— Вы уверены? — тихим голосом спросил Мэггс, и от этого голоса у мистера Бакла побежали мурашки по телу.
— Да, уверен. Клянусь, что не знал.
— Во всяком случае, я не взломал ваш замок, мистер Бакл.
— Спасибо, Мэггс, это благородно с вашей стороны.
— Я не стал бы его взламывать у вас, поскольку это того не стоит.
— Да, я тоже так думаю, — быстро сказал мистер Бакл. — Но вор с улицы может этого не знать.
— Почему же? Ему достаточно заглянуть в окно вашей кухни.
— В окно моей кухни? А что бы он там увидел?
— «Трафальгар Доултон».
— «Трафальгар Доултон»?
— Да, «Трафальгар Доултон» в вашем буфете. Я отлично знал, что не найду в этом доме ни одного ценного серебряного блюда, раз здесь пользуются сервизом «Трафальгар Доултон». Я вижу, что напугал вас. Простите. Теперь я, пожалуй, зажгу свечу. Вы хотите, чтобы я это сделал?
— Вы так много знаете о сервизе «Доултон»?
— О, конечно, сэр. Мне положено это знать, таковы правила.
— У них всех тоже такие… правила в их работе?
— Вы хотите, чтобы я зажег для вас свечу?
— Я обедал во многих знаменитых домах, — промолвил Перси Бакл, — у богатых людей, и все они предпочитают сервиз «Трафальгар Доултон».
— Возможно, многое изменилось, пока я отсутствовал. Я был заграницей, сэр, как вам, возможно, уже сказали.
Воцарилась долгая пауза.
— Нетрудно догадаться, Мэггс, что вы были заграницей. — Бакл уставился в темноту. Самая темная часть ее двигалась. — Что вы делаете? — не выдержав, крикнул он.
— Прячу сыр туда, откуда его взял.
— Что ж, хорошо, — согласился Перси Бакл. — Мы поговорим о ваших путешествиях в другой раз. А сейчас отправляйтесь поскорее к себе в постель, Мэггс, ибо завтра нам понадобится в доме ваша сильная рука.
Сказав это, Бакл поспешил вернуться к себе и закрыл дверь своей спальни на засов.
В спальне было темно. Ощупью отыскав кровать, он лег в сонные объятия своего Доброго Компаньона.
— Это был он?
— Молчи, говори мне на ухо. Да, это был он.
— Он не набросился на вас?
— Он, возможно, не убийца, но признался в том, что вор. Сам сказал мне это с наглой гордостью. Я, мол, вор, но при этом очень хороший вор. Рассказал и об их воровской профессии, о том, что они крадут, а что нет.
— Значит, он честный человек.
— Он был пьян. А я был слишком мягок с ним.
— А какое серьезное преступление он совершил?
— Помолчи, Мерси. Он сделал себе бутерброд с сыром.
— А вы не хотите съесть ваш бутерброд с сыром?
— Ты добрая девушка, — сказал Перси Бакл и на время замолчал. А затем тихонько вздохнул.
— Неужели? — ответила она.
— Повернись, — сказал он.
— Вы должны сказать: «Повернись, моя красавица».
— Да, — согласился Перси Бакл и зарылся лицом в ее черные, как уголь, волосы. — Повернись, моя красавица, и покажи мне свою милую белую попку.
Так на короткое время хозяин дома забыл о своем сервизе «Трафальгар Доултон» и способностях некоторых видеть в темноте, как кошки.
Глава 31
— Твой отец говорит, что ты пренебрегаешь своими старыми друзьями с Флит-стрит, — сказала мужу Мери Отс.
Он был удивлен, услышав эти слова от нее, и не менее удивлен тем, что, войдя в темную спальню, нашел ее бодрствующей. Он надеялся, что она уже спит.
— Он говорит, что ты считаешь прессу недостойной тебя.
— Мери, — прошептал он, — сейчас полночь.
— Твой отец сказал, что ты никогда не отвечаешь на телеграммы газеты «Кроникл».
— Ради Бога, Мери. Мой отец дурак.
— Ты всегда так говоришь.
Тоби подошел к окну и посмотрел на улицу. Ветер, вначале дувший с востока, теперь с воем дул с севера и гнал по улице пустую бочку. Она катилась прямо посередине мостовой.
— Когда ты говорила с моим отцом?
— Он был здесь в полдень и забрал картину.
— Какую?
— Картину Маклиза.
— О черт! — воскликнул он.
— Тише, ты разбудишь Джона.
— Мери, как ты могла позволить ему украсть нашу картину?
— Нет, нет, он не украл, — ответила Мери и села на кровати. — Он хочет отдать ее почистить своему другу в Уайтчепеле. Это все виновата сажа от нашего камина в Фарнивалс-Инн. Он ведь тебе говорил об этом.
— О Господи.
— Тоби, не злись так. Я уверена, что он вернет ее.
— Тогда ты знаешь больше моего, — раздраженно ответил Тоби. Он рассчитывал сам продать эту картину. — Моему отцу ничего не стоит соврать, лишь бы деньги остались в его руках.
— Но ведь это правда, что «Кроникл» спрашивала о тебе, Тоби.
Однако его не радовал разговор о «Кроникл». В первые недели их женитьбы Мери в двух случаях высказала свое мнение относительно его работы, и он очень твердо и решительно сказал ей, что работа мужа касается только его одного.
— «Кроникл» очень заинтересована, чтобы ты писал для нее.
— Но я слишком занят, чтобы удовлетворить их просьбу.
После этого наступило молчание. Он чувствовал в темноте, как она напряжена. В последнее время в ней появилась какая-то враждебность. Теперь, когда она резко отвернулась от него в постели, он подумал, что ему пора пересмотреть свое мнение о ее «материнском характере», который, казалось, он хорошо знает.
— Ты слишком много уделяешь времени игре в бабки, — пробормотала Мери.
— Дорогая, — начал было он. Несмотря на раздражение, которое он испытывал, Тоби нежно коснулся рукой ее пухлого плеча. — Дорогая, я не играю в бабки. Ты сама придумала, что я играю в бабки с Джеком Мэггсом?
— Ты мне это сказал.
— Ты просто не так поняла меня, дорогая. В эту игру играли в прошлом веке на улице Пеппер-Элли-стэйрс. Я нашел ее в памяти того, кого гипнотизировал. Джек Мэггс умел играть в бабки. Он описывал мне пол, на котором играл. Именно об этом я сделал недавно заметки в своей тетради. Это сулит нам деньги, поверь мне. Энтуистл заплатит мне хорошие деньги за эту серию.
— Но ты же сам признался, что у тебя нет ничего написанного, — не сдавалась жена.
— Это так, Мери, но я скоро напишу рассказ.
Наконец она приняла его руку.
— Раньше ты не нуждался в магнитах. Тебе достаточно было бумаги и чернил. Ты творил, Тоби. Господи, посмотри на героев, которых ты создал. Миссис Морфеллен. Неужели, чтобы создать ее, тебе нужны были магниты?
— Разве я не зарабатываю деньги, Мери? Разве не забочусь о тебе? Тебе не нравится твой новый дом?
— Лиззи любит его.
— А ты?
— Я не смею его любить.
— Почему?
— Я знаю, что нам придется его покинуть.
— Что за глупости ты говоришь, дорогая. Не говори так. Если мы оставим его, то только, чтобы переехать в еще лучший дом.
— Но что мне делать, когда мясник отказывается давать нам даже требуху, пока мы не погасим долги.
— Пожалуйста, дорогая, уже далеко за полночь.
— А бакалейщик. Господи помоги, он не пускает меня в лавку. Пожалуйста, Тоби, ты поедешь в Брайтон?
— Брайтон?
— Да. Материал для «Кроникл».
— Да помоги мне Бог! Как мой отец узнал об этом?
— Получишь пять фунтов и тебе оплатят расходы, а потратишь на это всего один день. Пожалуйста, Тоби. Ты можешь писать прямо в дилижансе, как ты это сделал, возвращаясь из Лидса.
— Мери, ты читала мою телеграмму?
— Она лежала у тебя на столе. Что мне делать? Ты можешь оставить свои магниты хотя бы на один день?
— Ты считаешь, что я не умею обращаться с деньгами?
— Нет, дорогой, я знаю, ты хорошо в этом разбираешься. Ты очень умен, когда речь идет о деньгах, но у нас их нет.
Тобиасу не нравилось, что его жена разговаривает с ним в таком тоне, но еще больше ему не нравилось, что она права. Он не мог ей обещать, что сделает, о чем она просит, даже если он сейчас направится в кабинет, возьмет свой желтый чемоданчик и приготовится к поездке в Брайтон. Она не сможет поверить тому, что он сдался, капитулировал.
В темной спальне молодая женщина с широко открытыми глазами ломала голову над тем, что можно приготовить из саго и картофеля.
Глава 32
Джек Мэггс открыл глаза, чтобы снова увидеть то, что видел каждое утро: трагические следы, оставленные прежним жильцом на ввергающих в уныние стенах.
Комната покойного мистера Поупа была наводящей тоску чердачной дырой и, увы, так далека от особняка Джека Мэггса, покинутого им в Снейлс-Бэй, что он, едва проснувшись, неизменно испытывал чувство гнева и униженности.
Повернувшись на постели своим тяжелым от вчерашней выпивки телом, он наконец высвободил из плена одеял ноги в чулках, спустил их на пол, и тут же был награжден стуком упавшей на пол пустой бутылки из-под марочного виски — дар подвалов мистера Бакла. Он сидел на кровати, обхватив руками голову, и следил за катящейся бутылкой, пока она не скрылась под умывальником.
Накануне поздно вечером он отправился на поиски такой же бутылки и был пойман хозяином. Пьяный, он обругал хозяйский сервиз «Трафальгар Доултон». Воинственно настроенный, ни много ни мало, как признался хозяину, что он вор.
Теперь же, поднявшись с постели, он осознавал, в какой степени отныне его безопасность будет зависеть от чьей-то доброй воли. Таким образом, незаметно и устало, он сам снова превратил себя в ливрейного лакея. Он побрился холодной водой из щербатой миски для изготовления пудингов, вытер, как мог, губкой грязь со своей ливреи, — а значит, не очень тщательно, — намочил волосы и попытался привести в прежний порядок, для чего пришлось щедро напудрить их, чтобы не было видно архитектурных изъянов. И все это время в голове вертелась мысль, что пора ему устранить все шероховатости в отношениях со своим благодетелем.
Спускаясь по внутренней лестнице, он увидел, как Мерси вышла из столовой. Он постарался бесшумно прокрасться по коридору мимо двери, но замешкался.
— Джек Мэггс? Это вы, Джек Мэггс? — окликнул его из столовой хозяин.
— Да, сэр, — ответил он. — Иду, сэр. — Оказавшись перед Перси Баклом, он со смятением почувствовал, каким холодным был его тон.