— Сошла с линии?
— Стала неуправляемой.
— Но каким образом?
— Не знаю, — продолжал ветеран-тактик, стараясь подбирать слова.
— Представь, что тебе дали всего лишь черновой сценарий, который может иметь массу неточностей, и когда в процессе игры происходит подмена цели, скажем, твоя жена и ты меняются местами, то вся пьеса может провалиться. Твоя первая реакция была именно такой, какую и ожидали режиссеры, но когда ты упомянул слово «Медуза», ты вышел за рамки пьесы, ты произнес слова, которых там быть не должно, и твои партнеры дали сбой. Кто-то просчитался, и, я думаю, произошло что-то непредвиденное.
— Я рассчитываю, что за оставшуюся ночь и завтрашний день ты поможешь мне найти кое-какие ответы. Завтра вечером я вылетаю в Гонконг. Конклин подался вперед, медленно покачивая головой. Его дрожащая правая рука вновь потянулась к стакану.
— Ты выбрал не ту лошадь, друг мой. Я совершенно бесполезен для тебя, как корзина для мусора: мне уже давно не выдают текущей оперативной информации, не говоря уже о стратегических операциях. Да и кому я нужен, Вебб? Никто не хочет иметь дела со старым алкоголиком. И если меня еще не выбросили, как грязную тряпку, то только по одной причине, которая сидит у меня в голове. Но я каждый раз жду последнего приказа, который может поставить и последнюю точку.
— Да, я знаю как он звучит: «Убить его. Он слишком много знает».
— Может быть, ты этого хочешь?
— Ты вынуждаешь меня поступать так, — медленно произнес Вебб, доставая пистолет из плечевой кобуры.
— Да, видимо, все повторяется. То, в чем ты убежден, ты можешь выполнить в любой ситуации. Ты Дельта, которого я хорошо знал. Одним выстрелом ты разнес череп одному из своих людей не потому, что ты знал, а потому что был «убежден», что он предатель. Ты помнишь Там-Квуан! Но ведь когда-нибудь ты можешь ошибаться?!
— В моей памяти нет подробностей про Там-Квуан, их знают другие, сказал Дэвид в тихой ярости. — Я вывел оттуда девять человек, и места для десятого, который выдал наши позиции, и мог привести нас в ловушку, там не было.
— Господи! И это твои правила?! Тогда спускай крючок и поступай со мной так, как ты поступил с ним — с нашим благочестивым Джейсоном Борном! Я говорил тебе еще в Париже — сделай это! — Тяжело дыша, Конклин замолчал и поднял налитые кровью глаза на Вебба.
— Мы были друзьями, Алекс! — почти закричал Дэвид.
— Сейчас это не имеет значения, — хрипло произнес тот в ответ, допивая из стакана. — Сейчас я не могу помочь тебе.
— Алекс, очнись, я знаю, что ты можешь!
— Оставь все это, солдат, у меня нет выбора и моя жизнь зашла в тупик. — С этими словами он в очередной раз повторил свой путь от дивана к бару.
— Твоя нога беспокоит тебя, Алекс?
— Что делать, я так и буду жить с этим.
— И умрешь ты тоже с этим, — сказал Вебб, поднимая оружие. — Потому что я не могу жить без моей жены, а ты хочешь отделаться от всей этой мерзости, в которую ты нас затолкал!
— Тебя, но не ее! — перебил его Конклин, наполняя стакан. — Не ее.
— Ты не понимаешь, Алекс, что убив одного из нас, ты убиваешь нас обоих.
— Тогда стреляй, черт возьми! Нажимай этот крючок, и покончим с этим! Ты думаешь, что я не помог бы тебе, если бы имел возможность? Ты не понимаешь этого, Дэвид? — Он держал стакан двумя пальцами и, неловко качнувшись, уронил его на пол. Осколки разлетелись во все стороны, но он продолжал говорить, не обращая на это внимания. — Я не хочу потерпеть еще одну неудачу, мой старый друг. — Легкая улыбка появилась на его лице. — А я уже раз проиграл, поверь мне. Я убил вас обоих и я только не хочу себе в этом признаться, надеясь, что смогу так прожить.
Вебб опустил пистолет.
— Ни того, что ты знаешь, ни того, что ты можешь узнать, сейчас не нужно. Так или иначе, но у меня есть свой шанс, и я хочу попытаться его не упустить. Но мои возможности ограничены болезнью, и вот поэтому я выбрал тебя. Если быть до конца откровенным, я ведь никого, кроме тебя, и не знаю. А еще у меня есть несколько идей, может быть, это даже целый план, но выполнить его нужно молниеносно.
— Ну-у? — Конклин для равновесия ухватился за бар.
— Можно я приготовлю кофе, Алекс?
Глава 7
На Конклина отрезвляюще подействовал не столько черный кофе, сколько доверие, которое сквозило в каждом слове его старого друга. Бывший Джейсон Борн глубоко уважал таланты своего бывшего смертельного врага и не скрывал этого. Они проговорили почти до четырех часов утра, проясняя размытые контуры их собственного стратегического плана, который базировался на последних реальных событиях, но предусматривал значительное их развитие в будущем. По мере испарения алкоголя, активность офицера ЦРУ возрастала, так что уже в середине их беседы он начал придавать законченные формы всему тому, что Дэвид пока формулировал весьма туманно. Он уже начинал чувствовать целиком всю основу, скрепляющую их стратегию, которая возникала в изможденном мозгу его собеседника в виде перемежающихся мозаичных образов, и облекал ее в слова.
— Ты описываешь достаточно широкую кризисную ситуацию, основанную на похищении Мари, а затем с помощью самой обычной лжи переводишь ее развитие в нужную сторону. Но твое главное условие — это высокая скорость перехода, где для противников не остается ни минуты на передышку...
— Но вначале я настаиваю на абсолютной правде. Используй ее стопроцентно, — перебил его Вебб, стараясь говорить как можно быстрее. — Я ворвался сюда с угрозой убить тебя. Мои обвинения я строил на всем: начиная от рассказа Мак-Алистера и кончая угрозами Бэбкока, что он пришлет ко мне команду убийц... и разговором с обладателем англизированного голоса, напоминающего сухой лед, который посоветовал мне прекратить все расспросы по поводу «Медузы» и замолчать, пока они не отправили меня в больницу для умалишенных.
Ни одно слово из этого нельзя опровергнуть. Все это имело место, и теперь я взбешен и напуган до такой степени, что готов разнести все кругом, включая и «Медузу».
— Когда начинает разрабатываться «большая» ложь, — вновь заговорил Конклин, подливая еще кофе, — то мы почти полностью погружаемся в нее, и главное здесь — это ухватить точку разрыва, которая бывает еле заметна в водовороте событий, затягивающем всех и вся в гигантский разрушающий вихрь.
— Как ты представляешь это?
— Я пока не знаю, но наша задача — подумать и об этом. Пока я только чувствую, что мы должны спровоцировать их на что-то очень неожиданное, что одним мощным толчком перевернуло бы всю стратегию, кто бы ее ни создавал, так как мой инстинкт говорит, что они явно теряют контроль. Если я прав, то кто-то из них обязательно пойдет на контакт.
— Тогда возьми свою записную книжку и попытайся отыскать так несколько человек, которые могли бы быть явными соперниками в разработке и проведении бывших стратегических операций.
— Нет, Дэвид, этот вариант нам не подходит. Он потребует многих часов, а может быть, и дней, — возразил офицер ЦРУ. — Баррикады уже воздвигнуты, и я должен взобраться на них. У нас не осталось времени.
— Но мы должны его найти! Придумай что-нибудь.
— Но зато у меня есть кое-что получше, — подытожил Алекс. — И за это мы должны благодарить доктора Панова.
— Мо?
— Да, именно его. Ты помнишь разговор о служебных записях якобы «твоих» обращений в спецслужбы Департамента?
— Мои... обращения?.. — Вебб забыл об этом, только что промелькнувшем в беседе факте. Конклин — нет. — И каким образом?
— Именно с этого момента они, как я понимаю, начали собирать на тебя новое досье, которое должно было вписываться в их сценарий. Я же попытаюсь пробиться в службу безопасности с иной версией, или хотя бы с вариациями их собственной. Этот ход должен заставить их дать хоть какие-то ответы, если они действительно теряют контроль над операцией. Ведь эти записи всего лишь средство объяснить окружающим их службам, с которыми они вынуждены сотрудничать, какова причина их поступков по отношению к тебе. Но персонал, ответственный за эту операцию, начнет торпедировать руководство, если увидит, что при разработке допущены ошибки. Вызвать эту реакцию, и есть наша ближайшая задача. И они сами разрешат ее для нас, и почти без нашего участия... Поэтому мы просто обязаны использовать ложь... — Алекс, — Дэвид неожиданно подался вперед и начал двигаться почти вместе с креслом, — несколько минут назад ты произнес фразу относительно «точки разрыва». Но мы употребляли этот термин всего лишь в желательном для нас смысле, мы пока только предполагаем, что у них такой разрыв есть. А если мы употребим его фактически?! Вспомни, что они считают меня патологическим шизофреником, то есть человеком, склонным к фантазиям и навязчивым идеям, который временами даже говорит правду, но отличить одно от другого самостоятельно не может.
— Да, так они говорят окружающим, и многие даже верят в это. Ну, так что?
— Так почему бы нам не сделать это обстоятельство той самой точкой разрыва, о которой ты только что говорил. И она действительно будет едва различима. Мы скажем им, что Мари сбежала. И ей удалось связаться со мной, и я отправился на встречу с ней.
Конклин нахмурился, потом удивленно вытаращил глаза. Было ясно, что кризис в поисках отправного пункта их плана миновал.
— Это следует сделать немедленно, — тихо произнес он. — Господи, конечно, это будет первый шаг! Смятение захватит все их службы, подобно локальной войне. В любой операции, секретность которой столь высока, только два или три человека знают обо всех деталях. Остальных держат в темноте. Боже мой, но как ты додумался? Подумать только — официально санкционированный киднэпинг! Наверняка несколько человек в центре буквально поднимут панику и наверняка столкнутся друг с другом, спасая собственные зады. Очень хорошо, мистер Борн! Вы делаете успехи!
Как это ни странно, Дэвид не заметил последней реплики, он просто не обратил на это никакого внимания.