[33].
Конечно, читал Джонни и другие книги. Жена писателя, основываясь на его воспоминаниях, упоминала прочитанные тогда же дешевые издания романов Горацио Элджера, биографию погибшего от рук убийцы президента Гарфилда[34] и т. д. Но ничто из прочитанного не оставило такого глубокого следа, как «Си́нья» мадам Рэми́. Парадоксы детского сознания…
Лондоны прожили в Ливерморской долине чуть больше года. На новом месте всё повторилось с точностью дежавю. Сначала дела шли успешно. Глава семьи знал, как вести хозяйство и как выращивать овощи и фрукты. И все у него получалось: он был добросовестным поставщиком и предлагал продукты высокого качества. К тому же думал на перспективу: посадил виноградник, оливы. В планах у него было заняться и животноводством.
Но медленное обогащение, как уже говорилось, совершенно не устраивало Флору — она жаждала богатства быстро. Как всегда, развернула кипучую деятельность, была полна прожектов, «изучала рынок», вела переговоры. И нашла то, что сулило быстрый и солидный доход: выращивание кур. Она заключила договор на поставку курятины и яиц в ресторан одной из гостиниц Сан-Франциско. Настояла, чтобы муж взял кредит, заложив ранчо, построил курятники, приобрел инкубатор и специальный (паровой) отопитель, закупил молодняк.
Поначалу дело, что называется, «пошло». За курами ухаживала Элиза и, как всё, за что принималась, делала добросовестно. Тушки и яйца регулярно переплывали залив, чтобы очутиться на ресторанной кухне. Овощи и фрукты закупали снабженцы магазинов из Окленда и неизменно нахваливали товар. Но продлилась идиллия недолго. Сначала из процесса выпало чуть ли не самое важное звено — Элиза. Она… вышла замуж. И в этом тоже отчасти «виновна» Флора. Когда семья обосновалась в Ливерморе, миссис Лондон посчитала, что дом для них слишком велик. Да и лишние руки не помешают. А потому сдала несколько комнат некоему мистеру Шепарду — вдовцу с тремя дочерьми (старшей из которых было столько же, сколько и Джонни[35]), человеку уже немолодому (за сорок) и к тому же, как ее супруг, ветерану Гражданской войны. Разумеется, Флора руководствовалась самыми благими намерениями: и деньги в дом, и поговорить мужу будет с кем. Но получилось по-другому… Можно только гадать, чем увлек немолодой мужчина шестнадцатилетнюю девушку, но факт остается фактом: Джеймс Шепард попросил ее руки (сердце, он, видимо, завоевал раньше) и получил согласие Джона Лондона — тот привык доверять своим детям. А вскоре молодожены с детьми уехали. С отъездом Элизы очень скоро закончилась и «куриная эпопея»: часть птицы погубила эпидемия, оставшиеся перестали нестись. Тут подошел срок вносить платеж по закладной. Денег не оказалось. «Реструктурировать» долг банк отказался и отобрал ферму. На этом последняя фермерская страница жизни семейства захлопнулась. Лондоны перебрались в Окленд.
Трудные времена: 1886—1890
Тяжелее всех возвращение в городскую жизнь пережил глава семейства. Можно утверждать, что этот — увы, не первый! — крах надломил его. И прежде не отличавшийся крепким здоровьем, он стал часто болеть, обычно веселый и компанейский, теперь улыбался мало, часто бывал задумчив и печален, явно искал уединения. Видимо, в связи с этим поменялись и его интересы — он внезапно полюбил рыбалку и часами пропадал на пирсе с удочкой. Кстати, подарил он снасти и Джонни — тот время от времени составлял отцу компанию, когда был свободен от школьных занятий или иных дел, а их хватало.
Лондоны поселились в западной части Окленда — это был рабочий район с дешевым жильем и массой мелких (и не очень) предприятий. Как и многие небогатые американцы, они часто переезжали (по меньшей мере четыре раза за два с небольшим года) — в поисках жилья подешевле и попросторнее, но всегда оставались в пределах Вест-Окленда: более респектабельный район им был не по карману.
Сразу по возвращении в Окленд они поселились рядом (буквально через два дома) с четой Шепардов — видимо, молодожены и нашли для них жилище. Но Элиза теперь не могла участвовать в жизни Лондонов — у нее была своя семья и свои заботы. Впрочем, к радости Джонни, совсем неподалеку обитали Прентиссы (они переехали в Окленд из Сан-Франциско уже несколько лет назад), и мальчик бывал у своей чернокожей кормилицы не реже раза в неделю, а то и куда чаще. По воспоминаниям самого писателя, там его всегда встречали с радостью и, как правило, сытным обедом. Но, конечно, куда важнее яств была дружеская теплая атмосфера этого дома — чего у себя в семье он был, увы, лишен. Впрочем, и обед не был лишним — Флора не слишком утруждала себя стряпней, да и поварихой была не ахти какой. К. тому же Джонни с младшей дочкой Прен-тиссов оказался в одной школе.
Школа называлась «Коул Грэмар Скул» (Cole Grammar School). Это было куда более респектабельное заведение, чем те, в которых ему довелось учиться прежде. Размешалась школа в двухэтажном деревянном здании, дети, в соответствии с возрастом, делились на классы, занимались в разных помещениях. Предметов было больше и учителей тоже.
Сохранилась фотография десяти-двенадцатилетнего Джонни, где он снят вместе со своими одноклассниками и учителями на террасе школы, все внимательно и напряженно смотрят в объектив. Класс большой — почти 40 учеников и учениц, но последних совсем немного. В те годы девочкам из простых семей учиться в «грамматической» (то есть средней, не начальной) школе считалось лишним. Дети на фотографии хорошо и чисто одеты, ухожены. Но, как вспоминал один из однокашников писателя, атмосфера была далеко не идиллической, все-таки западный Окленд — рабочая окраина, и часто свое «место под солнцем» приходилось отстаивать кулаками. От природы скромный, даже застенчивый, миролюбивый Джонни тоже дрался — просто вынужден был это делать.
Мальчик рос замкнутым, и в школе друзей у него не было, кроме единственного. На упомянутой фотографии Джонни Лондон — первый справа во втором ряду, а третий слева в третьем ряду — его школьный друг Фрэнк Атгертон. Много лет спустя, когда писателя давно уже не было в живых, Фрэнк написал книгу воспоминаний «Джек Лондон в мальчишеских приключениях». Воспоминания эти фрагментарны, непоследовательны, субъективны, но вместе с тем содержат и небезынтересные страницы. К сожалению, книга осталась неопубликованной, однако американским биографам писателя вполне доступна, и ее используют, хотя и не склонны особенно доверять ее автору.
А пишет Аттертон действительно о детских «приключениях». Например, о том, как они решили заработать много денег, занимаясь отстрелом кошек. Джонни где-то услышал, что китайцы, члены некоего тайного общества, отличаются поразительной силой и удивительной ловкостью, а всё потому, что питаются мясом диких кошек, но они в дефиците. «Вот мы настреляем их на окрестных холмах и продадим»[36]. К счастью, до стрельбы дело не дошло. Немало страниц посвящено директору школы — персонажу с не самой благозвучной фамилией Гарлик[37]. Атгертон вспоминает, как его друг подрался с главным хулиганом школы, директор решил их помирить, но Джонни отказался протянуть руку. А это уже характер. Другой фрагмент — о том, как друзья отправились кататься на лодке; у Лондона был револьвер (видимо, позаимствованный у отца), и они случайно уронили его в воду. «Фрэнк умел плавать, и Джек потребовал, чтобы друг нырнул за револьвером на глубину тридцать футов. Когда Фрэнк отказался, Джек в припадке ярости швырнул весла за борт, и мальчишкам пришлось несколько часов беспомощно болтаться на воде»[38]. Гневливость — черта характера, не раз проявлявшаяся впоследствии у писателя. Есть воспоминания о том, что особой дружбы среди учеников не было, да и вообще в восприятии Фрэнка «школа была похожа на огромный ящик со змеями»[39]. Есть там эпизод, связанный с матерью нашего героя — Флорой. Историю эту на разные лады пересказывают большинство биографов. Вот как ее воспроизводит Дэниэл Дайер (он ближе всех к оригиналу):
«Однажды, это была суббота, Фрэнк пришел к дому Лондонов, когда Флора проводила спиритический сеанс и действо было в самом разгаре. Джонни объяснил другу, что в это время в его мать вселяется дух древнего вождя американских индейцев по имени Плюм. Люди платят Флоре деньги за то, что Плюм, через ее посредство, контактирует с другими духами — умершими родственниками и друзьями клиентов. Фрэнк испугался, услышав доносившиеся из дома зловещие и жуткие завывания Флоры/Плюма, принимающих вести из загробного мира»[40].
Живописная картина, что и говорить! Можно представить, какое впечатление произвело это действо на подростка. Что касается Джонни, для него всё это было привычно. Хотя в конце 1880-х уже мало кто верил в спиритизм, клиенты у Флоры не переводились.
Куда важнее другие свидетельства Аттертона — о том, что уже в возрасте одиннадцати-двенадцати лет его друг работал: по субботам и воскресеньям продавал вразнос газеты, а еще по выходным помогал торговцу льдом, потом подавал шары и устанавливал кегли в кегельбане.
Хотя сам Фрэнк не работал (его отец зарабатывал достаточно для содержания семьи), подработка друга удивления у него не вызывала. Не только потому, что среди одноклассников таких «предпринимателей» хватало (вообще в Америке и тогда, и сейчас работа подростков почти норма), но и потому, что ему были известны стесненные материальные обстоятельства семьи Лондонов.
Кстати, по поводу «стесненных обстоятельств». Никогда прежде Лондоны не жили так плохо, как в годы, когда Джонни завершал обучение в школе. Поначалу (как всегда!) все складывалось неплохо. Жилье, как помним, им подыскали Шепарды неподалеку от собственного. Дом был большой, с лишними комнатами. А рядом — буквально в квартале — находилась текстильная фабрика, хозяева которой «выписывали» работниц (молоденьких незамужних девушек) с Востока США и из-за границы, из Шотландии. Естественно, они нуждались в жилье. И в голову Флоры пришла очередная блестящая идея: организовать в своем доме пансион для работниц. Идея действительно замечательная и сулила твердый и постоянный доход. Флора договорилась с владельцами фабрики, и те, разумеется, ухватились за эту возможность. Сначала девушек было немного — пят