?
Миска очищенных яблок уже стояла наготове вместе с плошкой заварного крема. Джейн взяла передник и надела его поверх дорожного платья.
Вскоре обе они были по локти в муке и сахаре и даже приготовили крошечное пирожное в форме короны; создавалось впечатление, будто честь этого дома зависит от их кулинарных талантов. Мать решила, что в будущем король должен иметь основательную причину для благосклонности к Сеймурам хотя бы потому, что знатно поел под крышей их дома.
Сейчас не время было обсуждать судьбу Джейн, и если так дело пойдет и дальше, подходящего момента для подобной беседы не подвернется за все три следующих дня. И снова Джейн мысленно поиграла с идеей остаться дома, когда двор тронется в путь.
С улицы пришли Джон с Нэдом, который вился позади старшего брата.
– Дедушка говорит, вы хотите подать вино в саду перед праздничным ужином?
– Скажи ему, что да, – ответила мать.
– Как у вас дела, мальчики? – спросила Джейн. – Я часто думаю о вас.
– Мы здоровы, но учитель слишком наседает на нас во время уроков, – скривился Джон.
– Они хорошо успевают, – сказала леди Сеймур.
– А ваша новая мачеха? – спросила Джейн.
– Она нас не любит, – буркнул Джон.
– Конечно любит, – вмешалась мать, раскатывая тесто так энергично, будто от этого зависела ее жизнь. – Просто у нее такая манера общения.
При этом хозяйка дома встретилась глазами с Джейн и состроила гримасу.
Когда мать удовлетворилась достигнутыми результатами и приготовления были завершены, они поднялись наверх по лестнице, чтобы переодеться к пиру. Джейн надела одно из своих красивейших черных придворных платьев и распустила светлые волосы. Воспользовавшись временным затишьем, пока царственная чета отдыхала, и радуясь, что королеве сейчас прислуживают Марджери и Мэри Норрис, Джейн пошла в домовую церковь.
Отец Джеймс зажигал свечи, и темнота расступалась. Он поднял взгляд и обрадовался, увидев гостью. Она встала на колени, чтобы получить благословение, с горечью отмечая, что священник постарел за время ее отсутствия.
– Как идет жизнь при дворе? – спросил он.
– Сложно, отец, – ответила Джейн. – Не знаю, сколько я еще смогу выносить этот конфликт между верностью двум сторонам и то, что творят с противниками короля. У меня сердце кровью обливается за прежнюю королеву.
Отец Джеймс нервно огляделся, как будто за каким-нибудь гобеленом мог прятаться сам мастер Кромвель, понизил голос и сказал:
– Осторожней, Джейн. Называть ее этим титулом теперь считается изменой.
– Тут никого нет, а по мне, так она и есть королева и останется ею до самой смерти. Я никогда не приму Анну Болейн в этом качестве от чистого сердца.
Месяцами подавляемое возмущение властно поднимало голос.
Старик-священник перекрестился:
– Нам, держащимся истинной веры, лучше хранить молчание, – прошептал он. – Я не Томас Мор, и вы не кентская монахиня. Как и большинство людей, я принес клятву, потому что не ищу мученической кончины. И все же меня тяготит признание главенства короля над Церковью и объявление наследниками его детей от королевы Анны, которая не может быть ему истинной супругой, пока жива Екатерина. Это сидит у меня в горле комком желчи. Но сегодня нам не стоит печалиться о таких вещах. Негоже являться пред очи короля с мрачными лицами. Несмотря ни на что, я обнаружил, что он мне нравится.
– Мне тоже, – призналась Джейн, – даже при том, что я ненавижу его за сотворенное зло. Это Анна своими чарами и коварством сбила его с верного пути. Она использовала религию как средство добиться успеха и богатства, и теперь все мы должны проникнуться ее убеждениями. Это неправильно, неправильно!
– Успокойтесь, дитя мое. – Отец Джеймс прикоснулся к ее рукаву. – Скоро начнется пир. Давайте сегодня наслаждаться жизнью и радоваться. Я уверен, Господу это угодно. Он знает, какую моральную ношу вы несете.
Король сидел в центре главного стола в Широком зале и был очень весел.
– Я рад слышать, что нас ждет славная охота в окрестных лесах! – лучась от удовольствия, сказал он и взял себе еще одну булочку с кремом. – Они превосходны, леди Сеймур.
Мать была вне себя от счастья. Король щедро нахваливал каждое блюдо, которое ему подавали, и, судя по тому, с какой жадностью он их поглощал, похвалы эти не были притворными.
– Сезон весьма удачный, сэр, – сказал отец. – Мы отправимся завтра поутру и дадим вашей милости повод хорошенько поразмяться. Но, боюсь, больше ничего хорошего в наших краях нет. Урожай уничтожен ненастьем.
– Я слышал об этом, – хмуро отозвался король. – Надеюсь, скоро все наладится.
Сэр Джон посмотрел на Джейн, сидевшую за столом между Гарри и отцом Джеймсом, и повернулся к королеве:
– Ваша милость, надеюсь, вы довольны моей дочерью.
Анна кивнула и улыбнулась ей:
– Мне не на что пожаловаться.
Разве это похвала!
– У вас прекрасная семья, – с задумчивым видом сказал Генрих матери.
– Я родила десятерых, сэр, и четверых схоронила, да упокоит Господь их души. – Она сглотнула. – Мы считаем, что нам очень повезло.
– О, быть сельским джентльменом и иметь дом, полный детей, и такой отличный стол! – король вздохнул.
– Ваша милость созданы для более великих дел, – вступил в беседу сэр Джон.
– Да, конечно, – отозвался Генрих. – Но именно такие, как вы, сельские джентльмены и составляют хребет этого королевства. Новые люди, которые исправно служат мне и поддерживают мои реформы.
Анна снова улыбнулась. Джейн почувствовала, как напрягся сидевший рядом с ней отец Джеймс. И еще она поняла, что, хотя король изображал из себя веселого гостя и делал все, чтобы они чувствовали себя раскованно в его присутствии, под его показной беспечностью и благодушием таилось глубокое несчастье. Джейн видела, как глаза короля останавливаются на ее братьях, и представляла себе, что он думает: в его лета надо бы уже иметь несколько здоровых сыновей вроде них. Если бы добрая королева Екатерина родила ему сыновей, то сидела бы сейчас здесь рядом с ним, а не чахла в замке Кимболтон.