Дженни грациозно пропарила через всю комнату и отдернула занавески, впуская солнечный свет. Я неуверенно шагнула внутрь. В жизни на Авгур-лейн было столько всяких неожиданных событий и поворотов, что у девушки в любой момент мог случиться нервный срыв. Комната Дженни всегда оставалась идеально прибранной, кровать — аккуратно заправленной, а пол — отполированным до блеска. На широкий шкаф из розового дерева не осмеливалась сесть ни единая пылинка, хотя его содержимое оставалось нетронутым уже лет десять. Если бы Дженни не начала одалживать мне свою одежду с возрастающим энтузиазмом, весь ее гардероб ожидала бы скучная и незавидная участь.
Я поставила вазу на столик и поправила цветы.
— Асфодели и паслен сладко-горький, — раздался прямо у меня за плечом голос Дженни, когда я выпрямилась. — Любопытное сочетание. Конечно, ни в одном другом саду они не растут вместе: им требуется совершенно разный климат. Джекаби называет это каким-то впечатляющим термином. Транстемпоральное сезонное произрастание или что-то вроде того. Мне кажется, ему становится легче, когда он дает подобным случаям разные мудреные, якобы научные названия, хотя такие объяснения, по сути, ничего на самом деле не объясняют. Асфодели не растут так далеко на севере, они не принадлежат этим краям, — тут она задорно подмигнула мне. — Впрочем, как и я.
Я улыбнулась, ощущая, как спадает напряжение. Было приятно видеть, что к моей подруге вернулось былое присутствие духа.
— Белые цветы напомнили мне тебя, — сказала я. — А лиловые просто понравились.
— Хороший выбор для юной и подающей надежды исследовательницы. Паслен сладко-горький символизирует истину, что очень даже подходяще, на мой взгляд. Истина часто сладка и одновременно горька.
— А эти белые что обозначают?
— Асфодели? — Дженни протянула тонкий палец к склонившему голову белому соцветию и отдернула, прежде чем он прошел через цветок. — Ах, не стоит забивать себе голову всякой ерундой. Вряд ли ты захочешь выслушивать мои скучные рассуждения о цветах. Расскажи лучше о своих приключениях, Эбигейл. Вы расследуете какой-нибудь новый дьявольский случай?
— Да. Кости, трупы и все такое. Завтра отправляемся в долину Гэд.
— Это не там несет службу твой симпатичный молодой полицейский? Напомни, как его зовут?
Щеки у меня покраснели, отчего Дженни проказливо улыбнулась.
— Я бы не сказала, что Чарли мой. Но да, он тоже принимает участие в расследовании. Не думаю, что в мире хватит цветов, чтобы воплотить эти бесплодные романтические грезы в реальность.
— Тебе не нужны цветы, дорогуша. Тебе нужна уверенность в себе. В следующий раз, когда ты с ним увидишься, подойди прямо к нему и поцелуй его в красивую щечку.
— Дженни!
— Удача сопутствует смелым, Эбигейл!
— Ну, это вряд ли. В прошлый раз, когда я проявила смелость, он едва не погиб, а потом ему пришлось сменить фамилию и отправиться за сотню миль. Не слишком удачное начало отношений.
— Вот глупышка. Напротив, лучше и не придумаешь. Он ведь рисковал своей жизнью ради тебя.
— Все равно вряд ли что-то у нас получится. Тем более что я уезжаю не в романтическое путешествие, а по гораздо более серьезному делу. Мне предстоит расследовать убийство и найти убийцу.
— Ну а после великой битвы можно будет и поцеловаться, — улыбнулась Дженни, несмотря на мои протесты, и тут же мечтательно посмотрела в окно. — Мой жених тоже однажды дрался из-за меня. Ему пришлось несладко, бедняжке: из него еще тот боец. Ну и вид у него был после драки: в каждой ноздре по марлевому тампону, один глаз весь заплыл — но все равно это было очень мило и глупо. Я ему столько всего наговорила… прежде чем поцеловала его. — Она обернулась и многозначительно посмотрела на меня. — Потому что так это и делается.
— А каким он был, — поинтересовалась я, — твой жених? Ты никогда мне о нем не рассказывала.
Дженни на мгновение задумчиво приподняла бровь и посмотрела куда-то вдаль, но тут же спохватилась, хитро улыбнулась и пригрозила пальцем.
— Ах, ладно тебе, Эбигейл. Мы же говорим о тебе.
— О чем тут говорить?! Я отправляюсь на задание. Грязь. Кости. Трупы. Злодеи. Вряд ли Чарли думает о чем-то еще. Если бы он захотел поцеловать меня на прощанье, я, конечно, была бы не против. А теперь… я… в общем, это сложно…
Я смутилась, и у меня снова запылали щеки. Мне захотелось перевести разговор на другую тему.
— Попытка не пытка. Нельзя же всю жизнь прожить, не воспользовавшись ни единым шансом, — покачала головой Дженни.
— Тебе-то легко говорить. Тебе, может быть, это кажется пустяками, а ведь передо мной еще вся жизнь, которую я могу испортить.
Дженни замолкла, взор ее потух, и я поняла, что переступила черту.
— Дженни, я не хотела… — начала было я, но призрачная девушка уже растворялась в воздухе. Через мгновение она и вовсе исчезла.
— Прости, — прошептала я уже пустой комнате.
Глава девятая
Когда я, тяжело ступая, спустилась вниз, Джекаби находился у себя в кабинете. Его пальто висело на спинке стула, а на столе лежал отстегнутый съемный воротничок от рубашки. Это была сильно накрахмаленная деталь туалета, предназначенная, скорее всего, для официального одеяния, но один ее край был уже сильно помят, а второй уголок — постоянно загнут, словно у Гамлета, произносящего свой знаменитый монолог. Сам же Джекаби возился с иголкой и мотком грубой металлической нити на катушке.
— Мистер Джекаби, — обратилась я к нему.
— Пришла телеграмма от Баркера, — отозвался он, не поднимая головы.
По крайней мере, было похоже, что он на меня больше не злится.
— Завтра утром мы отправляемся первым же поездом и встречаемся с ним, — продолжил мой начальник. — Поезд отправляется в половине седьмого, так что лучше подготовиться к поездке сегодня вечером.
Нитка наконец-то прошла в ушко иголки, и Джекаби отмотал изрядное ее количество, перед тем как оторвать от катушки.
— Хорошо, буду готова, — пообещала я. — А чем вы заняты?
Джекаби принялся прошивать нитью плотную ткань воротничка.
— Делаю серебряную подкладку для шеи. Я уже взял на себя смелость осыпать вашу дорожную шляпу горчичным семенем. Можете не благодарить.
— Очень любезно с вашей стороны, сэр. Могу я спросить, зачем?
— Меры предосторожности с отворотным действием. Мне показалось благоразумным заранее снабдить нас широким спектром защитных средств. Впрочем, у меня закончился чеснок. После полудня мне нужно будет сбегать за ним на рынок.
— Значит, это все-таки вампиры. — Произносить это слово вслух было одновременно немного нелепо и жутко.
— Конечно, утверждать наверняка нельзя. Возможно, нам придется иметь дело с южноамериканским чончоном или асуаном с Филиппин. Не стоит также исключать коварного демона-сверчка из Малайзии, который прогрызает в головах своих жертв отверстия, вызывая галлюцинации о котах. Я бы поставил на него, не знай я, что в случае с миссис Бомон дело обстоит несколько сложнее и что животное у нее было самое что ни на есть настоящее, хотя и не принадлежащее к семейству кошачьих. Но я на всякий случай изготовил амулет и от этих маленьких паразитов. Осторожность никогда не помешает.
Он закончил вышивать кривую линию вдоль внутренней поверхности воротничка и завязал нитку узлом.
— Итак, что вы хотели?
— Ну… я хотела поговорить с вами о Дженни, прежде чем мы отправимся в путь. Чуть ранее она казалась… расстроенной. Сожалею, но, похоже, мне не слишком удалось исправить ситуацию.
— Это, наверное, из-за перчаток, — небрежно сказал Джекаби, убирая катушку в ящик стола.
— Да, она говорила о том, что у нее пропали перчатки. Вы случайно не знаете, куда они могли подеваться?
— Знаю. Это я их взял.
— Зачем они вам? Вы же прекрасно понимаете, как они важны для нее.
— Хочу доказать свою правоту.
— А не могли бы вы доказать это каким-нибудь другим способом? Ее действительно не на шутку расстроила их пропажа… а также, возможно, огорчили кое-какие мои слова. Я могу отнести их сама, если вам угодно. Было бы приятно хоть чем-то утешить ее. Я попыталась обрадовать ее цветами, но, похоже, одними асфоделями тут не поможешь.
Джекаби поморщился и процедил сквозь зубы:
— Не кажется ли вам, что ваш ботанический выбор несколько мрачноват?
— Мрачноват? Почему?
— Асфодели? — Он посмотрел на меня и покачал головой. — И чему вас только учат в этих ваших школах? Асфодель — это символ траура, утраты и, что самое важное, смерти. Древние греки верили, что в загробном мире произрастают целые поля этих цветов. Злодеи попадают в Тартар, великие герои — в Элизий, а всех остальных ожидают только асфодели. Заурядные души вынуждены вечно тенями порхать среди цветов. Я полагаю, что они довольно красивы по-своему, но, учитывая текущее состояние мисс Кавано, вряд ли это послужит ей большим утешением.
Я вздохнула. Раз уж сам Джекаби вздумал давать мне советы по поводу такта, то день точно не задался.
— Просто дайте ей немного времени, — сказал Джекаби, возвращая воротник на место и неуклюже пытаясь его пристегнуть. — Дух Дженни сильнее, чем вы думаете. Раз уж она пережила собственную смерть, то переживет и вашу оплошность. Не поможете мне?
Джекаби бросил мне металлическую запонку, которой я прикрепила воротничок к рубашке.
— Вот и славно. Я отправляюсь на рынок, — сказал он, поднимая свое объемное пальто со спинки стула. — Мне нужно приобрести кое-что особенное, так что я могу вернуться поздно. Постарайтесь в мое отсутствие больше не обижать никого из обитателей этого дома, ладно? Внешне Дуглас любит храбриться, но в душе он очень раним.
После ухода Джекаби я поднялась наверх и подошла к спальне Дженни, но призрачной девушки нигде не было. Пруд тоже пустовал: Дуглас, по всей видимости, отправился куда-то по своим утиным делам. Со вздохом я поплелась к своему рабочему столу в прихожей. С книжной полки раздалось кваканье, я поверн