Так оно и произошло.
Леонсии дано было увидеть океан, разделивший ее и Френсиса. Генри увидел королеву и Френсиса, которых венчали таким странным образом, что он лишь под конец понял, какой это обряд. Сама же королева увидела себя в каком-то большом доме: она стоит на хорах и смотрит вниз на роскошную гостиную, в которой Френсис признал бы гостиную в доме своего отца. А подле себя королева увидела Френсиса, который обнимал ее за талию. Френсису же предстало видение, наполнившее тревогой его душу: лицо Леонсии, застывшее, как у мертвой, а во лбу, между глаз, торчит острый кинжал, воткнутый по самую рукоятку. Однако ни капли крови не вытекло из глубокой раны. У Торреса перед глазами мелькнуло то, что, как он понял, было началом его конца; он перекрестился и, единственный из всех, отпрянул на шаг, не желая смотреть дальше. А жрец Солнца увидел свой тайный грех: лицо и фигуру женщины, ради которой он нарушил обет богу Солнца, а затем лицо и фигуру девочки из Большого дома.
Когда видения потускнели и исчезли и все, точно сговорившись, отошли от котла, Леонсия, сверкая глазами, как тигрица, накинулась на королеву:
- Твое Зеркало Мира лжет! Лжет твое Зеркало Мира!
Френсис и Генри, все еще находившиеся под сильным впечатлением виденного, даже вздрогнули, пораженные вспышкой Леонсии. Но королева мягко возразила:
- Мое Зеркало Мира никогда не лжет. Я не знаю, что оно тебе показало. Но я знаю: то, что ты видела, - правда.
- Ты чудовище! - воскликнула Леонсия. - Мерзкая, лживая колдунья!
- Мы обе женщины, - с мягким укором возразила ей королева, - а поскольку мы женщины, то сами не знаем порой, что делаем и говорим. Пусть мужчины решат, кто я: лживая ведьма или женщина с женским любящим сердцем. А пока - уж раз мы обе женщины и, значит, существа слабые - будем великодушны друг к другу.
Теперь, жрец Солнца, поговорим о нашем решении. Как жрец бога Солнца, ты лучше, чем я, знаешь старинные наши обычаи и обряды. Ты лучше, чем я, знаешь все, что касается меня, и то, как я здесь очутилась. Ты знаешь, что всегда от матери к дочери и через мать и дочь наше племя передавало и сохраняло тайну этого дома, в котором обитала Та, Что Грезит. Настало время и нам подумать о будущих поколениях. К нам пришли чужеземцы, все они неженаты. Надо объявить день свадьбы, если мы хотим, чтобы у нашего племени в будущем тоже была Та, Что Грезит. Так должно быть - время пришло, потребность назрела и место предопределено. Я вопрошала видения, и они подсказали мне, как поступить. И вот каково мое решение: я выйду замуж за того из этих трех, кто был предназначен мне судьбой еще до основания мира. Да будет так: если ни один из них не женится на мне, то они все умрут и их еще теплую кровь ты принесешь в жертву на алтаре бога Солнца. Если же один из них женится на мне, то все останутся живы и время определит нашу дальнейшую судьбу.
Жрец Солнца, дрожа от гнева, попытался возразить, но она прервала его:
- Молчи, жрец! Ты только благодаря мне правишь этим народом. Стоит мне сказать слово и… ты сам знаешь, что тебя ждет. Это будет нелегкая смерть. - И она повернулась к трем мужчинам со словами: - Так кто же из вас женится на мне?
Они смущенно и растерянно посмотрели друг на друга, но ни один не произнес ни слова.
- Ведь я женщина! - подзадоривая их, сказала королева. - Так неужели ни один мужчина не пожелает меня? Разве я не молода? Разве я не красива? Неужели мужчины такие странные, что ни одному я не кажусь прекрасной и ни один не хочет заключить меня в объятия и поцеловать в губы, как добрый Френсис поцеловал мне руку?
Она посмотрела на Леонсию.
- Будь ты судьей! Ты женщина, которую любит много мужчин. Разве я не такая, как ты, и разве я тоже не могу быть любимой?
- Ты всегда будешь добрее к мужчинам, чем к женщинам, - отвечала ей Леонсия, и смысл ее слов, загадочный для всех троих мужчин, был вполне ясен для женского ума королевы. - Как женщина, - продолжала Леонсия, - ты на редкость хороша и обольстительна; на свете, конечно, найдется немало мужчин, которые все отдадут за право заключить тебя в свои объятия. Но предупреждаю тебя, королева: среди мужчин встречаются всякие.
Выслушав Леонсию и поразмыслив над ее словами, королева резко повернулась к жрецу.
- Ты все слышал, жрец. Сегодня я должна выйти замуж. Если ни один из чужеземцев на мне не женится, все трое будут принесены в жертву на твоем алтаре. И эта женщина тоже! Ей, видно, очень хочется опозорить меня и унизить. - Королева говорила это жрецу, но слова ее явно предназначались для всех. - Их здесь трое, и одному из них, еще задолго до рождения, суждено было стать моим мужем. Итак, жрец, вот что я тебе скажу: уведи пленников куда-нибудь в другое место, и пусть они решат между собой, кто из них женится на мне.
- Раз это было так давно предопределено, - вырвалось у Леонсии, - зачем же предоставлять решение случаю? Ты знаешь своего избранника! Зачем же действовать наугад? Назови его, королева, назови сейчас!
- Я уже сказала, как он будет избран! - возразила королева, рассеянно бросая щепотку порошка в золотой котел и так же рассеянно глядя в него. - А теперь ступайте, и да свершится неизбежный выбор! Нет, стойте! - вдруг закричала она, когда пленники уже выходили из комнаты. - Поди сюда, Френсис. Я вижу кое-что, касающееся тебя. Поди сюда и посмотри вместе со мной в Зеркало Мира.
Все остановились в ожидании, а Френсис, подойдя к котлу, нагнулся над ним вместе с королевой и стал смотреть на поверхность неизвестного жидкого металла. Он увидел себя в библиотеке своего нью-йоркского дома, а рядом с собой - Ту, Что Грезит, и он обнимал ее за талию. Она с любопытством разглядывала биржевой телеграф. Френсис стал объяснять ей, как он действует, но, взглянув мельком на ленту, увидел столь неприятные известия, что кинулся к телефону звонить своему маклеру, - и тут видение исчезло.
- Что вы там узрели? - спросила его Леонсия, когда они вышли.
И Френсис солгал. Ни словом не обмолвившись, что видел Ту, Что Грезит в библиотеке своего нью-йоркского дома, он ответил:
- Биржевой телеграф, который сообщал об огромном падении акций, грозящем вызвать панику на Уолл-стрите. Но откуда ей известно, что я имею какое-то отношение к Уолл-стриту и биржевым телеграфам?
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
- Кто-то должен жениться на этой сумасшедшей, - начала Леонсия, как только все четверо расположились на циновках в комнате, куда привел их жрец. - И этим геройским поступком он спасет всем нам жизнь и себе тоже. Сеньор Торрес, вам представляется возможность спасти всем нам жизнь, а заодно и себе.
- Брр! - содрогнулся Торрес. - Да я не женюсь на ней и за десять миллионов долларов. Она слишком умна. Она внушает мне ужас. Она - как бы это сказать? - она, говоря по-вашему, действует мне на нервы. Я ведь храбрый. Но при ней вся моя храбрость куда-то исчезает. От страха меня даже холодный пот прошиб. Нет, меньше чем за десять миллионов я и пытаться не стану побороть свой страх. Генри и Френсис храбрее меня. Пусть кто-нибудь из них и женится на ней.
- Но я помолвлен с Леонсией! - быстро возразил Генри. - Как же я могу жениться на королеве?
Взоры всех обратились к Френсису, однако Леонсия помешала ему ответить.
- Это несправедливо, - сказала она. - Ведь никто из вас не хочет на ней жениться! Поэтому единственный справедливый выход - тянуть жребий. - С этими словами она выдернула три соломинки из циновки, на которой сидела, и одну обломила. - Тот, кто вытянет короткую соломинку, будет жертвой. Сеньор Торрес, тащите первым.
- И первый, кто вытянет коротенькую, - пожалуйте под венец, - усмехнулся Генри.
Весь дрожа, Торрес перекрестился и потянул. Соломинка оказалась явно длинной, он даже закружился по комнате и пропел:
Не пойду я под венец,
Вот какой я молодец…
Затем жребий тянул Френсис, - и на его долю тоже досталась длинная соломинка. Таким образом, для Генри уже не было выбора. Роковая соломинка, оставшаяся в руке Леонсии, решала его участь. Он посмотрел на Леонсию, и на лице его отразились все муки ада. Она заметила его взгляд и почувствовала безмерную жалость к нему, а это, в свою очередь, заметил Френсис и принял быстрое решение. Есть выход. И все сразу станет просто. Как ни велика его любовь к Леонсии, а преданность Генри - еще больше. Нечего колебаться. Френсис весело хлопнул Генри по плечу и воскликнул:
- Итак, перед вами ничем не связанный холостяк, который не боится брачных уз. Я женюсь на ней.
Генри вздохнул с таким облегчением, как если бы его спасли от неминуемой смерти. Он схватил руку Френсиса, и они обменялись крепким рукопожатием, глядя прямо друг другу в глаза, как могут смотреть только честные, порядочные люди. И ни один из них не заметил, какое смятение отразилось на лице Леонсии при столь неожиданной развязке. Та, Что Грезит говорила правду: Леонсия была несправедлива как женщина, - она любила двух мужчин и тем лишала Ту, Что Грезит ее законной доли счастья.
Дальнейшему обсуждению этой темы положило конец появление девочки из Большого дома, которая вместе с женщинами принесла пленникам обед. Зоркий взгляд Торреса сразу приметил на шее у девочки ожерелье из драгоценных камней: это были рубины, и притом великолепные.
- Та, Что Грезит подарила мне это, - сказала девочка, радуясь, что чужеземцам нравится ее новое украшение.
- А у нее есть еще такие камни? - спросил Торрес.
- Конечно! - был ответ. - Она только что показывала мне целый сундук, полный таких камней. У нее там есть всякие, есть даже гораздо больше этих, только те не нанизаны. Они лежат там грудой, как кукурузные зерна.
Пока все ели и беседовали, Торрес нервно курил, потом встал и заявил, что есть он не хочет, - ему нездоровится.
- Вот что, - внушительным тоном начал он. - Я говорю по-испански лучше вас обоих, Морганы. Кроме того, я уверен, что куда лучше вас знаю характер испанских женщин. И, чтобы доказать вам свое дружеское расположение, я сейчас пойду к этой даме и попытаюсь убедить ее отказаться от брака.