но, не Анна и не Оуэн – оба уважаемые лидеры в своей области, вполне заслужившие выдвижение в Консилиум. Хироси и Корделия также показались Джорди абсолютно надежными, глубоко преданными идеалу человеческой свободы. В часы рыбной ловли он пришел к выводу, что Ранч Гатен и его сестра – именно те люди, с кем можно пойти на риск, неизбежный в таком деле, как заговор. Но Алан Сахвадзе и Уильям Макгрегор скроены совсем из другого материала. Джорди недоумевал, зачем их привлекли. Они, бесспорно, прекрасные ученые, хорошо показавшие себя под руководством Анны. Однако в Магнаты их не выдвинули, и оба злились, что их обошли, так что руководят ими не только благородные побуждения. Алан тихий, почти бесцветный человек, при каждом случае обращающийся за советом к жене. Уильям, наоборот, излишне развязный и часто бестактный.
Ну, и наиболее сомнительный из группы – это тот, кого Джорди знал много лучше, чем остальных (какая ирония!), – его коллега Джеррит Ван Вик. Как и остальные, Джеррит согласился провериться на тайном новом психооценочном устройстве, которое анализировало сознание гораздо точнее, чем это получалось у оперантов, специализирующихся на зондировании. Тестирование показало, что в тот момент он был верен группе. Но останется ли он верен, когда начнутся трудности? Уильям Макгрегор тоже сомневался, да и он сам…
– Если мы хотим преуспеть, нам понадобятся все умные головы, какие мы сумеем привлечь, – говорила Олянна. – И особенно высокоэнергетические! Я предлагаю воздерживаться от недоброжелательных высказываний по адресу любого члена группы, даже если он заслуживает насмешки. Во всяком случае, в их отсутствие, когда они не могут вступиться за свою честь. Кто «за»?
– Я, – негромко ответил Ранчар Гатен.
Уильям Макгрегор презрительно фыркнул. Его рыжевато-каштановые волосы пылали в солнечных лучах, черные глаза сверкали из-под густых косматых бровей.
– Думаешь, поставила меня на место? Я буду говорить и думать что захочу, и к черту церемонии! Я ведь только выражаю вслух то, что у вас на уме!
Он поднялся с чересчур мягкой кушетки, выпрямился во весь свой долговязый рост и сделал вид, будто рассматривает слюдяные окошечки старинной печки. Воцарилась тишина. Потом он посмотрел через плечо и ухмыльнулся.
– А, полно! Все в порядке, просто атмосферу следовало разрядить. Вот новость, которую я приберегал на десерт: мой отец решил все-таки оспаривать у Поля Ремиларда пост Первого Магната.
Послышались восклицания. Кто-то присвистнул.
– Почему? – без обиняков спросила Корделия. – Что это за поворот на сто восемьдесят градусов? Дэвид Макгрегор знает, что метапсихический арсенал Поля превосходит его собственный. И ведь Дэвид – закадычный друг Дени Ремиларда, верно? Ты же сам говорил, что твой отец намерен уступить Полю кресло Первого Магната без всякой борьбы.
– Но это ведь было до убийства!
Джордан Крамер растерянно заморгал.
– Я возился на Оканагоне с мозгоусилителем и не очень следил за событиями. Но, кажется, по тридивизору было что-то про убийство в семье Ремилардов…
– Абсолютно зверское и несомненно совершенное оперантом класса Великого Магистра. – Уильям открыл дверцу старинной печки и заглянул внутрь. Дрова уложены, оставалось только зажечь. – Когда выяснилось, что под подозрением находится вся династия, и в частности, юный Марк, отец сразу же телепортировал Дени: «Джо, скажи, что это не так!» Дени отмахнулся от предположения, что преступление совершил кто-то из его отпрысков. Сказал, что знает их сознания как свои пять пальцев. Но вчера отец узнал от своего знакомого в Магистрате, что, по глубокому убеждению экзотических следователей, убийство мог совершить только Ремилард. Весомых доказательств не существует, но отцу этого было достаточно. Сейчас вроде бы с троих детей Поля полностью сняты подозрения, чего нельзя сказать про остальных четырех и про Марка.
– Кто эти четверо? – В голосе Оуэна Бланшара чувствовалось напряжение.
– Катрин, жена убитого, ее старшая сестра Анн, Адриен… и Поль. Собственно, по этой причине отец и решил вступить с ним в борьбу.
– Дерьмо! – пробормотал Алан Сахвадзе.
– А у него есть шанс? – спросила Олянна Гатен. – Магистрат намерен огласить свои подозрения, чтобы поставить в известность других кандидатов в Магнаты?
– Маловероятно, – ответил сестре Ранчар. – Экзотики хотят, чтобы Поль был Первым Магнатом.
– Он рьяный сторонник Галактического Содружества и одобряет слияние нашего расового сознания, – сказал Хироси Кодама отрывисто. – Спросите любого, кто слышал его речи в Интендантской Ассамблее в Конкорде. Единство для него – как Чаша Святого Грааля.
Корделия подтвердила:
– Хироси абсолютно прав.
– В чем прав? – осведомился ворчливый голос, и в комнату, сутулясь, вошел Джеррит Ван Вик, он же Тролль. Его жидкие светлые волосы были растрепаны. На лбу и по обе стороны широкого рта залегли глубокие складки. Его телепатический тон звучал так, словно его череп был соткан из хрупких нитей.
– Джеррит, милый, – сочувственно сказала Анна, – я вижу, мигрень тебя уже не так мучает. Было бы очень обидно, если бы ты пропустил чудесный обед, которым нас угостит фру Йохансен.
– Кусок-другой я уж как-нибудь проглочу, – пробурчал он и тут же заморгал выпуклыми голубыми глазами, переваривая новость, которую ему телепатировала Анна. – Так-так-так! Значит, великий Поль Ремилард подозревается в убийстве! Да еще вместе с сынком. – Он криво усмехнулся. – Нам выгодно, чтобы про это узнало как можно больше кандидатов в Магнаты. Если Поль выйдет победителем, нам придется извлечь на свет психооценочный прибор, хотим мы того или нет. Нам ведь не нужен Первый Магнат со склонностью к убийствам, верно? Или даже Первый Магнат, чей семейный герб запачкал убийца. Так что нам самим придется возобновить расследование. С другой стороны, если Дэвид Макгрегор победит и станет Первым, нашему святому делу это вдвойне пойдет на пользу. Мы сумеем еще некоторое время держать в секрете наш психозонд, и, следовательно, его не смогут опробовать на нас. А когда Дэвид возглавит Конфедерацию, мы проведем открытые дебаты о подчинении человечества Содружеству.
– Наилучший вариант для нас, – сказал Оуэн. – Едва Конфедерация Землян обретет автономность, Магнаты, которые разделяют нашу точку зрения, смогут под руководством Дэвида Макгрегора высказать ее открыто. Если же Первым окажется Поль, политическая обстановка окажется совсем другой.
– Наверняка есть еще много Магистров, которые считают, что человечеству нечего делать в Галактическом Содружестве, – фыркнул Джеррит. – И еще больше таких, кто считает ремилардовскую шайку чванным набором призовых задниц. «Первое метапсихическое семейство!» Смешно! Если бы эти экзотики принимали во внимание благородство характера, а не метакоэффициент, никто из Ремилардов не потянул бы на место в Консилиуме.
Воцарилось неловкое молчание, и все психоэкраны вокруг Ван Вика герметизировались, а за ними каждый подумал об одном и том же, весьма нелестном для Вана. Потом Анна вздохнула.
– Мы должны использовать все имеющиеся в нашем распоряжении средства, чтобы помочь Дэвиду Макгрегору взять верх над Полем Ремилардом. Джеррит прав: эту семью не любят. Когда семеро из нас, кандидатов в Магнаты, отправятся на Орб, мы должны будем приготовиться действовать. И выработаем нашу стратегию сегодня же вечером.
Остальные согласились, и тут быстрая мысль Ранчара заставила их умолкнуть.
Она идет!
В гостиную вошла фру Инга Йохансен, застенчиво улыбаясь и сцепив пальцы на фартуке.
– Vaer sao god [Будьте так добры (норв.)]. Обед готов.
Они вышли следом за ней па балкон и на полтора часа забыли о Галактическом Содружестве.
Сначала пили водку – за дело, о сути которого не обмолвились ни словом, за отсутствующих коллег, за доброжелателей, известных и неизвестных, и за Дэвида Макгрегора. Тосты запивались пивом и заедались закусками – «лофотенской икрой» (консервированными тресковыми молоками), копченой лососиной, нарезанной так тонко, что ломтики казались прозрачными, и сочной соленой форелью; к этим яствам были поданы ржаной хлеб и домашнее масло. Пока они поглощали все это, фру Йохансен внесла супницу с дымящимся пивным супом и блюдо с солеными крендельками.
– Чудесно! – Джеррит Ван Вик, сияя улыбкой, попросил налить ему еще супа. Большую часть форели съел тоже он. – А что нас ждет на второе, мадам?
– Рыба, конечно! – воскликнул Ранчар, вскакивая со стула. – Гордость островов! Я помогу бестемор Инге…
«Гордость островов» оказалась незатейливым на вид блюдом: обвалянная в хлебных крошках запеченная треска, обсыпанная стружками рейнеторска – козьего сыра. Ели ее под густым сметанным соусом. Джеррит пришел в неистовый восторг, как, впрочем, и другие, так что съедено было все до последней крошки. Затем последовал салат из латука, помидоров, огурцов и цветной капусты, слегка политый майонезом и зеленеющий мелко нарезанным укропом.
Ранчар принес новый кувшин пива, а Олянна помогла подать десерт – домашнее печенье с морошкой, похожей на мелкую малину, ягодой, которую собирали на болотах. Угощение дополнили взбитые сливки.
Когда и от десерта ничего не осталось, старая дама поднялась и посмотрела на них с улыбкой, в которой доброжелательность чуть-чуть мешалась с упреком.
– А теперь я вас оставлю: беседуйте на здоровье. В гостиной есть кофе, пирожки, коньяк и ликеры. Я пойду навестить свою старую подругу и вернусь не скоро. Посуду оставьте. Я обзавелась новой ионной мойкой и мигом ее перемою, когда вернусь вечером.
Они все встали, а Ранчар сказал:
– Tuscn takk for maten, Bestemor! [Тысяча благодарностей за угощение, бабушка! (норв.)] Этот обед мы будем помнить до конца жизни!
– Да, – грустно сказала Инга Йохансен, – думаю, будете.
С этими, словами она ушла, а они все снова сели.
Долгое молчание прервала Олянна:
– Вполне вероятно, что она могла уловить наши намерения.
– Она нас не выдаст? – спросила Анна, и ее лицо побелело в солнечном свете.