- Моя совесть чиста. Я не делаю ничего, чем тебе стоит возмущаться.
- Мой ужас вызван не твоими действиями, а безвольностью местных властей. Тебя следовало бы привести к архиепископу, чтобы он мог показать инструменты инквизиции и поинтересоваться, из каких побуждений ты печатал эту гадость.
Печатник совершенно побледнел.
- Сударь, клянусь, сам я не читал этого! Это какая-то чертова путаница из бессмысленностей и обмана, совершенно недоступная пониманию здравомыслящего человека… какая-то многосложная чушь - не имеющий смысла набор слов. - Он замолчал, проглотил комок в горле и слабым голосом заключил: - Всего-навсего просто слова.
- Совершенно верно. Проклятые слова, слова, которые представляют опасность для бессмертной души, даже если просто их прочитать. Я реквизирую тысячу копий.
Печатник от изумления выпучил глаза.
- С-сударь?…
- Как же еще благочестивые люди узнают, что они в опасности?
Вольф Крейцер, знатный бродяга, Георг Шерм, злой вор по кличке Железные челюсти, и Клаус Мец, чья убийственная ярость не знала границ, собрались в переулке, на котором стоял дом английского шпиона, и спорили о том, как лучше употребить только что найденного дохлого кота, когда заиграли трубы. Они застыли от изумления.
Кот был забыт.
- Шествие! - выдохнул Вольф.
- Пошли, - сказал Георг.
- Погоди! Нам нужен собственный рог. - И Клаус указал глазами на дом Вайклифа и его прелестные новые медные водосточные трубы с блестящими латунными драконами, украшающими стыки.
Пронзительно вопя, как сарацины, босоногие парни устремились к водосточной трубе и начали отдирать ее. Это занятие потребовало от них всех сил и сопровождалось ужасающим грохотом.
Резко хлопнули открывающиеся деревянные ставни. Со второго этажа высунул голову зловещий бородач.
- А ну, пошли вон отсюда, чертовы помойные крысы! - заорал он им.
Труба грохнулась на землю. Вольф с Георгом взвалили ее на плечи и кинулись бежать, затем с криками куда-то свернули. Клаус схватил крылатого дракона - собственно, именно это и было его целью - и понесся прочь, держа его в руках как ацтекское украшение. Затем, издав возглас и чисто по-итальянски взмахнув рукой, он тоже исчез.
Фауст снова закрыл ставни на окне.
- Презренный сброд, - бормотал он.
Это относилось не к мальчишкам, а к веселящейся толпе процессии.
Гретхен с любовью улыбнулась, но не подняла глаз от бухгалтерских книг.
- Не надо никого ненавидеть, сладкая любовь моя, - увещевала она. - Этот гнев не есть их прирожденное свойство. Он подобен буре, которая возникает от столкновения воздушных потоков или атмосферных аномалий. Это невозможно прекратить. Их громы и ураганы вскоре затихнут и сменятся более присущим людям милосердием.
В комнате ощущался возвышенный аромат секса. Но при этом оба они уже оделись, а дверь была открыта. Более того, они уже погрузились в работу. Гретхен занималась логистикой перевозок товаров и сырья для отцовских фабрик, прикидывая, как бы упростить эти процессы. Эту задачу она сочла сейчас для себя наиболее важной. Но, даже углубившись в подсчеты, четко ощущала присутствие любовника, и это действовало на нее успокаивающе. Она все еще ощущала его прикосновения к своей коже.
- А между тем я не могу отправиться за границу, не побросав весь этот хлам, - проворчал Фауст. Но когда Гретхен повернулась, чтобы утешить его, он, положив руки ей на плечи, мягко не позволил ей сделать это. - Не бойся, мне бы следовало учиться у тебя. Ты - моя совесть. Ты отводишь мой гнев и отрубаешь мечом мою ярость.
- Подобные чувства недостойны тебя, - сказала Гретхен и вернулась к своим бумагам, негромко хмыкнув. - Как же здесь все запутано; если бы ты мог взяться за управление делами отца!
- Ты делаешь эту работу не хуже, чем ее раньше делал твой отец.
- О, я вполне способна справиться. Но кто станет меня слушать?
Почти все время от обеда до вечера Гретхен проводила в обществе Фауста. Это, как они и думали, было не так уж сложно устроить. Затянувшаяся болезнь отца поглощала внимание обоих родителей так сильно, что они передали управление фабриками дочери. Они еще не вполне сознавали, насколько разрослось производство. Гретхен по утрам быстро обегала рабочие площадки, собирала доклады, задавала вопросы, отдавала распоряжения и приказания от имени отца. Это была утомительная, изматывающая работа, даже несмотря на помощь Фауста.
Помощь, которая долгое время была для нее недвусмысленно под запретом.
Иногда она осознавала, что этот апрельский день обязательно наступит, ибо тетушка Пеннигер пребывала в страшном беспокойстве, прямо как клуша, и преувеличивала каждое слово и действие, превращая их в нечаянную пародию. Будь начеку, говорила себе Гретхен. Поэтому, когда родители позвали ее к себе, чтобы объяснить, что их жилец-еретик - «этот механик», как величал его отец, упрямо не признавая его быть достойным называться хотя бы по имени, - теперь отослан прочь, это не застало ее врасплох.
Родители пристально следили за ее реакцией. Однако Гретхен, стреляный воробей, коварная и проницательная, просто заявила:
- Ну и замечательно. Мне вовсе не нравилось его присутствие. Он всегда хмурый.
Напряжение тотчас спало. Быстрое переглядывание дало Гретхен понять, что она, похоже, угадала: у ее родителей были подозрения, но никаких доказательств, и они с радостью примут ее уверения, на чем вопрос будет закрыт.
Ей даже стало грустно, что их так легко обмануть.
Хлопнула дверь, в прихожей послышался грохот башмаков - Вайклиф тактично заявлял о своем присутствии в доме. Стараясь ступать как можно громче, он стал подниматься по лестнице. Его опечаленное лицо появилось в дверном проеме.
- Джек, - проговорил он.
У Гретхен вновь забегали глаза. Фауст заметил это, но приписал ее раздражение личной неприязни к англичанину. Он не знал (ибо Мефистофель не счел это необходимым), что это она отреагировала на «Джек», поскольку воспринимала их маленькую игру в тайные имена более серьезно, чем он.
Выражение лица Вайклифа было комично угрюмым.
- Мне кажется, вам следует взглянуть на этот памфлет.
Под грохот барабанов процессия миновала здание ратуши. По всей длине колонны рассеялись проповедники: мужчины с бочкообразными грудными клетками, лужеными глотками и мясистыми подбородками. Но шли они слишком быстро, чтобы прохожие могли услышать их проповедь целиком и достаточно вникнуть в ее суть.
- … шарлатан и отвратительное чудовище! - ревели они.
- … его порочные и греховные желания… совокупляться с обезьянами… а после удовлетворять похоть… с вашими дочерьми… матерями… женами!
Слова эхом отдавались по улицам.
Устроившись за столом в холодном полуподвале ратуши, пятеро юристов обсуждали выдвинутые на рассмотрение указы о взятках и законном проживании. Они слышали грохот барабанов и рев труб, но не обращали на шум внимания.
Их занимали значительно более важные вопросы.
- Вот документы о новом инструменте финансирования, который называется… э… - Дрешлер надел очки и поднес стопку поближе к глазам, - корпорация с ограниченной ответственностью. В… гм-м-м… сущности, это инструмент, который позволит промышленнику получать деньги на рискованное предприятие и возвращать их в большем объеме, официально не сталкиваясь с… э… моральными неприятностями ростовщичества.
- Красивый трюк, - проворчал Краус. - Однако на моей памяти было уже немало трюков, закончившихся на виселице.
- О, но это будет… гм… совершенно открыто! Один продает акции предприятия, другой вкладывает денежную прибыль пропорционально выгоде. - Он сдвинул очки на нос. - Я сталкивался с этим много раз.
- Тем не менее я менее рисковал деньгами, давая их на инновацию, - проговорил Герогт, - чем этот договор об обществе взаимного страхования.
- Это же была просто ассоциация кораблевладельцев! - выпалил Гелтер. - Обычный дележ последствий катастрофы: вместо того чтобы один купец терял всё, все теряют одинаково.
- Никто ничего не теряет. Случающийся время от времени иск покрывает полученная прибыль, в то время как поручительство остается невостребованным.
- Полученная прибыль? Полученная каким образом?
- Посредством вложения капитала в дрешлеровские корпорации с ограниченной ответственностью. Маржа у этих холдингов такая же, как если давать деньги в рост. Во всяком случае, так уверяла дочка Рейнхардта.
- Дочка Рейнхардта, - мрачно произнес Гелтер, - никогда не получала от отца такие удивительно странные документы.
- Успокойтесь! - Шиллинг подергал себя за кончик носа. - Мы все-таки обсуждаем с точки зрения законности. Давайте не будем пускаться в бесполезные рассуждения.
- Акции! Доли! Опции! Фьючерсы! А вместе - какой-то бродячий зверинец бумаг, способный ввести в заблуждение кого угодно. Это превращает финансирование в нечто опасно близкое к игре.
- Что ж, и, тем не менее, все люди получают от игры удовольствие, а некоторые - даже прибыль.
- В прибыли от игры уверены только те, кто нечестно вращает колесо и имеет подставных игроков, - кисло заметил Краус.
- И в данном случае ими будут… гм…
Все пятеро переглянулись во внезапном приступе алчности.
Процессия проходила мимо монастыря Святой Екатерины. Мать Святых Уз совершенно не обращала на нее внимания. Она сидела, недоверчиво вглядываясь в памфлет, который ей принесла сестра Пелагия, читая слова, казавшиеся ей, чем глубже она погружалась в текст, все более фантастичными.
- Может ли такое быть? - шептала она. - Неужели?
Сестра Пелагия незаметно отогнула пальцем штору и чуть заметно повернулась, словно подавляя зевоту. Осторожный рывок, и она мельком выглянула наружу, очень быстро, как щелкали шторки большой фотокамеры Фауста: море велосипедистов; процессия священников; монахини Святой Клары обступили всадника в алой шапочке, который мог быть только папским нунцием. Она поспешно оглянулась на свою наставницу, чтобы узнать, можно ли рискнуть и глянуть еще разок.