- А как считаешь ты сам?
- Я считаю, что нельзя поджарить мясо, не разложив костра. Что же до бритунцев и иберов... Это отборные бойцы, Тур, и они помнят, что изменивший клятве пойдет в Чак Мооль с хвостом скунса в зубах. Борк зря беспокоится.
- Хорошо, - молвил Чегич после недолгого раздумья. - Пусть твои воины прилетают в Роскву и пусть это будет сигналом к восстанию. От нас до Днапра недалеко... Если ты отдашь приказ сейчас, то ночью они будут здесь. А мы соберем городские отряды и подтянем дружинников из окрестных лесов - прежде всего, конницу Борка и Ах-Хишари.
При всем внешнем несходстве Чегич напомнил Дженнаку покойного брата Джиллора, великого воителя. Воля Джиллора была несгибаемой, решения - быстрыми, и его отряды, стоявшие сегодня под Хайаном, завтра могли поить коней на берегах Отца Вод. И хоть не писал Джиллор трактатов о налогах и хитростях правления, но владыкой был справедливым; в дни мира и в дни войны никто не мог упрекнуть его в жестокости или небрежении. И о другом еще думал Дженнак, о том, что править еще тяжелее, чем вести войну - ведь война отменяет многие законы, а мирное правление требует их соблюдать, не давая преимуществ сильным перед слабыми, не плодя обиженных и недовольных. Под силу ли это Чегичу? Воюющий подобен ягуару, но править людьми должен все же мудрый кецаль...
- Вы победите, ты и другие вожди Очага, - сказал Дженнак. - И что вы будете делать патом? Отдадите власть Протектору, как в Риканне? Найдете себе сагамора из достойной семьи? Или будет у вас совет богатых и знатных, как в Кейтабе, Тайонеле и Рениге? Будет ли ваше правление справедливым, как заповедали боги? Куда вы поведете свой народ?
Чегич прищурился, потер высокий лоб.
- Разве народ — стадо овец, чтобы вести его куда-то? Главное, чтобы у людей был стержень, нечто их объединяющее и такое же мощное, как земля и единый язык. Стержень у каждого племени свой: россайны изобретательны и предприимчивы, изломщики вольнолюбивы и склонны к переменам, китаны - мудрый и мирный народ, почитающий традиции, дейхолы добросердечны, но не терпят посягательств на свою свободу. Пусть каждое племя идет туда, куда направляют его природные склонности, а основное дело власти — не мешать. Выбор за людьми, и это их право.
- Верные слова, но ни один властитель с тобой не согласится, - возразил Дженнак. - Властитель мнит себя отцом народа, а всякий отец лучше знает, что хорошо для его детей, а что плохо.
- Спаси благой Тассилий от многознающих владык! - Чегич с такой силой сцепил пальцы, что костяшки побелели. - Спаси и сохрани! Мы не можем полагаться на кого-то одного, даже если бы пришел к нам отпрыск Великого Дома, не крыса Шират, а настоящий светлорожденный, пожелавший нами править. Пусть этот повелитель мудр и милосерд, но будет ли таким его наследник? Или наследник наследника? Сядет этот новый владыка на циновку власти, как говорят в Эйпонне, и станет источником страданий, горя и многих глупостей... И потому правителя надо выбирать всем миром и на недолгие годы, лет на восемь или десять. А после него пусть приходит другой достойный человек и правит, сколько отпущено законом. Это, светлый тар, будет справедливо. Если же выберут глупца и негодяя, кто виновен? Сами люди! И, помучившись, скажут они: какой народ, такой и правитель! Тоже справедливо!
- Планы твои необычны, - молвил Дженнак в некотором ошеломлении. - Известно, что в древности выбирали вождей, но не многолюдные народы, а небольшие племена или общины городов. В городах случалось по всякому, а вожди племен правили всю жизнь и старались передать власть своим потомкам. Ты же предлагаешь другое, совсем новое... - Он покачал головой. - Такое, чего на свете еще не было... Поистине, ты человек великого ума! Чен Трехглазый, как зовут тебя дейхолы и китары!
Лицо Чегича расплылось в улыбке, глазки-щелочки лукаво блеснули.
Он наклонился к Дженнаку и тихо прошептал:
- Открою тебе одну тайну, мой лорд... Я в самом деле Тур Чегич, сын Влаха Чегича, и в последние годы меня прозвали Ченом Трехглазым... Но Чен - не я! Готов поклясться чем угодно! Благоволением Тассилия, или веслом и парусом, как говорят кейтабцы, или рогами Хардара, как клянутся сеннамиты! Чен Трехглазый - это не я!
Этот человек - кладезь загадок и тайн, подумалось Дженнаку. Чени сказала бы, что он - бальзам из горных трав: отхлебнешь, взбодришься, но что намешано, не каждый целитель разберет. Возможно, его речи - шутка?
Он спросил об этом у Чегича, но тот, взглянув на суточный диск, покачал головой.
- Я не шучу, тар Джакарра, и не прошу верить мне на слово. Сам увидишь... а точнее, услышишь сегодня вечером, в должный срок. Пока же давай составим послания: ты - к своим на- комам, я - к своим. Составим и доверим их Бесшумным Барабанам... Это дело серьезное и потребует времени.
- Только не от меня, - заметил Дженнак. - У меня есть помощники, накомы над накомами - те, что сидят на сундуках с деньгами. Одному из них я должен передать условный сигнал и приказ насчет отправки в Роскву воинов. Это все.
- Прекрасная организация, - молвил Тур Чегич. - А вот мне предстоят серьезные хлопоты. Предводители моих отрядов, не говоря уж о Тереволде, Борке и остальных, должны знать, что вождь их уважает й шлет им личное послание. Только так и не иначе! - Он ухмыльнулся и встал. - Сейчас я покину тебя, ло Джакарра. Встретимся через два всплеска после дневной трапезы.
- Все в руках Шестерых, - сказал Дженнак по привычке.
- Да свершится их воля! - откликнулся Чегич и вышел.
Утро миновало, солнце уже поднялось в зенит. Явился Нево,
верный проводник, и предложил наведаться к Фалтафу или Менгичу, но Дженнак сделал жест отрицания. Осмотр Эммели- тового Двора был бесспорно полезным и любопытным занятием, но его мысли уже обратились к другому; время мира миновало, и этот день, День Ясеня Месяца Света, нес с собой пламя войны. Поэтому Дженнак велел молодому Ах-Хишари вести его на станцию Бесшумных Барабанов, где обнаружились две девушки-связистки, Белянка и Трава. Продиктовав несколько слов и чисел, улетевших в Ханай, он дождался подтверждения, постоял у окна, всматриваясь в небо и представляя, как его сигнал мчится из Ханая в города Риканны, а оттуда - к накомам, акдамам и батабам, на корабли и воздушные суда, к предводителям конницы и пехоты, к обозам с ракетами и метателями, к умельцам, что должны навести переправы через Днапр и проложить дороги среди северных болот. Тьма Чак Мооль разошлась, и на мгновение Дженнак увидел десятки картин, словно наложенных друг на друга; бегущих к воздухолетам иберов и бритунцев; всадников, боевые машины и колонны пехоты, покидающие лагеря; огромные повозки с грудами еще ненадутых понтонов, горючим, боеприпасами и воинским скарбом; крыланы, взмывающие в небеса; флотилию броненосцев, что двигались К берегу, хищно вытянув стволы; суроволицего Вальхара, накома из Бритайи - тот стоял в окружении батабов, адъютантов и посыльных, сунув ладони за широкий пояс.
Видения мелькнули и исчезли, за окном снова шумел лес, в небе плыли полупрозрачные легкие облака. Мирное зрелище... Завтра, подумал Дженнак, мир сохранится только в дремучих россайнских лесах.
Он повернулся к девушкам и сказал: Свяжитесь с усадьбой господина Ах-Хишари и с его дворцом в столице. Я хочу знать, где тари Айчени, моя жена.
Белянка принялась отбивать сообщение, нажимая на клавиши, затем застрекотало приемное устройство и из его щели поползла лента с черными значками. Трава подхватила ее и прочитала текст, беззвучно шевеля губами.
- Твоя супруга в Роскве, ло Джакарра. Гуляет с молодой хозяйкой Светозарой по Торговому Двору, - улыбнувшись, промолвила связистка. Потом добавила: - Сообщают, что под надежной охраной. С нею человек по имени Туап Шихе и Венец со своими людьми. Вечером они вернутся в поместье.
- Хорошо. Вечером и особенно завтраженщины должны быть в безопасном месте. Передайте это господину Ах-Хишари.
Перекусив вместе с Нево в гостевом хогане, Дженнак поглядел на суточный диск, убедился, что время еще есть, и стал расспрашивать юного Ах-Хишари про Чегича: давно ли и по какому поводу прозвали его Ченом Трехглазым. Нево объяснил, что эта кличка пошла от китанов, живших в Роскве в особой слободе и занимавших изготовлением сливового вина, посуды и бумаги. Ничего нового в том не было - Дженнак знал, что Чен - китайское имя, а Чен Трехглазый - древний китайский бог, такой же мудрец и провидец, как Мейтасса.
Вскоре явился посланец от Чегича и повел Дженнака к знакомому зданию с шестами на крыше, к тому, где находилась мастерская Лиго Прады. Они поднялись на третий этаж, к распределительным щитам, мигавшим яркими огоньками. Кроме Прады и Чегича здесь никого не было; вождь россайнов стоял у пары раструбов, обтянутых белой и черной тканью, умелец возился с рычагами, что-то настраивал, поглядывая на шкалы приборов. Наконец, довольно хмыкнув, он поклонился Джен- наку и Чегичу, сказал, что все в порядке, и вышел.
- Вчера я был здесь и беседовал с Прадой, - произнес Дженнак. - Чудесное изобретение! Сейчас для этих приемников и передатчиков нужен большой зал, но когда-нибудь их заменят устройства в четверть локтя и весом не больше, чем земляной плод Люди смогут носить их с собой и говорить друг с другом в любое время... Представляешь, вождь!
- Когда-нибудь, - откликнулся Чегич. - Но пока время связи нам не подвластно. Беседы на далеком расстоянии ведутся с десятого по одиннадцатый всплеск. Мы будем говорить в белый матерчатый конус, - он показал на раструб, — а речь нашего друга услышим из черного. Мыс ним общаемся на арсо- ланском, и мне пришлось выучить этот язык. Но ты, кажется, владеешь им свободно?
- С детства, - подтвердил Дженнак. - Я ведь родился в Ханае, в Атали, а это, с эпохи Джемина Строителя, арсоланский протекторат. - Помолчав мгновение, он добавил: - Было сказано Прадой, что в Эйпонне тоже изобрели связь без проводов и сделали это не аситы. Я полагаю, арсоланцы, раз мы будем говорить на их языке?