NWMP). Они следили за выполнением всех требований, осуществляли также функции таможни. Главными задачами постов конной полиции были предотвращение нехватки продовольствия, которое прежде уже имело место в Доусоне, и контроль ограничения на ввоз оружия, в частности ручного стрелкового. Конная полиция должна была также сдержать проникновение криминальных элементов на территорию Канады из США и других стран. Канадцы таким образом мудро учитывали опыт «калифорнийской золотой лихорадки».
Отсюда, из Дайи, начиналась самая трудная часть пути — всё то, что прежде вез пароход, а затем каноэ индейцев, дальше нужно было нести самим. Можно было, конечно, нанять тех же индейцев, но они брали по 30 центов за каждый фунт поклажи (причем цена росла, поднимаясь временами до 40, а то и до 50 центов). Позволить себе такую роскошь партнеры не могли. А потому волокли свой груз сами — именно так, как Джек описал в письме Мэйбл Эпплгарт.
«Труд, неустанный труд! — такие слова мы встречаем в одном из его «северных рассказов». — На тропе, где даже привычные к тяжелой работе мужчины впервые узнавали, что такое труд… Подгоняемые страхом перед близостью зимы, подхлестываемые страстной жаждой золота люди работали из последних сил и падали у дороги. Одни, когда неудача становилась явной, пускали себе пулю в лоб. Другие сходили с ума. Третьи, не выдержав нечеловеческого напряжения, порывали с компаньонами и ссорились насмерть с друзьями детства, которые были ничем их не хуже, а только так же измучены и озлоблены, как и они».
В приведенном отрывке Лондон не так уж далек от реальности. Если и присутствует некоторая «драматизация», едва ли она чрезмерна. Во всяком случае, его родственник и вдохновитель вояжа Джеймс Шепард довольно скоро понял, что дорогу ему не осилить — общая усталость и проблемы с сердцем давали о себе знать[122].
Приближаясь к Чилкутскому перевалу, партнеры встретили первых «возвращенцев» — тех, кто потерпел поражение, сдался. Они рассказывали об ужасающих, почти неодолимых трудностях; о том, что все перспективные участки заняты, о голоде и болезнях, царящих в Клондайке.
Был конец августа, но на перевале лежал снег. Сотни людей, груженных поклажей, растянувшись вереницей, карабкались по обледенелому, казалось, почти отвесному склону; оскальзываясь, падали, ломали конечности — некоторые оставались на склонах навсегда. Д. Дайер описал такой случай: «Джек карабкался по тропе через перевал Чилкут и увидел пару торчащих из снега ступней. Он снял поклажу и начал копать вокруг них. И обнаружил, что это человек и он еще жив. Оказалось, что этот парень нес изрядный груз, вдруг оступился, и поклажа на плечах опрокинула его в снег вниз головой. Освободиться от лямок он не мог. Не мог кричать и подняться тоже не мог. Так бы он и задохнулся, если бы Джек ему не помог»[123]. И такие трудности в пути каждый должен был преодолевать по многу раз.
Еще до подъема в партии произошли перемены. Увидев перевал, Шепард окончательно понял, что затеянное им предприятие не для него — сердце работало всё хуже, он едва переставлял ноги. В таких условиях выживают только самые сильные — а ему не дойти и не найти свое золото. Реальность победила воображение. Он решил вернуться. Джек и товарищи отнеслись к этому с пониманием. В тех условиях это было даже благородно: уходя, он помогал оставшимся, потому что мог стать обузой и подвергнуть опасности их жизнь. К тому же все свои припасы он оставлял — взял только самое необходимое, а также деньги на обратный билет, остальные отдал Джеку.
Тот же Дайер сообщает, что буквально на следующий день в их партии снова стало пятеро. К ним примкнул старатель по фамилии Таруотер. Впоследствии, как уверяет биограф, Лондон вывел его под реальным именем в новелле «Как аргонавты в старину». Он был куда старше ушедшего Шепарда — за семьдесят, но сухой и крепкий. К тому же покорил всех умением готовить пищу и организовать быт. «Новенький» мыл золото еще в Калифорнии в 1849 году, а потому имел опыт, которого у Джека с товарищами не было.
«Старый Джон Таруотер, — пишет Лондон, — вскоре стал одной из самых примечательных фигур на Клондайкской тропе, где путникам никак нельзя было отказать в своеобразии и красочности. Тысячи людей, которым приходилось отмерять каждую милю пути раз по двадцать, чтобы на своем горбу доставить до места полтонны груза, уже знали его в лицо и, встретив, дружески называли “Дедом Морозом”. И всегда старик дребезжащим от старости фальцетом пел за работой… Три спутника Таруотера не могли на него пожаловаться. Пусть суставы его плохо гнулись — он не отрицал, что у него небольшой ревматизм, — пусть двигался он медленно, с хрустом и треском, зато он был неустанно в движении. Спать он укладывался последним и вставал раньше всех, чтобы еще до завтрака напоить товарищей кружкой горячего кофе, прежде чем они с первым тюком отправятся к новой стоянке. А между завтраком и обедом, обедом и ужином он всегда ухитрялся и сам перетащить тюк-другой груза»[124].
Таков ли был в действительности их новый партнер, или Лондон сильно его приукрасил, — сказать трудно, но его появление отмечено в дневнике Фреда Томпсона (который в рассказе выведен под именем Чарлза Крейтона, а наш герой, без сомнения, не кто иной, как «морячок Ливерпуль»).
Чилкутский перевал миновали к концу августа. От него путь лежал к берегам озера Линдеман — 15 миль. Это расстояние они одолели только к 8 сентября. Можно представить себе трудности перехода, если на 27 с небольшим километров ушло полторы недели!
Интересная подробность: именно в то время, когда они шли к озеру, в далеком Бостоне весьма известный тогда журнал Owl опубликовал рассказ Лондона «Два куска золота» — страшную фантастическую историю о медиумах и спиритах. Рассказ слабый, ученический, но это была «первая ласточка», отзвук недавней сочинительской лихорадки, — и для начинающего писателя он мог стать важным знаком. Но Лондон ничего об этом не знал и, как утверждают исследователи, так никогда и не узнал — не увидел ни журнала, ни денег за публикацию.
Дальнейший путь к Доусону пролегал по воде. Как правило, у тех, кто добирался до озера Линдеман, имелось два варианта — нанять лодку или сплавляться своими силами. Лодок было мало, да и стоило это «удовольствие» больших денег (по воспоминаниям золотоискателей, за перевозку до Доусона брали 500–600 долларов), поэтому большинство выбирало второй вариант — валили лес, вязали плоты и строили лодки. Разумеется, Джек и его товарищи оплатить сплав не могли — таких денег у них не было. Но один из членов команды, Мерритт Слоупер, был плотником. Более того, он имел опыт строительства судов. Держать в руках инструмент умели и другие партнеры. К тому же к ним присоединились еще трое — история сохранила только их фамилии: Рэнд, Салливан и Одетт. Дружно взявшись задело, мужчины свалили несколько деревьев, распилили их на доски[125] — и к середине сентября в их распоряжении имелись две вместительные плоскодонные посудины длиной более восьми метров. Лондон утверждал, что каждая могла легко взять на борт пять тысяч фунтов (то есть больше двух тонн) груза в придачу к экипажу. Им даже названия дали. Та, на которой разместилась компания Джека, называлась «Юконская красавица», другая — «Краса Юкона». Из чего можно понять, что строители очень гордились делом своих рук. Хотя плыть им предстояло вниз по течению, Джек установил на лодке мачту, скроил и сшил парус — они спешили: зима приближалась, а до Клондайка оставалось почти 800 миль (из них более 500 вниз по Юкону). Но это была наиболее спокойная часть маршрута.
22 сентября они добрались до озера Беннетт через протоку, что соединяет его с озерами Линдеман, Марш (здесь они миновали пост конной полиции, проверявшей золотоискателей) и Лабёрдж, прошли их и 25 сентября оказались у истоков Юкона в ущелье Бокс. Здесь путникам предстояло главное водное испытание — пороги Уайт-Хорс («Белая лошадь»), Уже само название звучит устрашающе. Большинство предпочитало обходить теснину, перетаскивая лодки и припасы по суше. Находились и такие, кто рисковал и сплавлялся по бешено несущемуся потоку. Кому-то это удавалось, но основная часть смельчаков теряла на порогах лодки и припасы, некоторые погибали. Разумнее было не рисковать. Но волок — это плюс неделя изнурительного труда, а вершины невысоких окрестных гор уже укрыл снег. И Джек уговорил товарищей довериться ему — преодолеть пороги по воде. И ему это удалось: он провел «Юконскую красавицу», затем «Красу Юкона» и еще одну лодку.
Флора Уэллман, мать писателя
Джон Лондон, отчим писателя
Джонни, будущий Джек Лондон, в девять лет. 1885 г.
Джонни с одноклассниками и учителями на террасе школы (Cole Grammar School). Окленд
Поэтесса Айна Кулбрит, первая наставница Джонни-школьника в мире литературы. Фото 1860-х гг.
За работой.Начало 1910-х гг.
Джек Лондон на Клондайке. Аляска. 1897–1898 гг.
Джек Лондон в середине 1900-х годов
В Кармеле с поэтами Джорджем Стерлингом, Мэри Остин (слева от Дж. Лондона) и журналистом Джеймсом Хоппером (справа). Калифорния. 1910-е гг.
«Человек бездны». Англия, Лондон.1902 г.
Военный корреспондент на фронтах Русско-японской войны. Проверка документов. Корея. 1904 г.
Писатель с дочерьми от первой жены Элизабет Мэддерн. Конец 1900-х гг.
На «Ранчо Мечты». Строительство «Дома Волка». 1912 г.
Постройка парусного судна «Снарк». 1906 г.
«Снарк» готов к плаванию. 1907 г.
Со второй женой Чармиан на палубе «Снарка». 1907 г.
Чармиан и Джек Лондон на Гавайях. 1915 г.
«Снарк» входит в гавань Гонолулу.