Эта способность видеть истину была прекрасным бременем Джекаби и его ужасным даром. А теперь она перешла ко мне.
— Ну все, пора, — произнес Араун позади меня. — Алина, передай мне их силу. Передай мне миры, и я вручу тебе твое царство.
Дрожащей рукой Алина потянула рычаг, и снова вспыхнули тройные разряды, ударившие ожидавшего короля. На этот раз сияние было слишком красивым, чтобы я могла его описать. В нем смешивались магия и наука, любовь и ненависть, начало и конец. Оно было чистым и первобытным. Оно было самой жизнью.
Араун сверкал ярче сотни солнц. Теперь я видела, как под его кожей переливается и пузырится энергия бесчисленных жизней, их сила и их потенциал. Пока его тело наливалось энергией, он держал черный клинок, казавшийся в его руках таким маленьким, и направлял его в небо. Я подняла голову и увидела нити завесы над нами и вокруг нас. Сосредоточившись, я смогла разглядеть замысловатые чары, переплетавшиеся между собой и разделявшие наши миры. А еще разглядела, как они разрываются под его волей. По моему лицу потекли слезы.
И тут Араун остановился. Силы внутри него бурлили, раскаляясь докрасна. Что-то пошло не так.
— А-а-ар-р-рх! — взревел он. — Выключи!
На этот раз рука Алины не дрогнула.
— Нет, — отрезала она.
Глаза короля расширились и налились кровью от ярости.
— Никто не скажет, что я неспособна на щедрость, — произнесла Алина. — Королева Алина Кейн, Суверена Ом-Кайни.
Араун задрожал. Энергия сжигала его изнутри и разрывала на части.
— Ты… — он осекся, не в силах терпеть страдания. Трескучие потоки света не отпускали его. — Ты… шавка!
Араун взмахнул черным клинком и погрузил его в грудь Алины.
Она в изумлении посмотрела вниз, медленно вытащила кинжал и опустила его рядом с собой. Рана тут же затянулась.
— Щит Хавгана, — выдохнула я.
Цепляясь за одежду короля, она не унижалась перед ним — она стянула у него амулет, тот самый драгоценный камень.
Араун издал вопль, не похожий ни на человеческий, ни на звериный. Теперь тело его сияло так ярко, что я с трудом могла его разглядеть. Глаза мои наполнились слезами. Металлические конструкции подо мной затряслись. В следующее мгновение раздался звук, похожий на сотни раскалывающихся кристаллов, и в глазах моих побелело. Когда свет чуть померк, короля нигде не было. Посреди платформы лежала Жуткая корона. Алина выключила машину.
— Ты… — задыхаясь, я вскарабкалась на платформу рядом с ней. — У тебя получилось.
— Нет, — Алина опустилась на площадку, не сводя глаз с лежавшего у ее ног тела, — я все испортила.
Я села рядом с ней. Тело Чарли все так же лежало на площадке.
— Ты хотела обрести цель, — тихо сказала я, — что-то, к чему хочется стремиться, а не от чего нужно убегать. И Жуткий король заставил тебя думать, будто ты эту цель обрела, но на самом деле его цели никогда не были твоими. Ты нашла свой собственный путь в конце концов.
— Слишком поздно. — Плечи Алины поникли. — Столько народа погибло. Моя семья… — Голос ее дрогнул. — А теперь и завеса вокруг нас разрушается.
— Завесу еще можно починить, — возразила я. — Джекаби…
Я замолкла.
— Ясновидец мертв, — произнесла Алина.
— Нет, не мертв, — произнесла я, проглотив ком в горле. — Он жив. Она жива.
Глава тридцать третья
Когда машина вновь загудела, мои внутренности как будто начали выворачиваться наизнанку. В одной руке я держала драгоценный камень, в другой — черный клинок, казавшийся очень тяжелым. Оставалась самое трудное: корона. Ни я, ни Алина не хотели прикасаться к этой ужасной вещи, но в конце концов я надела ее на голову. Корона — для концентрации силы. Клинок — для того, чтобы ее направлять. Камень — чтобы выжить.
Устремив лезвие к самому дальнему краю расступающейся завесы, я сосредоточилась. Корона обжигала меня холодом, и разум мой очистился от всех мыслей, кроме одной. Теперь существовала только завеса. Я следовала взглядом по ее переплетеньям и узорам, напрягая волю, чтобы связать их между собой. Я не имела ни малейшего представления о том, что делаю. Но стежки один за другим сшивались, и два мира разъединялись. Завеса исцелялась.
Это было все равно что пить бурлящий кипяток. Земные деревья отодвинулись за ткань реальности, и покатые холмы Аннуина снова стояли одни, сами по себе. Жар внутри меня усиливался, пока мне не показалось, что вместо крови во мне течет огонь. Разрушенные стены церкви Графтона потускнели и пропали, и вскоре Цитадель Хавгана снова стала Цитаделью Хавгана. Усилием воли я связала оставшиеся концы нитей, чтобы затянуть прореху шириной футов сто до пятидесяти футов. Я не знала, сколько еще смогу продержаться. Тридцать футов. Я закрыла глаза, но видения продолжали проступать — Ясновидец не мог отдохнуть или отвлечься от них. Двадцать футов. Мир вокруг поплыл. Тело обжигало. Меня окружила темнота.
А затем боль не то чтобы пропала, но как будто стала чужой болью. Я ощущала ее словно издалека.
Я открыла глаза. Передо мной стоял незнакомец в черной одежде. Воспоминание. Тень, которую я однажды видела в подземном мире.
— Привет, Эбигейл Рук.
Я не находила слов. Мысли мои вернулись к Чарли и Джекаби, которые оба погибли на поле боя. Неужели я присоединилась к ним?
— Ты не перешла на другую сторону, — успокоил меня незнакомец. — Пока не перешла. Но можешь, если сделаешь такой выбор. Любопытно, сделаешь ли. В конце концов, это так по-человечески. Люди постоянно пишут об этом. Пирам и Фисба. Ромео и Джульетта. Мы с тобой знаем, что тебе нечего бояться на другой стороне, маленькая смертная. Там только твои старые друзья. Присоединишься ли ты к нему? Ты любишь его, я это вижу.
Тело мое показалось одновременно невесомым и очень тяжелым.
— Ну что ж, прекрасно, — кивнул незнакомец.
Я открыла глаза. Надо мной в ореоле света нависало лицо Джекаби. Я задержала дыхание. Я этого не выбирала. Рядом с ним появлялись еще лица. Дженни. Хадсон. Лидия. Всех их окружали свои ореолы и яркие ауры, излучавшие любовь и гордость. Но среди них не было того лица, которое я хотела увидеть сильнее всего.
В голове у меня застучало.
— Я не умерла? — спросила я.
— Какое-то время мы не были в этом уверены, — сообщил Джекаби. — Какое странное чувство — не быть уверенным.
— Но вы, сэр… Вы же умерли! Я видела! Так вы… живы?
— Благодарите Дженни, — ответил Джекаби, — и науку медицину. Никакой магии.
— Вообще-то, я проникла вам в грудь, когда искусственное дыхание не сработало, — призналась Дженни. — Но в остальном — старая добрая медицинская помощь.
— Она спасла мне жизнь, — сказал Джекаби. — Нет, это не совсем верно. Она вернула меня к жизни. Что формально делает меня живым мертвецом, верно?
Он усмехнулся так, словно эта мысль его весьма позабавила.
— Да, я определенно был мертв, о чем свидетельствует и тот факт, что дар оставил меня.
Его лицо стало более серьезным, и он заглянул мне в глаза.
— Я не имел права так поступать, мисс Рук. Извините, я очень сожалею. Но это единственное, что мне оставалось. Единственный способ предоставить вам возможность починить завесу, после того как я уйду. Этот дар никогда не должен был стать вашим бременем. Я просто не мог представить себе кого-то другого, кто мог бы все это понять.
— Наверное, то же ощущала Элеонора, когда передавала дар вам, — задумалась я. — Но все вышло замечательно. Все получилось.
Я посмотрела на его лицо. Он выглядел совершенно разбитым, за исключением глаз. Они почему-то казались гораздо моложе обычного.
— Они голубые, — удивилась я. — Ваши глаза стали голубыми.
— Они всегда были голубыми, — заметил Джекаби и позволил себе усмехнуться. — А ваши на некоторое время стали красными, а сейчас серые, похожи на грозовые тучи.
Я приподнялась. Мы до сих пор находились на вершине машины. Внизу, в центре двора, виднелся круг шириной футов двадцать. Через него в крепость проникали люди и другие существа, неуверенно шагая и поглядывая на нас в ожидании ответов.
— Прореха затянулась не до конца, — сказала я. — Нужно закончить дело.
— Нет, подожди.
Я обернулась на голос и увидела сжавшуюся в углу Алину. Она встала.
— Этого не должно было случиться. Я ошибалась. Какой же я была дурой. Война ничего не решала. Но и стена ничего не решает. Нам не нужны войны или барьеры, нам нужны мосты. Нам не нужна ненависть, нам нужна надежда. Нам нужно оставить проход открытым.
— Нет, ничего такого нам не нужно, — возразил Джекаби.
— Мы должны научиться существовать вместе, — настаивала на своем Алина. — Жуткий король не изобрел ненависть и страх, он лишь воспользовался ими. Они были все время. Стена сохраняла их. Разделение сохраняло их. Думаете, он был последним, кто попытался прорваться через барьер? Это повторится. Нам нужно…
— Я считаю, вы утратили право советовать нам, что нужно делать, — отрезал Джекаби.
— Нет, — вмешалась я. — Она права. И она заслужила это право.
Я подобрала лежавшую рядом со мной корону.
— Арауна остановила Алина. Король мертв, — я протянула корону Алине. — Да здравствует королева!
Алина смотрела на корону, но не спешила ее брать.
— Только не я, — качнула головой она. — Я не предводитель, в отличие от Чарли.
— И это первое, в чем я полностью с вами согласен, — произнес Джекаби.
Я приподняла бровь, посмотрев на него, и он вздохнул.
— Мисс Рук в чем-то права. Благой и Неблагой дворы — оба потеряли своего короля. Араун оставил после себя пустоту. Дела могут осложниться, если никто не предложит более-менее законную кандидатуру.
Алина все еще сомневалась. Неуверенно взяв корону, она осмотрела ее.
— Ничто уже никогда не будет прежним, — прошептала она.
— Может, и к лучшему, что ничто не вернется к прежнему состоянию, — тяжело произнес Джекаби. — Некоторые времена в истории не повторяются. Нам кажется, что это конец, но это может быть и началом.