Он склонился к ней и нежно поцеловал в губы, а потом сказал:
– Я бы отдал вам весь мир. И… Джейн, когда мы с вами наедине, вот как сейчас, не называйте меня «ваша милость» или «сэр». Я – Генрих, ваш покорный слуга.
Она обвила руками его шею:
– Да, сэр, то есть Генрих. – (Они оба засмеялись, но его глаза оставались печальными.) – Что мне сделать, чтобы вам стало лучше? – спросила Джейн.
Он посмотрел на нее жаждущим взглядом и сказал:
– Утешьте меня. Помогите забыть о боли, которую я чувствую.
Защитная стена таяла. Джейн стало ясно, что нужно постараться сильнее привязать Генриха к себе, проявив теплоту и сердечность, а не держаться с холодной отчужденностью. Она крепче обняла его:
– Как я могу сделать это?
Вместо ответа он жадно приник к ее губам и пробормотал:
– Пойдемте в постель.
Несколько лет назад Джейн спрашивала мать, что будет происходить с ней в свадебную ночь.
– То есть я знаю, что случится, но как мне вести себя, вот о чем я беспокоюсь, – призналась она.
– Вам ничего не нужно делать, – со смущенным видом ответила мать. – Ваш супруг все будет знать, а вы следуйте за ним.
– Это больно? – спросила Джейн.
– Немного, сперва, но это быстро проходит. Не тревожьтесь, дитя мое. Все будет хорошо.
Пока Генрих отпускал стражников, с безучастным видом стоявших у дверей, и вел ее через замерзший личный сад во дворец, а потом в верхнюю часть пристроенной к стене башенки – туррета по потайной лестнице в свою спальню, Джейн вспомнила этот разговор и улыбнулась. Тогда она не понимала, что происходящее между мужчиной и женщиной диктуют инстинкт и желание. Сидя в объятиях Генриха в капелле, она почувствовала, что настало время отдаться ему, и именно это побудило ее оказаться здесь этим вечером.
Закрыв дверь, Генрих повернулся, взял лицо Джейн в ладони и жадно поцеловал в губы:
– Дорогая, вы даже не представляете, как это важно для меня. Я думал, что погрузился в пучину ада и оттуда нет выхода, а потом вы осветили мне путь. О Джейн! Был ли на свете мужчина, столь благословенный? – Он прижал ее к себе.
Припав к его груди, она почувствовала себя уверенной и любимой. Желания, которые она столько лет подавляла, расцвели буйным цветом.
– Боюсь, я совершенно невинна в вопросах любви, – прошептала она.
Он приподнял ее лицо:
– Тут нечего бояться, Джейн. Уверяю вас, это будет большим удовольствием для нас обоих. Идемте, позвольте мне побыть вашей фрейлиной.
Король ловко помог ей расстегнуть крючки на платье и расшнуровать киртл, потом попросил лечь на кровать, а сам стал стягивать чулки, одновременно лаская ее ноги. Она лежала на постели в одной сорочке, пока он снимал одежду. Краем глаза она увидела его нагим в свете свечей – мускулистое тело зрелого мужчины. И вот он уже с ней в постели, крепко обнимает, отдавшись на волю желания. Когда она ощутила, что он вошел в нее, возникла резкая боль, но вскоре все ее страхи смыло волной удовольствия, которое она наконец познала. В двадцать девять лет, а это зрелый возраст для девицы, какой восторг отдаваться мужчине, которого желаешь! И когда все закончилось, он лежал, накрытый ее руками, и плакал слезами, в которых смешались радость и печаль.
Глава 18
1536 год
Она проснулась перед зарей, ощутив губы Генриха на своих губах и его тело, требовательное, настойчивое, овладевающее ею. Он был сильным и крепко сложенным, а она – маленькой и хрупкой; и Джейн вновь изумилась, как прекрасно они подходят друг другу. Она растворилась в его объятиях. Вчера вечером он пришел к ней в ужасном отчаянии, и их любовное соитие оказалось крайне эмоциональным опытом, но этим утром Генрих совладал с собой, взял чувства под контроль, и его властность испугала ее.
После, когда он заснул рядом с ней, сомнения начали заползать в ее разум. Ночью она была абсолютно уверена, что поступает правильно. В ее действиях не было никакого расчета; она просто улучила нужный момент. И то, что происходило, не ощущалось как уступка, но было слиянием по обоюдному согласию. Однако теперь Джейн занервничала. А что, если Генрих бросит ее, как многих других женщин? Ну и ославится же она в глазах тех, кто возлагал на нее надежды! А вдруг она забеременела? Осознав, что такое вполне вероятно, Джейн перестала дышать. В голове у нее пронеслась картинка: вот она с позором едет домой, в Вулфхолл, и живет там, всеми презираемая.
Может быть, напрасно она поддалась любовному порыву? Но тут Генрих зашевелился и потянулся к ее руке.
– Спасибо, Джейн, – сказал он. – Благодаря вам я снова чувствую себя целым. – Он приподнялся на локоть, наклонился и нежно поцеловал ее. – Знаете, это все равно что купить себе наряд самых ярких цветов, а потом увидеть такой же, но в других тонах, какой вы никогда не приобрели бы первым, и обнаружить, что второй вам нравится больше, потому что вы даже представить себе не могли, что он будет больше вам к лицу. Я знаю вас уже четыре года, дорогая, и по-настоящему не видел до того дня, когда вы, не задумываясь, предложили мне утешение после потери Анной ребенка. А в прошлом году, в Вулфхолле… я понял.
– Поняли? – тихо проговорила Джейн, ощущая огромное облегчение.
– Я понял, что могу полюбить вас и любовь эта будет чистой и полной, ничем не омраченной и не мимолетной. Я понял, что с вами смогу обрести мир, как случилось прошлой ночью, дорогая, и это стало для меня величайшим утешением. О Джейн, не оставляйте меня никогда!
Она подняла на него взгляд и сказала:
– Разве я смогу, Генрих?
Что бы он ни сотворил и на что бы ни был способен, Джейн знала: ее чувство к нему – настоящее. Быть любимой, ощущать заботу о себе и безопасность – это для нее важнее всего.
Анна лежала в своих покоях и выглядела больной. Дамы сидели вокруг нее за шитьем. Потеря сына состарила королеву, на ее лице не осталось и следа от той искусительницы, которая когда-то сводила с ума короля. Однако она храбрилась.
– Все к лучшему, – сказала Анна своим дамам, – тем скорее я снова буду ждать ребенка. Сын, которого я выношу, не будет сомнительным, как этот, зачатый, пока была жива вдовствующая принцесса.
«Значит, она понимала, что ее брак – сплошная фикция», – подумала Джейн, сидя в уголке, как можно дальше от своей госпожи. Она старалась быть совершенно незаметной и лелеяла в душе воспоминания о минувшей ночи. Анна подчеркнуто игнорировала ее, но бравада надолго не затянулась. Вскоре королева снова была в слезах.
– Я боюсь, – призналась она. – Не нужно было мне корить короля. – Она схватила руку Мэри Ричмонд. – Он может решить, что я так же не способна к рождению сыновей, как Екатерина, найдет предлог аннулировать наш брак и объявить Елизавету бастардом.
Анна была вне себя, и не без причины, Джейн теперь это знала. Вины она не ощущала, но Анну ей было жаль.
– Кто меня защитит?! – восклицала королева. – Когда Екатерина впала в немилость, у нее за спиной была мощь Империи. Но кто замолвит слово за меня?
– Архиепископ Кранмер, к примеру, мадам, – попыталась утешить ее леди Зуш.
Джейн задумалась: поговорил ли уже Генрих с Кранмером?
– И ваши епископы, – добавила леди Ричмонд.
– Отец и брат всегда вас поддерживали, – сказала Мадж.
Анна промокнула глаза:
– Но если я утрачу милость короля, они все могут отвернуться и у меня никого не останется! – Она опять была близка к истерике. – Есть люди, которые ищут моего падения. Без защиты короля враги меня уничтожат.
– Мадам, успокойтесь, – увещевала ее леди Уорчестер. – Лекарство от страхов у вас в руках. Сосредоточьтесь на том, чтобы поскорее оправиться, а потом снова увлеките собой короля, как бывало раньше. Оденьтесь красиво, чтобы порадовать его. Танцуйте, пойте и демонстрируйте таланты, которыми он восхищается. Будьте остроумной собеседницей, не замыкайтесь в своем горе. Будьте женщиной, в которую он влюбился. Остальное не заставит себя ждать.
– Я не могу… – жалобно проговорила Анна.
– Вы можете! – настаивала Мэри Ричмонд. – Верните его себе. Напомните ему, почему он женился на вас.
Анна с сомнением посмотрела на них. Ее боевой задор иссяк. Она была слишком подавлена горестями. И вновь Джейн испытала прилив сочувствия. Позволит ли ей совесть добавлять печалей Анне? Даже если она добилась своего нечестно, истинное счастье не построить на чужих страданиях.
В галерее Джейн перехватили Эдвард и Брайан.
– Весь двор говорит о вас, Джейн, – сказал ей сэр Фрэнсис, в его единственном глазу поблескивал огонек. – Ходят слухи, что король будет разводиться с Леди и собирается снова жениться.
Эдвард пристально вглядывался в сестру:
– Люди больше не смотрят на тебя как на одно из мимолетных увлечений короля. Говорят, он намерен жениться на тебе. Ты хорошо все сделала.
Брайан нагнулся к ней:
– Он и правда рассматривал возможность развода. Мне говорил об этом господин секретарь. А кого же еще ему брать в жены?
– Принцессу с богатым приданым, полагаю.
– Но он любит вас. – Брайан улыбнулся. – Зачем ему искать другую?
– Я же с самого начала говорил, что ты можешь стать королевой, – напомнил ей Эдвард.
– Это только мечты! – возразила Джейн.
– Но вам бы этого хотелось, не правда ли?
– Я не знаю!
– Тогда вам следует подумать об этом, – не отступался Брайан. – И король дает вам повод для подобных размышлений.
– Послушайте. Он любит меня. Он сам мне так сказал.
Лица мужчин просветлели.
– Звучит обнадеживающе, – заметил Эдвард.
– Братец, ты спешишь с выводами! – упрекнула его Джейн и передала им слова Генриха. – Я не знаю, говорил ли король с архиепископом. И кроме того, не уверена, хочу ли быть королевой.
– Дело не в том, чего хотите вы, – сказал Брайан, – а в том, что лучше для вас, для вашей семьи и друзей, для Англии в целом. Леди уязвима. У нас появился шанс скинуть ее. Обещайте сделать все, что в ваших силах, чтобы помочь.