говорила девушка. – Садитесь рядом со мной, отдохните. У вас обоих такие усталые лица, – простерла она к братьям руки, в одной из которых сжимала влажный от слез платочек, а в другой – букетик уже чуть увядших лилий.
Джек опустился на низкий стульчик подле нее, прислонив голову к подлокотнику дивана, потому что действительно очень устал. А Фрэнк принялся мерить шагами одну за другой просторные комнаты первого этажа. Лицо его было серьезно, но уже не искажено гримасой горя. Этот день его кое-чему научил, и сейчас его поглощали мысли о том, каким образом он мог бы стать лучше.
– Мама, – внезапно остановился он перед миссис Мино, – я хотел бы, чтобы после моей смерти обо мне говорили так же, как об Эде.
– Я тоже, если, конечно, смогу это заслужить, – подхватил Джек.
– Сможешь, если постараешься. И я буду горда услышать о тебе такие слова, если, конечно, сказанное будет правдой. Нет лучшего утешения для скорбящей матери, чем знать, что сын ее прожил достойную жизнь. Я рада, что вы познали сегодня обратную сторону горя. Полагаю, теперь вам понятно: потери нас не только обездоливают, но и вдохновляют, – убежденно проговорила миссис Мино, считавшая, что чем раньше научишься храбро встречать беду, тем скорее поймешь: за каждой тучей скрывается лучик света.
– Никогда раньше как-то не думал об этом. Но теперь смерть мне уже не кажется такой уж ужасной. В ней есть даже что-то возвышенное. Ведь она побуждает живых становиться внимательнее и добрее друг к другу. Не знаю, как это лучше сказать, но ты меня понимаешь, мама? – вновь стал расхаживать взад-вперед по комнатам Фрэнк, и глаза у него сияли, как всегда случалось в те минуты, когда он слушал прекрасную музыку или читал о великих подвигах.
– Мэри то же самое сказала, когда они заглянули ко мне с Молли по дороге домой, – заметила Джилл. – Но Молли чувствовала себя ужасно. И Мейбл тоже. Они принесли мне эти цветы. Мы хотим засушить их в память о нашем дорогом Эде. – С этими словами девочка осторожно расправила чашечки лилий и вложила их между страницами Псалтыри[102]. Никто не видел ее горьких слез, она пролила их в одиночестве, пока остальные присутствовали на похоронах.
– А я не хочу ничего на память. Зачем? Мне и так никогда его не забыть, даже если буду очень стараться. Не понимаю, как это Бог допустил, чтобы он умер. Знаю, не следует так говорить, но все же… – И Джек, растерянно разведя руками, умолк.
– Нам не дано понять многое из того, что нас огорчает, милый. Но мы должны верить, что случившееся правильно и произошло во благо. Без веры мы погружаемся в страх и растерянность. Помнишь, маленьким ты боялся темноты? Но как только я начинала с тобой говорить, ты брал меня за руку и успокаивался. А Бог ведь сильнее и мудрее даже самых лучших отца и матери. Держись же крепче за веру в Него, и страх оставит тебя даже в кромешной тьме.
– Именно так ты и делаешь, мама. – Джек опустился на ручку ее кресла и доверчиво прижался щекой к ее щеке, словно впитывал в себя заряд ее позитивной энергии.
– В самое тяжелое для меня время, когда я думала, что уже никогда не поправлюсь, и ужасно от этого мучилась, Эд говорил, что мне нужно забыть о сомнениях, – начала тихим голосом Джилл. – «Просто знай, – сказал он однажды, – Бог не покинет тебя. Даже если ты станешь хромой, Он даст тебе силы справиться с этим».
– Эд верил в это. Вот почему ему так нравился гимн, прозвучавший сегодня на его похоронах, – подхватил слова девочки Фрэнк, кладя свой тяжелый словарь на книгу, в которую Джилл вложила памятные цветы.
– Ой, спасибо тебе, – поблагодарила его Джилл. – А ты не сыграешь сейчас этот гимн? Я бы с удовольствием его послушала.
– Недавно мне показалось, что я вообще больше ничего не смогу сыграть. Но да. Я сыграю. Ты подпоешь мне, мама? Боюсь, одному мне не выдержать.
– Мы все подпоем, – ответила миссис Мино. – Мало что может утешить в горе так же, как музыка.
И четыре срывающихся голоса запели любимые слова Эда:
Без воли Его воробей не падет,
Без воли Его и монарх не умрет.
Лист на дереве ветер качает —
Помни: Бог и об этом знает.
Вы дороже Ему воробья —
Ведь ваш образ лепил он с Себя.
Смертный, имя твое в Вышних Далях
Высек Он на особых скрижалях.
Каждый волос твой Богом учтен
С той поры, как на свет ты рожден.
Даже во тьме или смуте сомнений
Ниспошлет Он тебе избавленье.
Так поверь же с открытой душой:
Бог всегда пребывает с тобой[103].
Глава XXIПэббл-бич
– Не просите и не уговаривайте, мистер Джек. Ну как же мне вам объяснить? Все эти вещи просто невозможно запихнуть в один чемодан, – в полном отчаянии всплеснула руками миссис Пэк при виде груды сокровищ, которые братья намеревались взять с собой на море.
– Тогда оставьте одежду. На море она нам не нужна. Достаточно иметь по одному костюму для прогулок на лодке. Пусть мама положит в свой чемодан несколько сменных воротничков для нас – и порядок. А наш чемодан тогда будет свободен для действительно важных вещей, – ответил ей Джек, добавляя к бейсбольным битам, рыбацкому снаряжению, нескольким коробкам с настольными играми и коллекции потрепанных мячей духовой пистолет и мишень.
– То есть одежда вам с мистером Фрэнком там не понадобится, а это, по твоему мнению, предметы первой необходимости?! – усмехнулась миссис Пэк. – Почему бы тебе в таком случае не прихватить с собой еще велосипед, тачку и печатный станок?
Джилл ехидно посмотрела на собранный братьями арсенал и хихикнула. А Джек на полном серьезе продолжил:
– Не очень удивлюсь, если они нам тоже там пригодились бы. Женщины, собираясь в такие поездки, совершенно не учитывают потребностей мужчин. Заполнят весь чемодан рубашками, чистыми носовыми платками, щетками для одежды и банками с кремом, а все самое нужное остается из-за этого дома. Мы с Фрэнком собираемся жить на море по-простому. – И, набив драгоценными мячами внутренность резиновых сапог, он принялся связывать их с зонтиком, битами и удочками, поскольку даже ему уже стало ясно, что в чемодан все это никак не поместится.
– И вот их, пожалуйста, упакуйте куда-нибудь, – вошел в Птичью комнату Фрэнк с двумя толстыми книгами.
– Не нужны тебе словари. Ты должен хорошенько отдохнуть от занятий! – воскликнула Джилл, поглощенная заполнением своей новой корзины для путешествий аккуратными свертками и коробочками с собственными сокровищами.
– Это не словари, а моя энциклопедия. Нам предстоит увидеть множество новых вещей и явлений. С энциклопедией и подзорной трубой я найду ответы на все вопросы. – И Фрэнк любовно погладил корешки обоих томов.
– Что за странные существа эти мальчики! Никакого терпения на них не хватает, – тихо пожаловалась миссис Пэк.
Все рассмеялись.
– Мистер Фрэнк, некуда мне положить ваши книги, – жалобно продолжала она. – Все коробки и чемоданы уже набиты под завязку. Места нет, ну совсем. Придется вам поехать на море без них.
– Исключено, – покачал головой Фрэнк. – Стало быть, повезу их в руках, – подхватил он под мышки по толстому тому.
– То есть, вместо того чтобы просто кататься на лодке, ты займешься моллюсковедением, во время игры в теннис будешь изучать головастиков, а остальное время посвятишь разглядыванию окрестностей в подзорную трубу? – насмешливо покосился на старшего брата Джек, крепко затягивая ремень на связке с удочками и прочим бесценным скарбом.
– Головастики не живут в соленой воде, сын мой. А если под моллюсковедением ты имеешь в виду конхиологию[104], то так и скажи. Я буду играть и развлекаться, сколько захочу, а когда испытаю желание выяснить что-нибудь интересное, прибегну к энциклопедии, вместо того чтобы мучить вопросами окружающих или, как полный болван, оставаться в неведении, – бросил свысока Фрэнк и величественно удалился, предоставив Джилл возможность снова и снова то вынимать, то опять укладывать свои вещи обратно в корзинку, а Джеку – плясать на крышках чемоданов в надежде, что они закроются.
На другой день счастливая компания, состоявшая из четырех человек, двинулась в путь, оставив миссис Пэк махать фартуком вслед удаляющемуся экипажу со ступенек крыльца. Миссис Мино держала на коленях кастрюльки с обедом, Джек сжимал меж коленей свой драгоценный куль со спортивно-рыбацкими и прочими принадлежностями, которые при малейшей тряске так и норовили выскочить наружу. Фрэнк лелеял на руках, словно малое дитятко, два тома энциклопедии и подзорную трубу, заботливо закутанные в клетчатую шаль. А Джилл, чувствуя себя очень взрослой и элегантной, то и дело поглаживала ладонью свою красивую корзину. Время от времени кто-нибудь задавался вопросом о морских приливах и отливах, моряках, городах или кулинарных изделиях, которые готовят там, куда они направляются, и тогда Фрэнк с видом победителя, распеленав нужный том энциклопедии, зачитывал исчерпывающие сведения по поводу того или иного явления – если не к образованию, то к развлечению своих попутчиков.
Путешествие состояло из весьма краткой поездки по железной дороге, после чего они, к великому удовольствию Джилл, которой не нравилось замкнутое пространство вагона, сели на пароход. Вот здесь она насладилась сполна. С палубы ей открывался безбрежный простор. И пока Джек и Фрэнк носились по всему пароходу, изучая различные приспособления, она подставляла лицо бодрящему морскому ветру, радовалась возможности вновь соприкоснуться с внешним миром, и лицо ее на глазах расцветало, а во взгляде все явственнее проступал тот азартный блеск, имя которому – радость жизни.
Пансион «Ивы» оказался широким приземистым домом, стоявшим неподалеку от пляжа и наполненным большим количеством веселых людей, стремившихся как можно лучше провести здесь время. Детьми все просто кишело. В коридорах не умолкали шаги. Как ни устала Джилл от путешествия, но в первый вечер ей долго не удавалось заснуть, и, пока миссис Мино раскладывала привезенные пожитки и обустраивалась в снятых комнатах, девочка разглядывала со своей кровати все, что ей удавалось увидеть сквозь распахнутое окно.