– Ничего страшного, – сказала я. – Могу я вам чем-то помочь?
Джекаби уже опустился в пухлое кожаное кресло и принялся просматривать первую книгу из стопки. Ничем не показав, что он меня услышал, он рассеянно разгрыз коричневый сахарный завиток и полностью погрузился в работу. Я неловко сидела напротив него и потягивала чай, с удовольствием предаваясь этому знакомому ритуалу, пока детектив перелистывал страницы и закладывал все нужные места клочками бумаги.
Я рассматривала книги и обстановку комнаты. В кабинете было много примечательного, но кое-чего не хватало. На стенах не висело ни единой фотографии, ни единого портрета, ни единого силуэта. Даже в холостяцкой квартире Артура Брагга была фотография женщины. Женщины, которую он любил. Женщины, которая любила его. Женщины, которая плакала на улице, когда его не стало. При воспоминании об этом у меня сковало горло. Интересно, что печальнее – когда кто-то оплакивает тебя после твоей кончины или когда нет никого, кто будет по тебе скучать?
Мой взгляд снова упал на банку с деньгами для залога, и я перестала жалеть других, решив немного пожалеть себя. При встрече Хатун напомнила мне, что у меня нет дома, и я задумалась, как бы намекнуть Джекаби о деньгах, пока не сгустились сумерки и мы не пожелали друг другу спокойной ночи. То ли от крепкого чая, то ли от вынужденного безделья я сидела как на иголках и ждала, когда детектив наконец оторвется от книги.
Налив себе вторую чашку из изящного чайника, я откинулась на спинку стула. На стене что-то блеснуло, и я повернулась, чтобы узнать, что отражает свет. Когда я снова посмотрела перед собой, блеск стал сильнее, словно разрастаясь над поверхностью. Я уставилась на него. В моей голове будто завертелись шестеренки, и я поняла, на что смотрю: передо мной было лицо. Женское лицо – серебристое, полупрозрачное. Вслед за ним появились тонкая шея, а затем и все тело в простом платье. Женщина светилась и казалась совершенно нематериальной. Она вышла из стены, как пловец выходит из бассейна, только от движения всколыхнулась не поверхность у нее за спиной, а она сама. Медленно и грациозно призрак вошел в кабинет.
Я замерла и выронила чашку. Мой рот раскрылся, но я не могла произнести ни звука. К счастью, обжигающе горячий чай, пролившийся мне на бедро, вывел меня из ступора. С моих губ все же сорвался звук, впрочем, довольно неопределенный:
– А-а-а-й-а-а-а!
Это привлекло внимание Джекаби. Детектив сунул мне в руки пыльную тряпку и поднял стул. Я сама не заметила, как вскочила, но мебель вокруг была перевернута. Промокнув горящую, облитую чаем ногу, я посмотрела на полупрозрачный силуэт, который наполовину вошел в стол, чтобы поднять чашку, упавшую на пол.
– Если у вас гости, – вздохнув, сказал призрак, – неужели так сложно предупредить меня заранее?
У женщины были темные глаза с тяжелыми веками, округлые щеки и тонкие черты, обрамленные локонами, касавшимися ее полупрозрачной кожи. Основная часть волос была при этом заправлена за уши и ртутным водопадом ниспадала ей на спину и плечи. У нее была стройная, изящная фигура, и казалось, что она двигается столь же плавно, как дым на легком ветру. С тихим звоном призрачная женщина поставила чашку на поднос и подошла к окну. Сквозь ее полупрозрачную фигуру виднелись покачивающиеся ветви растущей во дворе плакучей ивы.
– Как невежливо с моей стороны! Дженни, это мой новый ассистент, Эбигейл Рук. Мисс Рук, это Дженни Кавано. Прошу прощения, что я не представил вас раньше, но поймите, мы с мисс Рук сейчас занимаемся вопросами жизни и смерти.
– Я понимаю, – с сожалением ответила Дженни. – Полагаю, даже лучше, чем вы сами. Вообще-то мы уже встречались, пока вас не было. Почти встречались. Как я поняла, вы ей обо мне не рассказывали? Мистер Джекаби, уж не стыдитесь ли вы меня?
– Ну что вы! Конечно же, нет. Я просто об этом не подумал. Вы поладили?
Джекаби снова обратился к книгам, лежащим на столе, и принялся рассеянно разворачивать какую-то карту. Дженни не отводила призрачных глаз от окна.
– К вашему сведению, мы не поладили, – сказала она. – Совершенно. Мы не поладили, потому что леди не подобает водить дружбу с незнакомцами, без приглашения приходящими к ней в спальню. Пусть радуется, что я не приняла ее за грабителя.
Затем особым тоном, который обычно используют в старых, надоевших спорах, она добавила:
– Хотя я бы не возражала, окажись она обычным грабителем. Может, тогда, прежде чем вторгаться ко мне, она бы задержалась в спальне напротив и стащила хоть немного хлама, которым вы завалили всю гостевую комнату.
– Это не хлам. У меня все разложено по местам.
Мои глаза – единственные глаза, которые смотрели хоть на кого-то, – бегали между Дженни и детективом, пока те пререкались, как давно живущие рядом соседи.
– Точно, ведь для бабушкиного канапе нет лучшего места, чем под грязным брезентом, заваленным раздробленными камнями.
– Это рунические камни, – поправил ее Джекаби, по-прежнему не поднимая головы. – Я же говорил, это раритетное и очень древнее описание скандинавских богов.
– Правда? Вот только в прошлый раз вы перевели похабную шутку о группе буйных пьянчуг.
– Это они и есть. Скандинавы умели выбирать себе богов. Спешу заметить, в настоящий момент этим раздробленным камням канапе куда нужнее, чем вам или вашей покойной бабушке.
Последовала неловкая пауза, в течение которой тишину нарушал лишь шелест страниц на столе у Джекаби. Вскоре мне показалось, что детектив и вовсе забыл о разговоре. Его губы двигались, беззвучно произнося потаенные мысли, которым суждено было остаться между детективом и пыльными документами.
Призрачная Дженни стояла на подоконнике и смотрела, как сгущаются сумерки. За серебристым обличьем скрывалась обычная девушка, на вид не старше меня. Несмотря на бахвальство, она казалась усталой и печальной.
– Прошу прощения за комнату, – сказала я. – Я не знала.
Она чуть повернула голову в моем направлении.
– Ничего.
– И за чай. Вы просто… Я не ожидала увидеть… вас.
– Я знаю. Поэтому я так и поступила. – Она спустилась с подоконника, зависла ненадолго над полом и поплыла к двери. – Милая, если бы я этого не захотела, вы меня и вовсе не увидели бы. Прошлому ассистенту я неделю не показывалась.
– Я рада, что вы показались мне. Мне очень приятно с вами познакомиться, мисс Кавано.
Она замерла на пороге и оглянулась через плечо. Взглянув на поглощенного работой Джекаби, она снова повернулась ко мне.
– Правда?
Первое потрясение уже рассеялось, и теперь она казалась мне не страшной, а любопытной. Смирившись с ее полупрозрачностью и бестелесностью, было сложно найти хоть что-то пугающее в этой прекрасной леди. Я даже с завистью представила, какой красавицей она была при жизни. Ее летящее одеяние заставило меня устыдиться собственного скромного платья, зеленый подол которого был заляпан уличной грязью, а юбка – залита чаем. Впервые после отъезда из Англии я пожалела, что не выбрала что-нибудь менее практичное, с корсетом и лентами. Будь у меня фигура как у Дженни, я бы точно полюбила наряжаться. К тому же мне не пришлось бы больше переживать, что ко мне относятся как к маленькой девочке.
Осознав, что глазею на нее, я протянула руку.
– Я очарована вами.
Не ответив на мой жест, она развернулась и прошла сквозь дверь. Поскольку дверь была приоткрыта, проходить ей пришлось лишь через ее край. Из коридора она поманила меня за собой.
Я взглянула на Джекаби, темные волосы которого торчали из-за края особенно тяжелого кожаного тома с кельтскими узорами на обложке.
– О, теперь он несколько часов не закончит, – печально сказала Дженни. – Пойдемте.
Я вышла в коридор, и она поплыла к винтовой лестнице.
– Вы уже встречались с Дугласом? – спросила она, поднимаясь.
– С кем?
Дженни замерла на середине лестницы и улыбнулась, отчего в ее глазах заплясали озорные искры.
– Вы просто обязаны с ним познакомиться.
Глава пятнадцатая
Дженни повела меня прямиком на третий этаж. Я резко остановилась, дойдя до площадки, и осмотрелась. На двух нижних этажах находились длинные, тускло освещенные коридоры, но здесь вместо них открывалось просторное помещение. Внутренних стен не было, только колонны тут и там подпирали высокий потолок. Сквозь огромные окна внутрь струился дневной свет, открывая потрясающее зрелище.
Я стояла на деревянном настиле длиной футов десять-пятнадцать, за которым начинались земля и трава. Этот этаж представлял собой природный ландшафт. На месте коридора была деревянная дорожка, устланная несколькими узкими восточными коврами. По обе стороны от ковров выглядывали деревянные доски, но они быстро сменялись влажной землей. Некоторые колонны, как я поняла, представляли собой толстые ветви деревьев. Интересно, весной на них распускались листья?
Главным элементом здешнего ландшафта был огромный пруд, занимавший большую часть этажа. Он расположился слева от дорожки и имел форму продолговатой фасолины, переливающейся всеми оттенками зелени и синевы. В центре пруда виднелся поросший кустарником маленький островок, на котором стояло высокое кресло с темной, сливового цвета, обивкой. Пруд был около двадцати футов в ширину и нескольких футов в глубину, что казалось совершенно невозможным, учитывая размеры здания и высоту потолка на втором этаже. В воде плавало несколько золотых рыбок.
На земляном полу тут и там стояли столы и шкафы, увитые лианами и поросшие травами. Стулья, тумбочки и даже картины на стенах были покрыты мхом, словно природа проникла внутрь сквозь открытое окно и застала их врасплох среди ночи. Они просто стали частью пышного, отлично меблированного ландшафта.
– Сначала я была против, – сказала Дженни у меня из-за плеча. – Но Джекаби со мной не посоветовался. Ему часто оказывают услуги, особенно когда он имеет дело с необычными клиентами. Но теперь я не представляю жизни без этого сада. В ясную ночь можно раздвинуть шторы, и звезды будут отражаться в пруду, а колышущаяся вода будет бросать мерцающие блики на потолок. Это очень красиво. Хоть Джекаби и придерживается рациональных, научных методов, ему не чуждо невероятное и волшебное.