«Джек-потрошитель», — едва не сорвалось с уст Даши. Но она прикусила язык.
— В обмен на секс с купцом или мерзким старикашкой? Увольте!
— А если он молод, красив и богат? — игриво сверкнула глазами мадам.
— Чего же он сам тогда не подкатит ко мне?
— Не буду врать вам, он действительно молод, красив и баснословно богат. Но у него есть недостаток — он слишком пресыщен и ослеплен самомнением. Деньги и шикарные кокотки давно убедили его в собственной неотразимости. Такая, как вы, не смогла бы удержать такого, как он, при себе. Только слегка пощекотать ему нервы любовной интригой…
— Это я не смогла бы? — обиделась Чуб.
— Вам ведь лет двадцать пять… но у вас нет ни мужа, ни постоянного любовника.
— Между прочим, у меня есть жених. Даже два! Мне один поручик предложение сделал.
— Я наблюдала за вами, — мягко сказала мадам. — Вы горячи, талантливы, полны жизни, вы — сама страсть, в вас много животного магнетизма, и вы способны вызвать большое желание у мужчин… но не способны надолго удержать его. Не удивлюсь, если все ваши романы — быстротечны.
Чуб поджала губы, мадам Манон была совершенно права. Она снова попала в цель. Все Дашины романы походили на вспышки — яркие, громкие, как салют, а в финале — одни угольки.
— Однако же, это можно поправить, — мадам взяла Чуб за руку. — Я обучу вас искусству фру-фру.
— Чего?
— Так в высшем обществе именуют науку галантного флирта… Вы не знали?
Мадам отступила на шаг и подняла платье, демонстрируя Чуб свою нижнюю юбку с оборками.
— Видите мои воланы? Их должно быть три — одну шьют из крепа, другую из репса, третью из кружева. Трение трех этих тканей вызывает особенный нежный звук — этот шум и называют фру-фру. Ничто так не кружит голову мужчинам, как соблазнительный шелест дамских юбок… Опустите шторы! — крикнула она. — Зажгите кенкеты!
Появившиеся словно из ниоткуда, похожие как «два брата из ларца, одинаковых с лица» лакеи в ливреях исполнили ее указания. За считанные минуты холл погрузился в нежнейший полумрак.
— О, я верю в прогресс, в электричество, — пояснила мадам Мими. — Но уверяю вас, и столетье спустя в романтические моменты женщинам нужны будут свечи… лишь их пламя придает нам особое очарование тайны.
Она не ошибалась и здесь!
— А теперь смотрите, Коко.
Мадам оправила юбку и медленно, то и дело оглядываясь, пошла к лестнице. Ее шаги были почти неслышны, бедра еле заметно колыхались, нижняя юбка издавала прельстительный шелест загадки, взгляд, который она бросала через плечо, — манил как песня сирены, она снова оглянулась и с полуулыбкой поманила Дашу пальцем…
И Чуб сорвалась с места и побежала за ней вверх по лестнице, чуя, что вот-вот станет обладательницей некой восхитительной тайны!
Двадцать минут спустя она уже сидела, широко расставив ноги, на другом — розовом атласном пуфике в обширной, покрытой мягким светлым ковром гардеробной мадам. Комнату заполняли шкафы и комоды, оттоманки, зеркала, туалетные столики со шкатулками, лебяжьими пуховками для пудры, щипцами для завивки, дорогими духами по десять рублей за склянку, эссенциями для кожи, коробками с мушками и чудесными изобретениями под названием male shield — «мужской щит» — и «маленькая штучка для уикенда», известные у нас под малоромантичным именем презервативов.
Мадам успела снять и верхнюю юбку, и нижнюю, и стояла сейчас в неглиже.
— Фру-фру — это целая наука! — говорила она. — Вот вы, я вижу, не используете даже перчаток. А значит, лишаете себя возможности оказать вашему кавалеру особую милость — позволить ему однажды снять с вас перчатку и впервые поцеловать вашу кожу. Лишаете себя возможности открыть ему еще одну дверь… и таких дверок у каждой дамы должно быть множество. Одни открываются до первой ночи, другие — позже… и к каждой мужчина должен подобрать правильный ключик. У вас же, моя дорогая, имеются только одни ворота — которые вы можете открыть лишь однажды. — Мадам со смехом спустила свои панталоны и указала себе между ног. — И все, второй раз мужчине неинтересно туда заходить.
— Наверное, вы правы, — Чуб погрустнела и сдвинула колени.
Мадам исчезла за черной лаковой ширмой с китайскими пагодами и минуту спустя появилась оттуда уже без корсета и панталон, в одном облегающем тело телесном трико до колен, похожим на цирковое.
Похвастаться ей было особенно нечем, Господь не наделил ее ни Дашиным пышным бюстом, ни бедрами, видимо, компенсировав все избытком ума. Мадам порылась в шелковой коробке с чулками (ажурными, паутинками, черными с вышивкой), извлекла оттуда пару телесного цвета, задумчиво посмотрела и отложила ее.
Склонилась над другой картонкой, полной разноцветных корсетов — красных, бордовых, голубых, в полоску и с цветочным орнаментом.
— Да здравствуют блюстители морали! — весело сказала она. — Запретив порядочным дамам носить корсеты ярких цветов, они сами подняли цену на всех девиц в разноцветном шелке… А вот это вы видели? Последний писк моды — корсет «Малышка Молли». — Мадам держала в руках нечто среднее между латами рыцаря и торсом магазинного женского манекена. — Полностью имитирует бюст и бедра. В Америке из-за него уже случилось пару скандальных разводов, когда после свадьбы джентльмены узнавали, что формы, прельстившие их, не соответствуют, так сказать, содержанию. Но я могу себе это позволить, у меня нет ни мужа, ни милого дружка… Однако, не сегодня.
Отодвинув коробку, она открыла ящик комода, достала оттуда что-то вроде огромного размера бюстгальтера, но надела его не на грудь, а на нижнюю часть бедер.
— Это что, напопник? — заморгала Даша, глядя, как мадам завязывает две тесемки — одну на талии, другую пониже, фиксируя на ягодицах две объемные подушечки. — Зачем? Попы сейчас и так громадные из-за турнюра.
— Никаких турнюров… Сегодня у нас маскарад для князя N. Представьте, ему уже почти девяносто лет, а он все еще в седле. И за свой долгий век успел объездить самых разнообразных кобылок, и вороных, и гнедых, и строптивых, и покорных. Но лишь одно желание так и не смог осуществить… Еще ребенком он попал на истинный бал наполеоновских времен, когда в революционном экстазе женщины отвергали не только корсеты, но и само нижнее белье и носили лишь древнегреческие тоги. Это видение всю жизнь бередило его память. Множество высокородных красавиц в одних рубашках на голое тело, с поясом под грудью… они танцуют, рубашки поднимаются в танце… голые ноги в греческих сандалиях, и на каждом пальце ноги кольцо с бриллиантом… То были годы, когда все пытались вернуться к простоте античных времен. И если во время прогулки подол платья графини поднимал ветер, ее голый зад видели все, включая прохожих и слуг. Но, увы, когда князь подрос, мода и нравы вновь изменились, все женщины были снова закованы в корсеты, а увидеть у высокородной дамы хотя бы лодыжку вновь стало вершиной неприличия… Всю свою жизнь он мечтал вернуться на тот бал, и сегодня его мечта осуществится!
Мадам достала из нижнего ящика еще один странный предмет — массивный лифчик, точнее, накладную грудь, сшитую из тонкой кожи и мастерски раскрашенную в цвет белого женского тела с тончайшими прожилками.
— Редчайшая вещь! — похвастала она. — Сохранилась с тех самых времен. Не всем тогда хотелось быть истинно голыми под рубашками, иным, как и мне, приходилось приобретать пышные перси. Чудо механики! Глядите. — Мадам взяла из коробки изящный золотой ключик, сунула его себе куда-то под мышку, и искусственная грудь зашевелилась, вздымаясь и опускаясь.
— Заводные сиськи… вот это да! — то ли ахнула, то ли хохотнула Даша.
Мадам накинула сверху тончайшую рубашку, а поверх нее — нечто вроде древнегреческой тоги.
— К счастью, мне не придется их обнажать… Ведь я хозяйка, — она подошла к зеркалу, прихорошилась, несколькими быстрыми движениями отцепила игривые локоны, взяла из открытой шкатулки кипу светлых волос. И снова преобразилась, проявив чудеса мимикрии, стала похожа на истинную античную богиню. — Неплохо! Надеюсь, мои девушки тоже готовы. Нам пора проститься, дорогая Коко… Мы увидимся вечером?
— И вы снова будете уламывать меня с кем-то там переспать?
— Я никого не ломаю… Я осуществляю желания, как сама богиня любви! Держите, — она протянула Даше фотопортрет молодого человека с породистым и на редкость красивым лицом. — Это князь Рюмский. Он видел все ваши выступления… он в вас влюблен. Точнее, буду честна, ваш канкан возбудил его чувственность, в нем пылает страсть. Но если вы пожелаете, я научу вас галантной алхимии и простоте по-настоящему высокого тона. Как взять страсть мужчины и перековать ее в любовь. Как сделать так, чтобы он не смог забыть вас после одной-двух ночей, не мог больше думать ни о ком, кроме вас… вот вам мое предложение!
— Я не трахаюсь за деньги.
— Я не сомневалась в этом. Потому я возьму с князя деньги лишь за ваше выступление. Дальнейшее — ваша воля. А сейчас вас уже ждет экипаж. Это вам мой подарок, — мадам Манон сунула Даше парижские духи в хрустальном, украшенном золотом флаконе и шелковую коробку. — В ней ваш наряд для танца а-ля натюрель. Уверяю, даже в театральный бинокль он не увидит больше, чем нужно увидеть.
Даша достала из коробки черные чулки и белую нижнюю юбку для канкана — ее нижняя часть состояла из такого количества обширных оборок, обшитых тончайшим кружевом телесного цвета, что рассмотреть в этой обильной пене кружев наготу самой Афродиты было почти нереально.
— Спасибо!
Чуб подняла голову, но мадам уже испарилась в глубинах бесчисленных шкафов, скрывающих тайны волшебного женского искусства фру-фру.
Всего пять часов спустя Даша уже парила над холлом мадам Манон, канканируя на шесте.
Она была не единственная из приглашенных циркачек, перед ней выступала Анет, эквилибристка на проволоке, две гимнастки, и даже Пепита похвасталась особым приглашением в дом. Однако Даша была главным «гвоздем», точнее, шестом программы.
Внизу на ее безумство ног и танец многоярусных юбок смотрели около двадцати человек, все в одинаковых черных полумасках, закрывающих лица, фраках, белых жилетах и галстуках. Скрывали ли посетители лица друг от друга или лишь интересничали, Даше было плевать. Она ждала встречи с тайным поклонником, хотя так и не успела еще принять какое-либо решение.