Полански поначалу отказался, заявив о нежелании возвращаться на место преступления. Кроме того, он утверждал, что совсем удалился от дел. После убийства он в попытке пережить катарсис поставил «Макбета» (где Макдуф, находясь в отъезде, узнает о гибели своей семьи). Эванс уговаривал Полански снять фильм, но тот отвечал: ему некогда, поскольку собирался в Польшу на Пасху (Песах). Эванс в ответ пригласил его к себе, пообещав самый большой седер[42], какой он когда-либо видел.
Полански наконец сдался и согласился приехать в Лос-Анджелес, а Эванс, верный своему слову, устроил огромный пасхальный ужин, куда пригласил Энн и Кирка Дугласов, Кэрол и Уолтера Мэттау вместе с сыном Чарли, Уоррена Битти, Джека и Анжелику. А также Хью Хефнера, одного из продюсеров «Макбета».
Таун, так и не дописав сценарий, тем временем истратил все деньги. Он боялся обращаться к Эвансу и не сомневался – тот его уволит, поэтому пошел к Джеку и взмолился о финансовой помощи. Джек дал ему десять тысяч с условием, что Таун запрется в комнате и не выйдет, пока не закончит писать.
Полански тем временем нашел небольшой домик – как ни странно, неподалеку от Сьело-драйв, где произошли убийства, – и попросил Тауна поселиться с ним, чтобы помочь со сценарием. В течение следующих полутора месяцев они трудились день и ночь, и чем дальше продвигалась работа, тем сильнее ухудшались отношения, в основном из-за собаки Тауна, та повсюду ходила за хозяином и оставляла лужи на полу и на мебели. Однажды она помочилась даже на ногу Полански. Тауну постоянно приходилось отрываться от работы, чтобы выгулять ее. Еще Полански возненавидел вонючую и неопрятную трубку, которую Таун непрерывно курил, отхаркиваясь с отвратительным хлюпаньем. Облака синего зловонного дыма висели над обоими во время работы. Полански гордился своим здоровым образом жизни – обожал кататься на лыжах – и уверял: дым его душит не только в физическом смысле, но и в творческом. Наконец чудовищный трехчасовой сценарий «Китайского квартала» (сто восемьдесят страниц) был закончен. В первый же день съемок Полански изгнал Тауна вместе с собакой и трубкой со съемочной площадки.
Сюжетные перипетии в основном маскируют главную тему – историю детектива, который узнает о замысле отвести столь необходимую Лос-Анджелесу воду из Оуэн-Вэлли. Об этом уже писали раньше, и не раз – благодаря обилию воды росли апельсиновые рощи, а дешевые земельные участки привлекли первых киномагнатов. В спекуляцию были вовлечены мэр города Фредерик Итон, главный инженер Филипп Малхолланд, его именем назвали одну из улиц (на ней жил Джек), и городская Торговая палата. Все они извлекли свою выгоду из снабжения Лос-Анджелеса водой.
Так или иначе, в основе фильма лежала история Ноэ Кросса (Джон Хьюстон согласился сниматься, но не режиссировать) – повесть о семейном обмане, сексуальном рабстве, инцесте и убийстве. Эти темы Роману Полански были ближе, чем политика и спекуляции водой. Потому-то фильм и получился таким сильным. На поверхности – мутное политическое дело, внизу – вулкан эмоций. Полански превратил детектива Гиттса – роль Джека (Таун дал персонажу такое имя в честь их доброго друга Гарри Гиттса) во вдумчивого наблюдателя, тот постепенно вскрывает зло, воплощенное в Ноэ Кроссе. В фильме есть долгие сцены в пустыне (похожие на эпизоды с участием Джеймса Дина на нефтяных месторождениях в Техасе), где Джек ничего не делает, только смотрит в пустоту и пытается понять, какие фрагменты головоломки не вписываются в общую картину.
Когда началась работа над фильмом, Али Макграу, жена Эванса, должна была играть роль Эвелин Малрей, но отказалась от участия в съемках, поскольку бросила мужа и ушла к Стиву Маккуину.
Роль Эвелин предложили Джейн Фонда, она отказалась, и наконец согласилась Фэй Данауэй, ей Эванс заплатил пятьдесят тысяч долларов. Данауэй стала сенсацией после роли Бонни в революционном фильме Артура Пенна «Бонни и Клайд» (1967), но с тех пор успела принять несколько сомнительных решений. За пять лет она снялась в одиннадцати картинах, ни одна не достигла такого успеха, как «Бонни и Клайд», и ее карьера клонилась к закату. Данауэй была непростым человеком, с высоким самомнением, равнодушие актрисы возмущало Полански. Он привык смотреть на актеров как на обслуживающий персонал. Один раз на съемке Полански подошел, чтобы что-то поправить в костюме Данауэй, а она ударила его по лицу и пригрозила подать в суд за попытку изнасилования. Данауэй отказалась продолжать съемки, пока Полански не уволят.
Эвансу Данауэй была не нужна, он заступился за Полански. Если бы пришлось выбирать, он предпочел бы заменить Данауэй. Эванс пообещал устроить огромную рекламную кампанию, которая, несомненно, принесла бы Данауэй номинацию на «Оскар», а если не получится, подарить ей «Роллс-Ройс», лишь бы она работала с Полански на съемочной площадке. Аналогичное предложение Эванс сделал Полански – рекламная кампания и автомобиль, если не будет настаивать на увольнении Данауэй. Полански потребовал «Бентли», Эванс согласился, и работа продолжилась.
Сюжет фильма неторопливо развивается, по мере того как Гиттс медленно начинает постигать глубины обмана, в эпицентр которого втянул его зловещий заговор. В результате нападения наемного убийцы, его сыграл сам Роман Полански, Гиттс чуть не лишается носа (за излишнее любопытство?). Жертва становится нападающим. Полански не потребовалось никаких дополнительных мотиваций, чтобы вызвать у себя желание оторвать Джеку нос. В самый разгар репетиций Джек уходил с них, пропускал дубли, предпочитая посидеть в трейлере и посмотреть по телевизору баскетбольный матч. Время от времени он просто уезжал со съемочной площадки пораньше, чтобы встретиться с Лу Адлером и махнуть на стадион в Инглвуд.
Однажды Полански понадобилось, чтобы Джек вернулся на второй дубль, а тот заявил: у «Лейкерс» четвертый период, поэтому придется подождать. Разъяренный Полански свернул съемку, влетел в трейлер Джека, схватил телевизор и разбил об пол. Джек в ярости хлопнул дверью… Потом они встретились в «Гауэр и Сансет» и смеялись до слез.
В первоначальной версии финала Ноэ Кросс погибает от рук Малрей, которая оказывается одновременно его дочерью, возлюбленной и матерью его ребенка. Но Полански изменил финал. Ему так претило самомнение ведущей актрисы – не такой уж яркой звезды, – что он предпочел прикончить героиню Данауэй. К сожалению, внучка в итоге оказалась в полной власти Кросса, и зрители становились в тупик, по мере появления нелицеприятных правдивых фактов.
А с точки зрения Джека, все это било по больному.
Первый показ «Китайского квартала» состоялся в Сан-Луи-Обиспо, неподалеку от Лос-Анджелеса, и совершенно не удался. Прежде чем зажегся свет, половина зала опустела. Полански в панике пошел советоваться с невозмутимым Эвансом, тот предложил ввести новый музыкальный саундтрек. Джерри Голдсмит за восемь дней написал новую музыку, зловеще подчеркивавшую общий тон картины. Через несколько недель вторую редакцию фильма показали Гильдии директоров в Голливуде. Реакция последовала удручающая. Некоторые мэтры торжественно объявили: фильм в таком виде выпускать нельзя. Эванс отвечал: не стоит беспокоиться, зрителям понравится Джек, и они поймут, что мы хотели сказать. Чтобы сжиться со своим персонажем, во время съемок Джек носил рубашки с монограммой Гиттса над карманом, пусть даже на экране ее и не было видно.
«Китайский квартал» вышел в широкий прокат 20 июня 1974 года и, как и предсказывал Эванс, немедленно стал хитом – публика и критики пришли в восторг, назвали потенциальным номинантом на «Оскар». Той же осенью студия «Парамаунт» отправила Джека в международную рекламную поездку, и вновь Анжелика сопровождала его – в Стокгольм, Гамбург, Мюнхен, Париж и Рим. Фильм уже везде видели, и всюду он произвел фурор. Следующей остановкой была Швейцария, и там к Джеку присоединился Полански. Он только что закончил североамериканский виток рекламного тура и на несколько дней вырвался покататься на лыжах. Полански не впечатлили спортивные способности Джека – «он правой рукой чешет левое ухо».
Наконец все вернулись в Америку. В Нью-Йорке Джек и Анжелика развлекались, давали интервью преимущественно по утрам, чтобы остальное время потратить на себя (впрочем, Джек никогда не любил рано вставать). Также они общались с Уорреном Битти, Дэвидом Геффеном и Майком Николсом. Джек теперь разбогател и охотно изображал этакого свойского парня, безвкусно и ярко одевался, предпочитал красное и желтое, носил белые мокасины. Его угловатые брови поднимались чуть ли не до макушки в момент улыбки, а лоб собирался складками, напоминая многослойный пирог. Темные волосы были гладко зачесаны наверх и блестели, как крыло «Бьюика». Зубы тоже. Джек наслаждался, платил по счетам, доходил до откровенного бахвальства, гордился возможностью позаботиться о друзьях.
Он соглашался с любыми требованиями студии, только исключал телевидение. Джек внес в контракт условие: он не обязан появляться на телеэкране. Все ведущие ток-шоу хотели его видеть, их передачи привлекали огромную аудиторию, но Джек отказывался. Он утверждал: ток-шоу – не для номинантов на «Оскар». «Я давал интервью на радио… но на телевидении ты как будто загнан в ловушку. Мне кажется, тайна – это очень важный инструмент для актера, одновременно в динамике игры и в том, как роль воспринимается. Вот почему я, например, не даю телевизионные интервью».
Джек предпочитал носить маску персонажа и полагал – уничтожение магии кино и перенос с большого экрана на маленький, телевизионный, губительны для актера.
«Китайский квартал» при бюджете в шесть миллионов долларов принес почти тридцать миллионов дохода при домашнем прокате в 1974 году. Фильм называли шедевром Полански. Все крупнейшие обозреватели отнеслись к картине положительно и должным образом отметили работу Джека. Чарлз Чамплин, из «Лос-Анджелес таймс», объявил: «Китайский квартал» вновь – пугающим образом – напоминает, что художественное кино больше жизни, а не меньше… его делают не в аптеке, и оно не предназначено для телевидения». «Ньюсуик» назвал фильм «блистательной кинематографической поэмой в стиле По», а критик из «Сатеди ревю» написал: «Актеры играли превосходно, особенно Джек Николсон, который все делает так просто, небрежно и уместно, что, кажется, вообще не притворяется». Эндрю Саррис верно уловил причину такого успеха, почему «Китайский квартал» вызывает мощный отклик у зрителей: «Даже острое ощущение трагедии у Полански не удалось бы реализовать без скорби, запечатленной в несчастных глазах Николсона».