Она задумалась ненадолго. Всего на одну минуту её лицо изменилось. Проступили легкие, едва заметные морщинки между бровями, появилась горькая складка в уголках губ. С красивого лица, черты которого на миг превратились в маску, смотрели на меня с оттенком усталой обреченности глаза сорокалетней женщины.
Один миг и наваждение исчезло. Ли снова стала Ли. Яркой и, пожалуй, слегка самоуверенной красавицей. Она говорила вполне доброжелательным тоном:
— Знаешь, Дженни, будет лучше, если вы с Брэйди сами во всем разберетесь. Я могу сказать тебе только то, что касается меня. Так что поверь уж мне на слово — мы не встречаемся.
Последняя фраза повисла в воздухе. Я вдыхала его, захватывая эти слова, и их смысл впитывался в кровь вместе с кислородом. Можно было закрыть глаза и почувствовать, как терпкий вкус трех коротеньких слов разносится по кровотокам.
«Мы не встречаемся».
Они не встречаются.
Поверить бы. Слишком долго я думала по-другому, и теперь принять это было нелегко. Страшно. Обрести надежду и потом потерять ее гораздо больнее, чем не надеяться вовсе. Лучше подождать, пусть все идет, как идет и посмотрим, что будет.
Ли прервала молчание:
— Ну, ладно. Поехали что ли? У нас куча дел.
Громкий рев двигателя разорвал тишину, заглушил шепот леса, доносившийся из приоткрытых окон, и машина тронулась в сторону Форкса.
Вот так славно мы поговорили вчера с подружкой моего брата. Вернее не совсем с подружкой. Эмм… Выходит, не с подружкой вообще.
Поначалу из всего разговора я только и вспоминала одну единственную фразу — «Мы не встречаемся». Уже позже, когда первая эйфория, вызванная этой новостью, схлынула, стали припоминаться и другие высказывания Ли. Например, её слова «бедный парень», сказанные явно о Брэйди, или эта фраза: «Я так и знала, что тут какая-то ерунда». Только сначала они кажутся брошенными невпопад. На самом деле смысл был. И чем больше я размышляла над этим, тем больше приходила к выводу, что смысл был только в том случае, если бы и сам Брэйди испытывал ко мне что-то помимо жалости и снисходительной доброжелательности. Что-то теплое и нежное. Что-то похожее на любовь. Становилось понятно, почему его огорчает моя отстраненность и попытки избегать общения с ним.
Если бы только это было правдой.
Я металась в постели. Приливы жаркой всепоглощающей надежды сменялись холодной отрезвляющей рассудительностью. Чтобы не сойти с ума от этого «контрастного душа», я принялась за уборку. Было достаточно сложно внятно объяснить маме с какого перепуга в невозможную для меня рань, вдруг возник ниоткуда этот неожиданный приступ рвения в наведении чистоты. Я отмахнулась от неё советом не искать корень зла там, где его нет, а пользоваться моментом. Привычная механическая работа сделала свое дело — отвлекла от опасных мыслей и помогла навести порядок в доме. Но главное, что за всей этой суетой время пролетело незаметно и пора было собираться на пикник.
Когда в назначенный час я спускалась по лестнице в гостиную, Брэйди уже был там. Оглядев мою экипировку, он улыбнулся. Мы были одеты практически одинаково: простые джинсы, рубашки в клеточку, теплые свитеры (у меня синий, у Брэйди чёрный), теплые носки. В дверях кухни появился Вихо. Он скрестил руки на груди и прислонился плечом к дверному косяку. Глядя, как мы обуваем ботинки и рассовываем по карманам вязаные шапки и перчатки, отец Брэйди сказал:
— Не хочу быть нудным, сын, но надеюсь, ты понимаешь, что Дженни должна вернуться не поздно.
Я начала медленно, но верно заливаться краской под внимательным взглядом старшего Гордона, как будто у меня в голове была тысяча планов как прошататься на улице до утра и весело провести время. Однако смутить Брэйди у Вихо не получилось.
— Не беспокойся, пап. Все будет в порядке.
Вся развеселая тусовка началась еще засветло. Всю дорогу к пляжу, на котором все и должно было происходить, я молчала, испытывая жесточайшее чувство неловкости. Даже просто посмотреть Брэйди в лицо смелости не хватило. Приходилось только догадываться, что из нашей беседы с Ли известно ему и как он к этому относится. Хорошо, что идти было недалеко, а когда мы добрались до места, стало и вовсе не до того. Нас радостно приветствовали и подходили знакомиться, тащили к костру, забрасывали вопросами, предлагали еду и опять спрашивали о чем-то. В первую минуту я даже растерялась от шума и круговерти лиц, но потом пообвыклась и стала различать людей и то, что они говорят. Наконец все расселись вокруг ярко пылающего костра на бревнах, складных стульчиках или просто на куртках, брошенных прямо на песок. Имена многих я уже запомнила. Здесь были Алекс, Рик, Питер и Джастин. Ребята, которых я часто видела у соседнего дома. Джаред со своей женой Ким. Их было сложно с кем-то перепутать потому, что среди молодых ребят эта пара была единственной, возраст которых подходил примерно к сорока годам. Имена самых молодых и вертлявых мальчишек не отложились в памяти совсем, а вот как зовут старого седого как лунь индейца я запомнила без труда. Билли Блэк. Отец того парня, фотографию которого я видела в машине Ли. Он был старым, но не дряхлым. Седые длинные волосы обрамляли лицо, изборожденное глубокими морщинами, из-за которых его красновато-коричневая кожа приобретала невероятное сходство с темной древесной корой. Но глаза старика были неожиданно ясными, живыми, черными, как жуки. Ему Брэйди представил меня в первую очередь. Компания собралась довольно большая, и парней было гораздо больше, чем девчонок. Собственно, кроме Ким нас было всего трое: Ли, я и Клэр, которую мне представили как девушку Квила. Того самого парня, который пригнал мою машину. Клэр радостно улыбалась мне, собственнически опершись на Квила, этаким небрежным жестом, словно это был простой пуфик, и спрашивала:
— Дженни, как тебе понравилась твоя комната? Это я выбирала обои.
Опешив от такого заявления, я оглянулась на Брэйди, но он только хмыкал и продолжал насаживать на прутики хлеб и сосиски. Приходилось отдуваться самой:
— Отличная комната. Спасибо.
— Я так и знала, что тебе понравится. — Верещала довольная донельзя Клэр. Но я почти не слышала ее. Интереснее было попробовать разобрать о чем тихо говорят за мой спиной Брэйди и Квил. Сделав вид, что слушаю щебетание Клэр о том, как удачно она наткнулась на недорогие жалюзи «как раз такого оттенка как надо», я внимательно следила за другой беседой:
Б: «Ты слышал его этой ночью?».
К: «Нет. Он давно не превращался. А как ты?».
Б: «Все нормально. Есть сведения, что сейчас он в Хоквиаме».
К: «Ага. Значит, соваться сюда он больше не рискует».
Б: «Сюда и к Мако ему дорога закрыта».
К: «Ты говоришь — он в Хоквиаме, а там рядом резервация…»
Б: «Да знаю я. Но там сложнее. У них своя власть».
К: «Вот черт. У Клэр там кузина живет»…
О чем шла речь, понять было совершенно невозможно.
— Дженни. — Клэр тянула меня за рукав. — Дженни ты чего задумалась? Как считаешь, может стоило и занавески купить в тон?
Пришлось отвлечься и ответить радостно чирикающей Клэр:
— Нет, что ты. Все отлично. Если бы еще и занавески были розовые, это точно был бы перебор.
Ли, сидящая через одного человека от Клэр слышала наш разговор и сидела, закусив губу, сдерживая ехидную ухмылочку, которая нет, нет, да и расплывалась у нее на лице.
— Я пыталась её остановить, Дженн. Честно. — Сказала Ли и Клэр накинулась на нее с возражениями. Самое время было послушать тихий разговор парней, но они уже перестали шептаться и каждый занимался своим делом. Квил принялся успокаивать споривших Ли и Клэр, а Брэйди сидел, протянув к огню прутики с едой.
Алекс достал гитару и тихонько напевал, аккомпанируя сам себе. Кто-то из ребят спорил о том, какая команда победит в бейсбольном матче, который будет проходить в следующую субботу. Джастин и Рик перешептывались, склонившись друг к другу головами и время от времени раздавался их громовой хохот. Меня расспрашивали о том, как проходят такие пикники в России. И бывают ли они там вообще. Я рассказывала, как мы обычно выезжаем на природу и жарим шашлык. Чем не вечеринка у костра?
Еда уничтожалась с ужасающей скоростью. Пакеты, полные пустых баночек из-под колы выстраивались в стороне один за одним. Уже давно стемнело. Я наелась так, что клонило в сон. От костра исходило живительное тепло, но с моря дул холодный ветер и чтобы спрятаться от него я потихоньку придвинулась поближе к Брэйди. Рядом с ним было теплее и можно было положить голову на плечо и на минутку закрыть глаза.
Горячие пальцы скользнули по щеке.
— Дженн. Пропустишь самое интересное. — Шептал мне на ухо голос Брэйди. Я с трудом разлепила глаза и огляделась. Костер догорал. Угли, оставшиеся от сгоревших поленьев, переливались малиновым перламутром. Парни и девушки, сидящие в круге света стали непривычно серьезными. Не было больше веселого гама. Даже разговоры стихли.
Брэйди крепко прижимал меня к себе одной рукой, защищая от ветра, а другой осторожно гладил по щеке. Я, оказывается, так и уснула у него на плече.
Голос старого индейца нарушил тишину. Он начал свой неторопливый рассказ:
«С сотворения мира в этих краях есть лес, море и серые скалы. Они такие, какими сделал их Вакан Танка — Верховный Дух этих мест. И племя квилетов живет здесь с незапамятных времен. Этот рассказ не о том, как научились наши предки превращаться в волков, чтобы защищать свое племя от Белых. Он не о том, что во всех последующих поколениях появлялись люди, которые получали возможность перевоплощаться, если рядом появлялся наш исконный враг. Не о том, что люди-волки наделены от природы огромной физической силой, способностью быстро заживлять свои раны. И уж конечно не о бессмертии оборотней пойдет сейчас речь потому, что это бессмертие мнимое. Потому, что, получив от природы в подарок возможность не стареть, пока человек-волк превращается из одной ипостаси в другую, мы получили так же некое ограничение этой способности. Верховный Дух Вакан Танка решил напомнить нашему народу, что все преимущества, которые получили оборотни: сила, регенерация, бессмертие, не есть подарки богов, а лишь оружие, данное для борьбы с врагом. И чтобы мы не забывали об этом, послал нам дар — Запечатление. Мы называем его Импринтинг.