- Не печалься, - утешил его Дженнак. - Теперь ты служишь мне, а не Ширату, и найдется для тебя воздухолет побольше «Серентина». А одежда... Что одежда, Туап! У дареного пса не пересчитывают блох.
Чени тем временем пила горячее, закусывала медовыми лепешками и шепталась с девицей. Та с улыбкой что-то объясняла ей на смеси атлийского и россайнского, но, кажется, безуспешно - должно быть, вопрос был слишком сложный, улыбки не помогали, а слов не хватало. Наконец Чени повернулась к Дженнаку:
- Где мы, милый? Это ведь не гостевой хоган у взлетного поля? Я заметила, что тут большие здания, а вокруг лес... Может быть, тут усадьба местного вождя?
Дженнак, которого тоже мучило любопытство, принялся расспрашивать Венца и, слушая его объяснения, лишь удивленно поднимал брови. А кинну, прожившего три столетия, немногое могло удивить!
- Это место называется Эммелитовым Двором, — сказал он Чени, когда Венец замолк. - Строить принялись лет тридцать назад, в глубокой тайне, и теперь здесь целый городок. Есть укрепления и охрана, но главной защитой считается лес, непроезжие овраги, речки и болота на юге и западе. Живут здесь разные умельцы, люди знания, и не только одни росковиты. Есть Менгич, знаток металлов; этот росковит. Есть аталиец Прада, изобретатель какого-то нового способа связи. Есть Фалтаф, он из Норелга и занимается моторами для экипажей и боевых машин. Есть Гун Та из Китаны; он придумал прочное гибкое вещество, не похожее на древесину или сталь. И много, много других мудрецов... Венец говорит, что здесь их сотни.
- Разве такие люди не должны жить при храмах? - спросила Чени. - Они ведь аххали, хранители знания! Аххаль всегда живет в святилище, наставляет молодых и пишет книги. Когда я училась в Цолане...
- ... откуда я тебя украл, — улыбнувшись, напомнил Дженнак и с нежностью коснулся ее руки. - Послушай, чакчан: эти люди
не только учат и хранят, они умножают знания! И работают очень быстро, так как советуются друг с другом и могут собрать разные машины и приборы. Это, конечно, стоит недешево... Я спрошу у Ах-Хишари, кто придумал такое и сколько миллионов чейни уже вложили в этот Двор... Но представь: здесь не храм, не мастерская, а нечто другое, новый источник знания! И мудрые люди здесь не жрецы, а собранные вместе умельцы и знатоки искусств! Разве это не удивительно?
Он снова стал расспрашивать телохранителя, но Венец мог добавить лишь то, что деньги поступают от богатых росковитов, и что временами Двор, затерянный в лесах, служит убежищем для мятежников. Решив, что обязательно сюда вернется, Дженнак уселся рядом с Чени и отдал должное мясу и лепешкам.
Прошла, должно быть, половина кольца времени, и Венец, выглянув наружу, сообщил, что транспорт подан. Путники вышли на площадку, где горел одинокий фонарь, освещая причальные мачты и покинутый ими корабль. Рядом с ним находился экипаж, при виде которого глаза у Чени округлились, ас губ слетел изумленный вскрик:
- Во имя Шестерых! Это что такое?
- Да свершится их воля, - благочестиво ответил Венец. - Ты, хозяйка, видишь машину, в которой можно ездить по лесу и перебираться через овраги, болота и ручьи. Здесь нет дорог, и во Двор можно попасть лишь таким способом или по воздуху.
Экипаж походил на жука в прочном панцире. Шесть широких огромных колес высоко поднимали кабину, раскрашенную серыми и зелеными пятнами, передняя часть была застеклена, и сквозь прозрачные окна Дженнак разглядел водителя, одного из мужчин, встречавших воздухолет. Этот пятнистый жук являлся, вероятно, боевой машиной, но ствол метателя был незаметен, как и ракеты - то ли вооружение сняли, то ли оно скрывалось в корпусе. Внутри обнаружились металлические сиденья с ремнями, которые охватывали бедра, пояс и грудь. Застегнув их на каждом из путников, Венец тоже уселся и заметил:
- Будет трясти. Когда выедем к тракту, пересядем в обычный экипаж. Его уже выслали.
Включились фары, заурчал мотор. В его негромкой песне слышалась скрытая мощь, и Дженнак подумал, что, вероятно, эта машина может забраться на любой откос и проломить дорогу в джунглях. Экипаж неторопливо двинулся к воротам, мелькнула высокая, оплетенная проволокой стена, сторожевые башенки, столбы с проводами, затем распахнулись объятия ночного леса. Как и предупреждал Венец, тряска оказалась сильной, пассажиров бросало то вверх, то вниз, и ремни были совсем не лишними. Впереди, в неярком свете фар, скользили деревья и кусты, плескала под колесами вода бесчисленных ручьев, вставали крутые, заросшие лесом холмы, и тогда пятнистый «жук» начинал урчать погромче и упрямо лез по склону к вершине. Дважды они спускались в глубокие извилистые овраги и петляли по их дну, среди камней, омытых темными водами; однажды пересекли довольно глубокую реку - но водитель, очевидно, знал, где брод, и выше колес вода не поднялась. По словам Венца, широкие колеса следов не оставляли, маршрут выбирался всякий раз иной, и было этих маршрутов столько же, сколько листьев на березе.
Последний отрезок пути пришелся на болото, где тряска уже не мучила пассажиров. Под колесами чавкало, в окна плескало жидкой грязью, тут и там плясали факелы болотных газов, но двигатель работал почти бесшумно, и экипаж полз вперед с прежним неторопливым упорством. Вероятно, над ним потрудились Фалтаф из Норелга и другие умельцы Двора, понимавшие толк в машинах и моторах, в движении по холмитой местности и переправах через реки. Хорошо потрудились! - решил Дженнак, когда пятнистый экипаж резво перебрался через последние кочки, преодолел канаву и замер на обочине дороги.
Дорога была грунтовая, пыльная, с глубокими колеями, и явно не имевшая отношения к Тракту Вечерней Зари. Словом, убогая дорога, но ожидавшие здесь экипажи были роскошными - три светло-серых «рыси» с клеймом кобонских мастерских. В двух машинах - охранники, числом десяток, третья - для почетных гостей. Покинув забрызганного грязью «жука», они очутились на мягких подушках в кабине «рыси», и Венец, вздохнув с облегчением, заметил: Ну, хвала Семице! Теперь недолго, лорд. С рассветом будем в имении.
- В усадьбе? - переспросил Дженнак.
- Да. В загородном доме хозяина, у восточной заставы. Тихое место, и Надзирающих там нет. Бродили прежде, да все неудачно: кому ногу сломают, кому шею свернут. Теперь опасаются. Народ у Всевлада лихой!
Пятнистый «жук» сполз в канаву и исчез. Серебристые машины покатили по дороге - охрана впереди, охрана сзади. Небо чуть порозовело, но светать еще не начало, и лес с обеих сторон был темным, мрачным, загадочным. Непролазный лес, однако не такой, как в Сайберне: сосен меньше, дубов и кленов больше, иногда встречаются березы, тополя и заросли малинника. Спустя какое-то время лес отступил, открылись луг и поле, а за ними - селение: дома, сараи, загоны для скотины и малый храм с солнечным диском на шпиле - должно быть, посвященный Арсолану.
На востоке расплескались первые лучи зари. В машине стало посветлее, и теперь Дженнак мог различить лица спутников. Чени казалась утомленной, Венец был по-прежнему бодр, а Туап Шихе задремал, покачиваясь в такт движению. Блеснуло серебряное шитье на его богатой куртке, Чени прищурилась и сказала:
- Все мои одежды сгорели вместе с «Серентином». В чем я на людях покажусь? Здесь ведь, милый, не Сайберн, здесь столица!
- Столица, - подтвердил Дженнак. - И лавок в ней побольше, чем в Шанхо, Инкале и Долане вместе взятых. Отдохнешь, поедешь в город, в торговые дворы и портняжные мастерские. Писал Всевлад, что есть у него дочь... Вот она, чакчан, тобой и займется.
Звезды померкли. Экипаж, следуя за машиной охраны, свернул на другую дорогу, более широкую, покрытую брусчаткой. По обе ее стороны тянулись поля, и было слышно, как где-то голосят петухи и звенят колокольцы стада, бредущего к выгону.
- Кто такой Всевлад? - спросила Чени.
- Большой господин в Роскве, из семьи Ах-Хишари, ведущий род свой от сахемов Шочи-ту-ах-чилат и местных правителей, - пояснил Дженнак. - Они владеют столь многим, что ты утомилась бы, слушая, а я - перечисляя. К тому же Ах-Хишари - вождь Мятежного Очага, второй после Тура Чегича.
- Ты его когда-нибудь видел? Всевлада, а не Чегича?
Они говорили на арсоланском, и все же Дженнак, покосившись на Венца, покачал головой и усмехнулся.
- Как же я мог его видеть, чакчан? Я, как и ты, учился в Долане, потом недолго жил в Ханае и уехал оттуда на восток, в Сей- лу и Китану. Даже до Инкалы добрался, но в Роскве никогда не был. Однако мой отец Та-Кем — да будут милостивы к нему боги! - сюда наезжал, гостил в семье Ах-Хишари и наверняка видел Всевлада. Только было ему в те годы лет восемь или девять.
Чени поняла и, сощурив лукавые глаза, тихо шепнула:
- Значит, в Роскве ты не был... Удивительно! А я-то думала, что нет на свете места, где не осталось бы следов твоих сапог.
- Мир обширен, - отозвался Дженнак. - Он много больше, чем думает юная пчелка из садов Инкалы.
Рассвело. Дорога, соединившись с другим трактом, шла теперь вдоль насыпи одноколесника. Там, но широкому стальному рельсу, с грохотом мчался состав: головная моторная машина, а за нею - три вагона, сверкающих серебром, расписанных синими зигзагами. В хвосте был прицеплен еще один вагончик, кухонный; над ним дымилась труба.
- «Синяя молния» из Айрала, - сказал Венец, выглянув в окно. - Быстро идет! Но мы его обгоним.
Обогнали и свернули на выложенный гранитными плитами тракт, что говорило о богатстве владельца дороги. Она была обсажена цветущими каштанами и тянулась прямо, как древко копья. Миновали мост над быстрой речкой; по обе его стороны круглились бетонные колпаки с амбразурами и торчащими в них стволами скорострельных метателей. Несомненно, Всевлад Ах-Хишари заботился о безопасности своих владений и своего семейства - такие укрепления попались еще дважды, а затем начался парк, огражденный каменной стеной с прочными, сейчас распахнутыми воротами. Промелькнули конюшни и хозяйственные постройки, заросший плакучими ивами пруд и рядом - фамильное кладбище; дорога сузилась и запетляла среди кустов жасмина и буйно цветущей сирени. Затем потянулись шпалеры и клумбы с редкостными цветами, а дальше воздвигся дворец, огромное строение из мрамора, вполне достойное сагамора. Колонны, лестницы, стрельчатые окна, изящные портики на крыльях, круглые и квадратные башенки - все говорило о том, что здесь приложили руку эллинские мастера и что денег хозяева не пожалели. Дворец был новым - сорок лет назад, когда Дженнак гостил у отца Всевлада, здесь стояло скромное бревенчатой здание в россайнском стиле.