– Даже не собираюсь. – Я приглушаю свет. – Она не так давно зашла в комнату. Он так быстро действует?
– Да, если нюхаешь. Не знаю, может, она приняла что-то до этого, еще на работе. А может…
– Какая разница, мне плевать.
И мне действительно, реально наплевать.
В этом тусклом свете наша комната выглядит еще грязнее и грустнее, чем обычно. В воздухе все еще стоял еле уловимый запах табачного дыма. Я сама успела пропитаться им насквозь, и запах дыма перемешался с запахом пота на моей одежде. До рассвета оставалась всего пара часов, а значит, совсем скоро нам нужно будет собираться в школу.
– Я в душ.
– Прямо сейчас? – вскидывает бровь Дикси.
– Ага.
Пакет с нашими вещами отправляется в ванную вместе со мной. Новый шампунь приятно пахнет кокосом, и я размазываю его по всему телу. Побрила ноги новым бритвенным станком. Втерев в волосы кондиционер, я стою под душем до тех пор, пока горячая вода не заканчивается. Потом я еще долго сижу на закрытом крышкой сиденье унитаза, пропитывая сывороткой мои секущиеся кончики. Как бы я ни старалась, я не могу забыть о том, что горка маленьких острых камушков внутри меня продолжает расти. Мои руки тяжелеют и падают, забитые ими до отказа.
Когда я возвращаюсь в комнату, Дикси лежит на спине, закрыв лицо рукой.
– Я не сплю, – зачем-то говорит она. – Я проверила маму. Без изменений.
Ее голос дрожит, а на кровати снова использованные салфетки.
– Мне плевать, – повторяю я.
Полотенце соскальзывает на пол, я начинаю собираться в школу. Руки и ноги двигаются медленно, неохотно.
– Никого не волнует, что с ней, кроме тебя, Дикси. Или что, чувствуешь себя виноватой?
Сестра садится в кровати и поднимает на меня красное, опухшее от слез лицо. Я замираю, залюбовавшись ее покрасневшими губами, влажными огромными глазами. Дикси Тру шли даже слезы.
– Она говорила, что оксикодин – всего лишь мелочи, Джем. У нее болело плечо после смены в баре, а времени идти ко врачу совсем не было. А она знает, что в школе можно раздобыть все что угодно. Она не умоляла меня, не выглядела… отчаявшейся. Ну, ты знаешь. Она казалась…
– Я же сказала, что мне плевать. Избавь меня от подробностей.
Она откидывается набок:
– Папа вел себя со мной как настоящий придурок.
– Не с тобой одной, Дикс.
Подхватив пакет с шампунем и прочей косметикой, я опускаюсь на пол рядом с кроватью.
– Я спрячу все под кровать, идет?
Теперь их место будет в коробке, когда-то битком забитой «Асьендой». Нагнувшись, я шарю рукой под кроватью, силясь ее нащупать, и мои руки вдруг натыкаются на что-то еще. Мне приходится лечь на пол, чтобы дотянуться. Немного попыхтев, я наконец-то вытаскиваю на свет странный коричневый продолговатый предмет. Мне требуется несколько секунд, чтобы узнать папин коричневый рюкзак.
Сон как рукой снимает. Приподняв рюкзак, я таращусь на сестру:
– Это ты его сюда положила?
Перекатившись по кровати, она свешивается с самого края, чтобы рассмотреть:
– Не-а.
– Ты видела, как он его прятал?
– Нет, ты что!
Сестра резко садится, на лице – смесь возмущения и растерянности. Она точно не врет.
– В таком случае когда он мог успеть зайти сюда? Когда я мыла посуду, а ты смотрела телик?
– Джем, я не знаю! Наверное.
Я рассматриваю потертую коричневую ткань, представляя, как отец влетает в нашу комнату и нервно оглядывается в поисках укромного местечка, где его рюкзак может остаться незамеченным. Мамины слова звенят в моей голове: «Он точно что-то задумал. Я уверена в этом». И скорее всего, это связано с наркотиками. Так вот в чем могут заключаться его новые большие планы! Он вполне мог закупить товар в Мексике или Техасе и привезти в Сиэтл с единственной целью – продать, и подороже. Просто еще один лихой поворот в полном хаосе, в который превратилась наша жизнь.
Я тянусь к молнии. Дикси оказывается рядом мгновенно и вырывает рюкзак из моих рук:
– Стой! Нам стоит позвонить отцу. Я наберу ему.
Всего на секунду я задумываюсь над тем, замешана ли она в этом. Особенно если учесть то, что она лично достает наркотики для мамы. Мозаика начинает постепенно складываться в моей голове, и начавшая проступать картина мне совершенно не нравится. Что, если отец собирается заставить ее продавать наркотики в школе? Может, именно поэтому его так волновало, может ли он довериться Дикси? Похож ли он на человека, который может провернуть такую сумасшедшую схему? Определенно.
Я пристально вглядываюсь в лицо сестры, но, к моему удивлению, она не отводит взгляд. Что, если она и вправду ничего не знает?
– Нет уж. Сначала мы его откроем. Если там наркотики, я вызываю полицию. После этого можешь звонить ему сколько угодно.
– Полицию? Джем, о чем ты? Мама до сих пор в отключке! Ты не представляешь, какие у меня будут проблемы, если они обо всем узнают!
Таких проблем я бы никому не пожелала, даже ей.
– Я просто хочу, чтобы отец ушел и больше не появлялся.
Что ж, это не совсем так. В глубине души я очень хочу, чтобы отец был рядом. Но чтобы при этом он был другим человеком.
Дикси обхватила сумку руками с таким рвением, будто сжимала ребенка:
– Но он ведь…
– Ладно, хорошо, – прерываю ее я, понимая, что Дикси вот-вот обрушит на меня целую лавину оправданий. – Набери его и спроси, что в рюкзаке. Думаешь, он такой замечательный? Так давай спроси. Спроси его, правда ли он устроил все это представление только для того, чтобы в нужный момент пробраться к нам и спрятать этот рюкзак.
Дикси молчит, прижав сумку к груди. Ее телефон валяется рядом на полу.
Нагнувшись, я беру его в руки.
– Или это сделаю я. Я сама все у него узнаю.
Рюкзак медленно сползает на пол. Посмотрев на меня пару секунд, Дикси протягивает его мне:
– Только открывай сама. Я не хочу, чтобы мне от него попало.
Наверное, все дело в том, что она и вправду младше меня. Именно это и заставляет ее искренне переживать, что о ней подумают. Четырнадцать, пусть и близкие к пятнадцати, и семнадцать лет разделяет обманчиво маленькая на первый взгляд пропасть. А может, дело в том, что отец всегда уделял ей намного больше внимания, чем мне. Отец из ее воспоминаний – совсем другой человек. И, в отличие от меня, ей все еще было что терять.
Застряв пару раз, молния открывается с протяжным скрипучим звуком. Открыв сумку, я заглядываю внутрь.
– Что там, Джем? – нетерпеливо ерзает на месте сестра.
Протянув руку, я раскрываю сумку пошире и замираю, пытаюсь хотя бы прикинуть, на сколько это тянет. Подняв взгляд на Дикси, я молча вытряхиваю на пол все содержимое рюкзака.
Широко раскрыв рот, она падает на колени и наклоняется:
– Черт подери! Офигеть.
10
Все мы играли в побег, когда были маленькими. Кто-то начинал свое приключение не выходя из дому, всего лишь притворяясь, как делали мы с Дикси. Кто-то мог сбежать на улицу, в парк или соседский дом, если соседи были порядочными, а район – благополучным. Но «Побег» – всего лишь игра, из которой со временем неизбежно вырастаешь. По мере взросления ты осознаешь, что твоя одежда очень даже неплохая, твои родители на самом деле тебя любят. И конец света не наступит, если ты не будешь лопать сладкое на ужин или делиться своими игрушками. Но среди нас есть и те, кто хочет убежать по-настоящему. И первое, что им нужно сделать, – тщательно взвесить свои шансы на выживание. Им нужен план, нужна чья-то помощь. Им нужны деньги.
– Как думаешь, сколько здесь? – тихо произносит сестра, не отрывая глаз от разлетевшихся по полу купюр.
Я видела такие груды денег только в фильмах, вот только в нашем случае тайник не был наполнен аккуратно сложенными, одна к одной, пачками новеньких чистеньких долларов. В папином рюкзаке царит полный хаос. Какие-то из купюр скреплены, какие-то валяются поодиночке, некоторые довольно сильно смялись. Бегло осмотрев кучу, я замечаю и десятки, и двадцатки. Среди них есть и пятаки, их больше всего. Все они валяются здесь, прямо под нашими ногами, словно груда мусора.
Подцепив одну из пачек, я одним движением переворачиваю стопку банкнот:
– А вот и двадцатки. – Нагнувшись, ворошу еще одну. – А это десятки.
Я и сама не замечаю, как горло сжимает невидимой рукой, а сердце начинает биться так, будто я пробежала кросс. Прямо здесь, на нашем полу, валяется космическая сумма. По закону случая мама должна прийти в себя именно сейчас и вломиться в нашу комнату. Либо это должен сделать отец, непонятно как раздобывший ключи от нашего дома. Не издав ни звука, я начинаю запихивать купюры обратно в рюкзак.
– Подожди, – одергивает меня Дикси, выхватив деньги из моих рук. – Я хочу пересчитать.
Я присаживаюсь на корточки и жду. Мысли путаются в моей голове, стремительно сменяя друг друга. Изо всех сил стараюсь себя успокоить, вспоминая дыхательную технику, которую советовал мне мистер Бергстром. Я заставляю себя думать медленно и спокойно. Что мы имеем? Огромную кучу денег прямо на полу нашей комнаты и отца, не придумавшего ничего лучше, чем спрятать это прямо под моей кроватью. Дикси все еще доверяет папе и готова в любую секунду позвонить ему и рассказать о нашей находке. Или настучать обо всем маме, которой она тоже доверяет.
А еще есть я. И одному Богу известно, что может сделать с этими деньгами такой человек, как я. Чтобы получить все это, мне достаточно сделать только одно: придумать, как заставить Дикси не говорить родителям о нашей находке.
– Ты вроде хотела позвонить папе, не так ли? – мягко спрашиваю я. – Зачем считать, если можно просто спросить у него.
Дикси отдергивает руки. Ее телефон лежит совсем рядом, на полу. Я с трудом подавляю импульс схватить его раньше нее, но это явно не принесет ничего хорошего.
– Или, – продолжаю я, – ты хочешь дождаться, пока проснется мама, и все ей рассказать? Она сказала, что сожжет все деньги отца, помнишь?
– Она бы не стала.