Джэксон и за это был благодарен. Действительно, если с Иллаем несчастье, то настоящую поддержку сможет оказать лишь Норисон. У антрепренера крепкие связи с полицией. В том, что Иллай попался и находится в руках блюстителей порядка, Сидней не сомневался. Иначе какое еще «несчастье» может с ним приключиться?
Днем он заказал телефонный разговор с Нью-Йорком. На переговорный пункт пришла Рита. Слышимость была отвратительной, все время перебивали. Из всего сказанного сестрой он понял, что Иллаю плохо и мама дежурит в больнице.
Телефонный разговор не успокоил, а еще больше растревожил Джэксона. Что могло случиться с Иллаем? Чем он заболел? Мелькнула мысль: а не отравился ли он каким-нибудь газом, как отец? Но эту страшную мысль Сидней отогнал. Нет, такого не должно случиться. Иллай осторожный и предусмотрительный.
Два дня до матча тянулись томительно медленно. Узнав, что Иллай в больнице, а не в полиции, Норисон сказал:
– Поезжай один. Потребуются деньги, телеграфируй.
Антрепренер скрыл от Сиднея содержание ответной депеши, которую он получил на свой запрос. В ней сообщалось, что с Иллаем Джэксоном произошел «несчастный» случай: его, активного красного, избили свободные граждане и патриоты Америки. Он в очень тяжелом состоянии доставлен в больницу.
Поезд отходил в десять сорок пять вечера, и для того, чтобы успеть на него, Сидней должен был кончить бой в первых раундах. Юркий венесуэлец, горбоносый и длиннорукий, честно выполняя договоренность с Норисоном лечь в девятом раунде, в первом боксировал, атаковал, ловко защищался, маневрировал и сковывал действия Джэксона, не давая ему развернуться. Сидней злился. Раунд кончился, а он так и не победил.
Каждая минута была дорога. Ведь следующий поезд пойдет лишь на рассвете! Едва ударил гонг, Джэксон, вскочив со своей табуретки, прыжками пересек весь ринг, обрушился на венесуэльца. Сидней понимал, что поступает нехорошо, нетактично, но судьба брата, чья жизнь находилась в опасности, была дороже всего.
Джэксон заставил противника принять ближний бой и так обработал ему корпус, что венесуэлец обмяк и потерял всякую охоту наступать. После третьего удара он по-настоящему свалился на брезент.
Едва судья кончил считать и поднял руку победителя, Джэксон устремился в раздевалку. Вырвавшись из цепких рук поклонников, он вскочил в автомобиль. А через полчаса уже находился в пульмановском вагоне и, покачиваясь в такт движению поезда, удалялся все дальше и дальше от Тихоокеанского побережья.
Он приехал в Нью-Йорк поздно почью и сразу, схватив первое попавшееся такси, поспешил в больницу. К Иллаю его не пустили. Из палаты на цыпочках вышла мать. Сидней не узнал ее. За несколько дней миссис Джэксон превратилась в старуху. Сидней обнял ее и сердцем слушал беззвучные рыдания.
– Бедный Иллай! – повторяла она. – Бедный Иллай…
Он утешал мать как мог. Потом разговаривал с хирургом. Розовощекий и жизнерадостный, тот казался моложе своих лет. Сидней смотрел на руки врача, обнаженные, как у мясника, до локтей, на поросшие рыжеватой шерстью толстые пальцы и думал о том, что в этих руках сейчас находится жизнь его брата. Хирург говорил о каких-то дорогостоящих препаратах и сложных операциях, но Сидней прервал его:
– Сколько будет стоить все?
Врач назвал огромную сумму: пятьсот долларов.
– Делайте все, что сочтете необходимым, – и Сидней тут же выписал чек на пятьсот долларов.
Врач удивился.
– Я не знал, что профсоюзы столь богаты!
– При чем тут профсоюзы! Я его брат, Сидней Джэксон, чемпион Соединенных Штатов по боксу в среднем весе, – с достоинством произнес Сидней. – Все расходы буду оплачивать я.
– Отлично! – воскликнул хирург и, извинившись, стал вызывать своих ассистентов и отдавать им распоряжения.
Джэксон, скрипнув зубами, удалился. Все делается только за доллары.
В тот же день он узнал от Мориса Рэнди печальную историю. Рабочие химических заводов миллионера Дюпона решили объявить всеобщую забастовку с требованием повысить заработную плату на полдоллара в день. Иллай вошел в объединенный забастовочный комитет. За ним следили. Дюпон создал на своих заводах внутреннюю полицию, нанял банду отчаянных головорезов и погромщиков из так называемого «Черного легиона». Те пронюхали о готовящейся забастовке и взяли на учет руководителей. Иллая они ненавидели больше других за смелость его речей и огромный авторитет среди рабочих.
На рождество состоялось под видом встречи Нового года заседание объединенного забастовочного комитета. Иллая подстерегли, когда он на рассвете возвращался домой. Он оказал сопротивление и этим еще больше озлобил нападавших. Его свалили, скрутили руки и потом били чем попало, топтали ногами…
В ту же ночь начались аресты и облавы. Схватили чуть не всех членов объединенного забастовочного комитета и вожаков заводских профсоюзных отделений. Среди арестованных находится и сын Рэнди, Жак. Забастовка сорвалась…
Сидней дал ему десять долларов и попросил организовать большую передачу для Жака.
– Тут не только сыну, а и на всех хватит, – сказал Рэнди. – Вот обрадуются парни, когда узнают, что это от тебя! Ты же не представляешь, Сид, как они тебя любят!
Джэксону захотелось сделать что-нибудь приятное и для Мориса Рэнди, старого товарища отца. Тут он вспомнил обещание владельца пивного бара.
– Помнишь, Рэнди, что говорил пивной туз тогда на вечере? – спросил Сидней.
– Еще бы не помнить! Божился, что ежедневно для нашего чемпиона будет наливать кружку лучшего пива!
– Я еще ни разу не был там и, видимо, не зайду. Сходи в бар и передай от моего имени, что я распорядился отдавать мою ежедневную кружку тебе.
– Что ты? Пивной туз взвоет!
– Ничего! Пусть выполняет обещание. Так и скажи: «Джэксон велел наливать кружку мне до тех пор, пока не сойдет с ринга и станет любить пиво». Ясно?
Рэнди задвигал белесыми бровями, и его морщинистое лицо расползлось в улыбке.
– Ну спасибо, Сидней! Уважил старика.
Иллаю делали одну операцию за другой, вливали кровь и вводили в организм различные препараты. Лучшие медицинские силы Бронкса начали отчаянную борьбу за его спасение, осторожно и умело раздувая еще тлевшие в нем искорки жизни, заставляя их разгораться, становиться ярче и увереннее, чтобы снова вспыхнуть сильным пламенем.
Через несколько дней, проведенных на грани жизни и смерти, он, наконец, пришел в себя. Положение больного по-прежнему оставалось критическим, однако возвращение сознания свидетельствовало, как уверяли медицинские светила, «о потенциальных возможностях человеческого организма, способного творить чудеса».
Миссис Джэксон, которая не отходила от постели сына и буквально не смыкала глаз, удалось уговорить прилечь отдохнуть. Она так изнемогла, что едва ее уложили, как она моментально уснула.
У постели Иллая остались Рита и Сидней. Рита хотя и была потрясена несчастьем брата, но не настолько, чтобы забыть о своих делах. Она шепотом сообщала Сиднею последние новости, восхищалась успехами Блайда, который блестяще окончил университет и поступил в специальное военное заведение, где готовят каких-то крупных специалистов по Индии и Средней Азии.
Сидней грустно смотрел на брата и думал о его судьбе. Иллай оказался не одинок. У него нашлись тысячи друзей. Рядом с его койкой в палате поставили стол, на нем грудой лежали письма, телеграммы и денежные переводы, посылки с фруктами, сыром, ветчиной. Рабочие химических заводов не только дюпоновской империи, а и других синдикатов и корпораций, от Нью-Йорка до Сан-Франциско, слали свои возмущения и соболезнования, требовали предать суду наемных бандитов. Рабочая Америка поднимала свой голос, выступала в защиту товарища. Волна митингов и летучих забастовок прокатилась по химическим предприятиям страны.
Братья встретились взглядами. В ввалившихся глазах Иллая Сидней не видел ни тени сожаления, раскаяния.
«Как дела, братишка?» – взглядом спрашивал Иллай, словно с ним ничего не случилось.
«Прекрасно! – отвечал также взглядом Сидней. – А твои как?»
«Пока неважно. Им удалось перехитрить нас». В глазах Иллая как бы прошло облако грусти. Потом облако удалилось, и серые глаза Иллая снова сверкали, как полированная сталь: «Мы еще повоюем! Нас не так легко сломать, братишка!»
«Верно, Иллай, еще повоюем! – говорил взгляд Сиднея. – Ты только крепись и набирайся сил. Сейчас самое главное для тебя – это подняться, подняться, во что бы то ни стало!»
«Ты прав, братишка. Сейчас главное – выстоять и подняться на ноги. Мы еще повоюем!»
Врачи настоятельно рекомендовали вывезти летом больного на юг.
– Хорошо бы в лесную местность. Хвойный сосновый воздух способствует укреплению легких и помогает им бороться с зачатками туберкулеза, – сказал профессор. – А после перенесения такой экзекуции его легкие настолько слабы, что от туберкулеза никто не гарантирует.
На семейном совете миссис Джэксон, Сидней и Рита единогласно решили, что ехать на лечение в санаторий дорого и невыгодно. Тем более что за один сезон окончательно поднять и укрепить здоровье Иллая не удастся. Ему требуется длительное лечение.
– Лучше к этим деньгам, которые потратим на санаторное лечение, добавим еще все наши сбережения и купим небольшую ферму, – сказала миссис Джэксон.
– Верно, мама! – Рита горячо поддерживала такое предложение. – Только чтобы не очень далеко от Нью-Йорка. Как ты считаешь, Сид?
Рита была в восторге: у них будет загородная вилла! Там можно проводить лето и приглашать знакомых. Это чудесно!
Сиднею тоже понравилась такая идея. Ферма лучше, чем санаторий. Он вспомнил ферму Норисона и подумал, что не плохо бы иметь собственную. В случае неудачи в любое время он сможет вернуться туда и пожить спокойно.
Однако осуществить эту идею оказалось не таким простым делом. Дешевых форм поблизости от Нью-Йорка не оказалось. Цены на небольшие земельные участки были баснословные. Сидней выписал кучу газет и целый вечер провел за изучением отделов реклам и объявлений,