Костя после короткого раздумья соглашается.
Даня записывает окончательный вариант и обещает поставить объявление в ближайший номер. Предложение продублировать текст в других русских газетах – «Курьере», например, или «Базаре» – отвергает: «Нас читают куда больше, а уж раздел «Он и Она» в лупу рассматривают. Увидишь – шквал звонков будет».
На следующей неделе в пятницу выходит газета с объявлением – друг памятлив, звонит накануне, предупреждает: «Готовься к атаке…»
Первый звонок раздается около десяти утра, когда Костя крутит педали велосипеда в фитнес-клубе. Спрыгивает с тренажера, берет мобильник и слышит нагловато-уверенный, низковатый голос: «Я по объявлению. Ищете эскорт-сервис? Я вам подойду – мне двадцать три, блондинка, роста выше среднего, грудь, талия и остальное как положено, звать Дина. Запишите мой номер…»
Костя, немного растерянный, записывает телефон, ни о чем не расспрашивает и обещает связаться в ближайшие дни. У звонившей такое же имя, как у его дочери. Странное совпадение. Она сказала – «эскорт-сервис»… Костя хмыкает.
До полудня звонков нет, зато потом, особенно к вечеру, мобильник верещит как резаный, не переставая. Костя не успевает записывать. Судя по именам, звонят в основном русские или еврейки – поди их разбери; у некоторых акцент, выдающий прибалтиек и уроженок Кавказа; все молодые, и все начинают разговор с описания своей фигуры. Для барышень этих объявление ясно и понятно звучит, никаких иллюзий относительно отводимой им роли, а потому и берут быка за рога. Кстати, никто почему-то не интересуется, сколько лет «состоятельному русскому американцу», как выглядит он, высок ли, худ, лыс или с шевелюрой. Барышень это, похоже, вовсе не волнует.
Поначалу скованный, к шестому-седьмому разговору Костя входит в роль, расспрашивает, задает достаточно откровенные вопросы в части рекламируемого товара: про всякие там объемы, цвет волос, глаз и прочее. Род игры, довольно стыдный, прежде вовсе не свойственный ему, но начинающий нравиться своей необычностью.
Многие сразу же хотят выяснить условия работы: сколько раз в неделю, только ли вечером (кое-кто работает и может эскортировать лишь во внеслужебное время), долгими ли будут зарубежные поездки, а главное, сколько заказчик заплатит.
Постепенно Костя начинает испытывать гнетущую усталость. Надоедает слушать и спрашивать одно и то же. Выключает мобильник и только к полуночи проверяет «месседжи». В течение дня позвонили почти три десятка «барышень» – такого Костя и вообразить не мог, несмотря на предупреждения Данины. Увы, голоса их, набор фраз, интонация выказывают особ вполне определенного толка, и наивно рассчитывать на другое. А, собственно, что тебе надобно от них? – спрашивает себя Костя и пожимает плечами: того же, что и всем мужикам, однако… Он не в состоянии выразить бродящие в голове мысли, облечь их в жесткую, логически завершенную форму. Тем не менее, если откровенно, он желал бы выбрать из этого обилия претенденток ту, с которой и вправду приятно делить досуг, получать радость не только в постели, но и в общении. На эту роль, сдается, ни одна из звонивших не годится. Выходит, напрасная затея? Но ведь не жену же он ищет – любовницу, свежую, красивую, насчет же ума… Не ищет – покупает, поправляет себя, и в этом вся закавыка.
В следующие два дня звонки следуют довольно частые, но не столь напористые, как в пятницу. Потом активность барышень затухает. Костя просит Даниила снять объявление, которое тот обещал держать в газете месяц. Нет надобности. С учетом сообщений на автоответчике в Костином списке 39 имен. И лишь четыре звонивших вызывают в нем несомненный интерес.
В отличие от прочих, две из них свои женские достоинства не расписывают, во всяком случае, начинают не с этого; их больше та часть будущих отношений привлекает, которая с недвусмысленным подтекстом объявления не связана, точнее, не является доминирующей. Одна, назвавшаяся Юлей, бывшая ленинградка, в порыве откровенности признается: обожает «Карнеги», Линкольн-центр, бывать же там не с кем – приятели ее равнодушны к музыке. А вы, судя по вашему разговору, человек интеллигентный, делает незамысловатый комплимент Косте. Мне, правда, не двадцать пять, а тридцать два, возможно, вам это не столь важно… А вы Кисина слушали? Здорово, правда? Другая, Тося, киевлянка, та сразу предупреждает: ее волнует не секс, то есть ей это, разумеется, не чуждо, однако гораздо заманчивее познакомиться с достойным мужчиной, чьи интересы с ее собственными совпадают, – здесь так мало интересующихся культурой, а может, просто я такая невезучая…
Третья вообще из другой оперы, стоит особняком. Низкий голос курильщицы, беспрестанно хохмит, довольно вульгарна, то ли под кайфом, то ли притворяется, но совсем не дура; быстро переходит на «ты», не боясь с самого начала составить о себе неблагоприятное впечатление. И вопросики те еще. А ты и впрямь богат? На чем сколотил капиталец – на нефти из России или на металле? Ну, значит, на недвижимости. Опять не угадала. Ты не жадный? Не люблю жадных мужиков. Не бойся, денег я у тебя не попрошу. Хочешь увидеться? Запиши мой мобильный… Как меня зовут? Что в вымени тебе моем… Какая я? Рыжая, высокая. Мне нравятся девчонки рыжие, рыжие – они бесстыжие… Я выгляжу неплохо, но не часто. Шутка. Учти, я стою дорого, особенно в одежде. Какой цвет предпочитаю? Допустим, красный. Психологи установили: женщины, предпочитающие красный цвет, подсознательно хотят быть изнасилованными. Он промолчал, и я ему поверила…
Костя слегка дуреет от разговора. Ну и особа, с такой не соскучишься.
И еще один звонок не проходит бесследно, выделившись из потока мути. Вылавливает Костя это странное сообщение на автоответчике. Тоненький, несчастненький юный голосочек, пичуга, как тут же окрещивает ее Костя, излагает целую историю: «Здравствуйте! С вами говорит Лиза. Мне двадцать два, я с матерью приехала из Ставрополя три с половиной года назад. Мы выиграли грин-карту. Я работала хоуматтендент (помощницей по дому) у старухи, потом на стройке, потом диспетчером в карсервисе, сейчас ушла, ищу работу. Хочу поступить в колледж, но нет денег, я же не беженка, на меня льготы не распространяются. Я в Америке нигде не была, кроме как в Вашингтоне, ни во Флориде, нигде, ни разу не отдыхала. А так хочется поездить… Возьмите меня, пожалуйста, за границу, ну хоть разок. Я вам буду так благодарна! Я симпатичная, голубые глаза, русые длинные волосы, невысокая, правда, но ладненькая, если приоденусь, очень даже хорошо смотрюсь. Я вам не буду в тягость, вам приятно будет со мной. И ничего просить не стану – только бы одним глазком мир увидеть…»
Дважды прослушивает Костя сообщение, прежде чем стереть, голос Лизин что-то в нем трогает, колеблет, записывает он телефон с пометкой «пичуга» и пересказывает в тетрадке ее монолог.
Следующие две недели на свидания уходят. Оказывается адовой работой, изнуряющей Костю настолько, что он в конце концов проклинает день, когда вознамерился злосчастное объявление дать. Выборочно вызванивает по списку и вызывает «барышень» на интервью, словно служебный отбор ведет. Собственно, так и есть. Встречается с ними сравнительно недалеко от дома, у кинотеатра на углу Хаустон и Мерсер. Приходит сюда, как на работу, несколько раз в день. Трех особенно заинтересовавших его решает держать про запас, а покамест знакомится и беседует с другими отозвавшимися.
Вначале тушуется Костя, из-за отсутствия опыта расспрашивает вяло и неумело, приглашает отобедать и потом расстается, пообещав позвонить, твердо зная, что это первая и последняя встреча. Трата времени ни к каким результатам не приводит – «барышни» активно не нравятся, и дело не только в их внешности, за редкими исключениями рядовой, безликой, отштампованной. В глазах их читается все, помимо смысла. Самооценки, однако, явно завышены, стремления же просты и понятны: не смотря ни на что, ни на где, ни на с кем, лишь бы были деньги. Некоторые, как в первый свой звонок-отклик, ведут торговлю, глядят недоверчиво: а не водит ли этот чудак миллионер их за нос – и чуть ли не требуют подтверждения его финансовой состоятельности, другие набивают цену, ломаются, прочие дают понять, что сразу согласны на все. Троим Костя предлагает пойти к нему, одна отказывается, две соглашаются, и Костя убеждается: спать с проститутками не доставляет ему удовольствия. Он, впрочем, знал это и раньше.
К концу первой недели становится жестче и проще: никаких долгих расспросов, рассусоливаний, ресторанов: десять минут – и вывод, как правило, неутешительный.
Кроме нескольких модельного типа светлоглазых дурочек-нелегалок, он ни на ком не останавливается. В концерты с ними ходить он не собирается, а если и пригласит, то чтоб молча слушали и смотрели.
Отдохнув пару дней после выходов к кинотеатру, где он, кажется, намозолил глаза, Костя решает позвонить рыжей. Та откликается в своем игривом стиле: я думала, ты меня забыл или подцепил какую-нибудь телку, а я, прикрывши робким «нет» решительное «да», жду не дождусь, когда… – и так далее. Договариваются встретиться в пятницу в шесть вечера возле Рокфеллер-центра. Желание рыжей.
В условленный час он тут как тут. Тепло, несмотря на ноябрь. Искусственный лед внизу, у подошвы небоскреба, где летом кафе, уже выложен, катающихся уйма, и туристов-зевак хватает – место стремное. Каток оторочен трепещущими на ветру флагами государств, будто парадом идущими на олимпийском стадионе, стволы и ветви деревьев мелкими лампочками усыпаны, красиво, как во время Рождества, подсвечены. Костя протискивается сквозь толпу, всматривается. Как в таком мельтешении незнакомку отыскать, даже и приметы имея? Пятнадцать, двадцать минут истекают – все без толку. Боковым зрением углядывает: откуда-то появляется высоченная девица в чем-то ярком, движется к малолюдному парапету напротив выхода из Рокфеллер-центра, встает посередине и закуривает. Он в этот момент обходит каток с правой стороны, если смотреть на высотное здание, девица его не замечает, он приближается к ней и, не дойдя четырех-пяти метров, громко произносит первое, что на язык попадается: