— Каштаны я передам Джилл, — начал Джек, когда экипаж уже нес их с мамой обратно в город. — Эх, вот узнать бы, чего ей хочется больше всего, и сделать это для нее, — мечтательно продолжал мальчик. — Должна же она быть хоть чем-то вознаграждена за то, что выпутала меня из этой истории.
— Полагаю, очень скоро у меня появится для Джилл нечто, что сильно ее обрадует, — с загадочным видом откликнулась миссис Мино. — Больше ты от меня сейчас ничего не узнаешь. И пожалуйста, не проговорись ни ей, ни кому-то еще. Пусть это пока останется моей маленькой тайной, хочу сделать для всех вас небольшой сюрприз.
— Будет так здорово, если тебе удастся порадовать Джилл. — Джек понимал: готовится что-то действительно важное. — И конечно же я не выдам тебя, мама, хоть я и устал в последнее время от всяческих секретов. — С этими словами Джек несколько раз с облегчением пожал широкими плечами, будто стремясь лишний раз убедиться, что на них больше не давит тяжелый груз.
Днем в Хармони-Виллидж вернулся Эд, и Джек услышал от него то, чего жаждал даже сильнее, чем табеля с высшим баллом по поведению.
— Вот уж никак не мог подумать, что моя просьба не отталкивать Боба, а поддержать его в случае необходимости обернется для тебя столь сильным самопожертвованием, — произнес удивленно этот чудесный юноша, который по свойственной ему скромности не ведал и не гадал, сколь сильное имеет влияние на друзей и до чего прекрасным живым примером давно уже стала для них его ненавязчивая, но деятельная доброта и готовность прийти на помощь каждому, кто в ней нуждается.
— Какое там самопожертвование! — сияя от похвалы, отмахнулся Джек. — Просто я действительно хотел принести ему пользу не на словах, а на деле. Ведь ты всегда поступаешь именно так.
— Ну, равняться тебе, наверное, следует на кого-нибудь более достойного, чем я. Я-то собой ничего особенного не представляю, — смущенно ответил Эд, тихо наигрывая на рояле какую-то нежную мелодию.
— Еще как представляешь! — поглядел Джек с обожанием на своего кумира. — А если мне кто-нибудь скажет другое, то сильно раскается, — угрожающе произнес он. — Ты ведь такой… — Он осекся, подыскивая слова. — Не понимаю, как ты умудряешься всегда быть счастливым и радостным. Ты весь словно сияешь. — И Джек от избытка чувств легонько провел ладонью по его каштановым волосам.
— Ты бы не удивлялся его сиянию, если бы знал, какое количество мыла он изводит на себя каждый день, — с ехидной усмешкой вмешался в разговор Фрэнк, усаживаясь за рояль рядом с Эдом, после чего они стали в четыре руки играть пьесу, которую долго до этого вместе разучивали.
— Мыло здесь ни при чем! — возмутился выпадом брата Джек. — Я тоже слежу за собой. Недаром же ты меня дразнишь за это и называешь денди. Но все равно я не выгляжу как Эд. Это сияние у него изнутри. От широкой души и добрых помыслов.
— Ну, значит, наш Эд таким уродился, — проговорил Фрэнк, и обе его руки, которым явно не помешало бы вышеупомянутое мыло, поскольку, в отличие от Эда и своего младшего брата, он не испытывал особенной страсти к этому средству, в этот момент прочно обосновались в басовой части клавиатуры.
— Можешь смеяться сколько угодно, но мне все равно хочется стать таким же, как он, — выпятил подбородок Джек. — И я буду изо всех сил стараться. По-моему, нет ничего прекраснее, чем когда все тебя любят. Ведь правда, Эд? — Задав вопрос, Джек легонько дернул друга за ухо.
Тот только пожал плечами. При всей любви, которую окружающие неизменно дарили ему, он искренне не понимал, чем, собственно, он отличается от других, и сильно удивился бы, скажи ему кто-нибудь, что свет, появляющийся на лицах людей при встрече с ним, не что иное, как отсвет его собственного сияния.
К вечеру воскресенья миссис Мино придумала, в какой форме преподнести свой сюрприз. Пока о нем было известно лишь миссис Пэк, с лица которой по сей причине будто бы разом стерло печати всех бед. С самого утра женщина легкой походкой летала по дому, стремясь доставить хоть чуточку удовольствия каждому члену этой чудесной семьи, и в тот момент, когда миссис Мино пришла в Птичью комнату к сыновьям и Джилл, она находилась внизу, разбирая одежду для стирки.
Фрэнк углубился в чтение очередной умной книги, где выискивал сведения об одном из святых, которого пастор несколько раз упомянул в сегодняшней проповеди. Джилл лежала на том же диване, где провела уже четыре долгих месяца. От постоянного пребывания в помещении лицо девочки почти лишилось былого румянца, зато обрело трогательную выразительность. Сейчас, когда она наслаждалась видом и запахом белой гвоздики, осторожно сжимая пальцами ее стебель, это было особенно заметно. Джек устроился на ковре рядом с девочкой и пристально изучал сквозь увеличительное стекло цветок белой гвоздики.
— Если внимательно посмотреть на белые лепестки гвоздики, то увидишь, что сверху они блестят прямо как мрамор, — произнесла девушка, — чем ближе к центру, тем все более розовыми они становятся. А в самой глубине, среди маленьких закрученных лепесточков, можно обнаружить крохотную зеленую фею, которая живет там совершенно одна. Это придумала твоя мама, и, по-моему, очень здорово придумала. На самом-то деле там семена. Но теперь я, как только почувствую их сладкий запах, сразу же вспоминаю про фею.
Она повернулась, чтобы поправить подушку, и тут же столкнулась взглядом с миссис Мино.
— Вы что-то хотели спросить у меня?
— Нет, милая, — улыбнулась та. — Просто слушала. Я, знаешь ли, как раз сочинила вроде бы недурную новую сказку про твою одинокую фею в цветке.
— Тогда расскажи нам ее, — отложил в сторону увеличительное стекло Джек. — Сейчас самое подходящее время для разных историй. Тем более, как ты говоришь, она у тебя получилась хорошая.
Джек очень любил мамины сказки и, достигнув уже почти взрослых лет, наслаждался ими не меньше, чем когда совсем малышом слушал их, сидя у нее на коленях.
— Обожаю истории про цветы! — воскликнула Джилл. — Особенно если в них происходит что-то очень хорошее и волшебное.
Ум у Джилл весьма сильно развился за время болезни, и, размышляя обо всем на свете, она частенько находила ответы на свои многочисленные вопросы в книгах, которые читала сама, в отрывках из взрослых серьезных романов, которые для нее выбирала мама Фрэнка и Джека, а также в историях, придуманных самой миссис Мино.
— Вообще-то, в основе моей сказки лежит реальный случай, но я его немного изменила и назвала «Чудо святой Люси», — пояснила миссис Мино.
И вот она начала рассказывать. Своей сказкой миссис Мино хотела попросту развлечь Джилл и компанию, но подспудно в такой деликатной форме она намеревалась подвести своих слушателей к ошеломляюще добрым вестям.
Фрэнк устроился поудобнее в глубоком кресле, чтобы, если сказка окажется чересчур уж детской, незаметно для остальных поспать. Джек растянулся на ковре и поднял прямые ноги вверх, чтобы любоваться своими ярко-красными тапочками во время маминого рассказа, а заодно дать отдых больному колену.
— Давным-давно жила-была на свете королева, и было у нее два сына…
— Значит, дочки у нее не было? — тут же полюбопытствовал Джек.
— Нет, — покачала головой мама. — И она очень расстраивалась из-за этого. Сыновья-то уже почти выросли, и при мысли, что скоро они, возможно, покинут ее дворец, королева порой начинала грустить.
— Прямо как королева из «Двенадцати братьев», [79] — прошептала Джилл.
— Прекратите перебивать, иначе мы никогда не услышим продолжения, — призвал их к порядку Фрэнк, куда больше хотевший узнать про принцев, имевшихся в наличии, чем про отсутствовавшую принцессу.
— Однажды братья пошли… Ну, скажем, они пошли на охоту, — нашлась после короткой паузы миссис Мино, — и обнаружили лежавшую неподвижно в снегу девочку, которая каталась с горки и сильно расшиблась. Была эта девочка дочерью бедной женщины, обитавшей в лесу, и отличалась весьма необузданным нравом. Как белка, скакала она по высоченным деревьям, бегала с такой скоростью, что никто не мог догнать ее, перепрыгивала через лощины и бесстрашно спускалась с любой кручи, стремясь доказать всем на свете свою силу и храбрость. А еще она замечательно танцевала и пела.
Принцы бережно перенесли девочку во дворец. Королева вызвала доктора, и он сказал, что девочка пострадала очень серьезно и что ей придется теперь очень долго лежать.
Несколько недель, а затем и месяцев минуло с той поры, а девочка все не вставала, и все это время за ней ухаживала и заботилась ее мама.
— Это про тебя, — тихонько сказал Джек и бросил Джилл белую гвоздику, она же в ответ кинула ему красную и прижала палец к губам, чтобы он не мешал ей слушать дальше.
— Боли у девочки вскоре прошли, — продолжала тем временем миссис Мино, — но ощущала она себя прескверно, часто кричала и плакала, словно птица, запертая в клетке. Королева всячески пыталась ее ободрить, но усилий доброй женщины не хватало, чтобы сделать маленькую гостью счастливой. Принцы тоже проявляли заботу и внимание по отношению к девочке, но часто оставляли ее одну ради своих игр или книг или вообще уходили из дома по каким-то делам. А еще почти каждый день к больной наведывались ее подруги, но она все равно продолжала мучиться от неподвижности, чем очень огорчала королеву.
— Ну и где же твоя святая Люси? — вновь перебил маму Джек, которому показалось, что в своей сказке та чересчур сосредоточилась на прошлых проблемах Джилл, не упомянув при этом ни словом о его собственных.
— Скоро дойдет речь и до нее, дорогой, — ответила, ничуть не смутившись, миссис Мино. — Святыми ведь не рождаются. Ими становятся после множества испытаний и невзгод. — И она устремила взгляд на огонь в камине, будто ища у него подсказки, как лучше продолжить начатую историю. — Итак, бедное дитя скрашивало однообразие долгих дней пением. Песни у нее в основном были грустные, а потом королева научила девочку своей любимой «Молю, Терпение, приди»,