Все время, связанное с переездом, Дженни была душой процесса, хотя, как уже было сказано, и несколько печальной. Она предпочитала лично заниматься собственными вещами, и ее можно было видеть там и тут вместе с помогавшей ей шведкой, миссис Ольсен, которую стали призывать в подобных случаях еще с тех пор, когда у нее жила Веста.
– На твоем месте я бы не тратил на это столько времени, – поделился своим мудрым советом Лестер, но Дженни лишь улыбнулась в ответ.
– Мне нравится этим заниматься, Лестер. Я люблю, когда есть занятие.
– Ты хозяйка, тебе видней, – все, что он нашелся ответить.
Совсем скоро все было налажено, и Дженни, с позволения Лестера, написала отцу и пригласила его приехать. Она не упомянула свадьбу, оставив место для догадок, поскольку понимала, что переезд в большой дом явно подразумевает устойчивость семейного положения. Зато подробно расписала живописную местность, размеры участка и все прочее.
«Здесь так замечательно, – добавила она в конце. – Тебе должно тут понравиться, папа. Веста с нами, она каждый день ходит в школу. Отчего бы тебе не переехать к нам? Это куда лучше, чем жить на фабрике. Я так хочу, чтобы ты приехал».
Герхардт придирчиво изучил пришедшее письмо. Правда ли все это? Разве они переехали бы в большой дом, не будучи связаны прочными узами? В конце концов, время в подобных случаях лучший свидетель, а они довольно долго вместе. Может статься, он ошибался? Что ж, правда оно или нет, жениться им давно уже следовало – а вот надо ли ему ехать? Он уже так долго живет один – не пора ли перебраться к ней в Чикаго? Звучало привлекательно, но он отчего-то решил не ехать. Если сразу же согласиться, это будет выглядеть, словно он ее за все простил. И однако кто из его детей предложил подобным образом облегчить его участь? Только Дженни. Ее предложение дышало истинной любовью, это он видел.
Когда Герхардт написал, что не приедет, она искренне опечалилась. «Отчего папа так себя ведет? – думала она. – Такое хорошее предложение, но он отказывается. А мог бы быть тут так счастлив». Обсудив все с Лестером, она решила, что спустя какое-то время съездит с ним повидаться. Лестер полагал, что она сможет его уговорить. В конечном итоге, с его согласия, она отправилась в Кливленд и отыскала там фабрику – огромное мебельное производство в одном из беднейших районов города. В конторе она справилась об отце. Клерк в конце концов нашел в списках его имя как сторожа, все это время искоса поглядывая на нее и прикидывая, кто она такая. Ведь не родственница же? Слишком уж хорошо одета. Но он все же отправил ее к отдаленному складу, сказав, что там кто угодно сможет позвать для нее Герхардта. На складе грузчик вскарабкался на самый верх, в каморку отца, и передал, что его хочет видеть какая-то дама. Он выбрался из своей убогой койки и медленно спустился вниз, недоумевая, кто бы это мог быть. Когда Дженни увидела, как он выходит из темного дверного проема – пыльная мешковатая одежда, седые волосы, кустистые брови, – ее пронизала острая жалость. «Бедный папа!» Он подошел к ней, слегка смягчив вопросительный взгляд, поскольку почувствовал, что ее привела сюда любовь.
– Что ты тут делаешь? – спросил он с осторожностью.
– Папа, я хочу, чтобы ты уехал со мной, – с искренней мольбой ответила она. – Нельзя тебе здесь оставаться. Мне сама мысль невыносима.
– И ты только поэтому приехала? – озадаченно уточнил он.
– Да. А ты бы на моем месте не приехал? Сколько можно так жить?
– У меня тут кровать хорошая, – объяснил он, словно извиняясь за свой внешний вид.
– Верю, – сказала она, – но у нас теперь такой замечательный дом, и Веста с нами. Отчего ты не хочешь ехать? Лестер тоже тебя зовет.
– Скажи мне только одно, – потребовал он. – Ты замужем?
– Да, – солгала она от безнадежности. – И уже давно. – Она едва могла выдержать его взгляд, но старалась изо всех сил, и вышло так, что Герхардт ей поверил. – Когда приедешь, сам спроси у Лестера, – добавила она.
– Что ж, – отозвался он, – давно было пора.
На это она не ответила, но призыв ее, похоже, сработал.
– Поехали со мной, папа, – взмолилась Дженни еще раз.
Герхардт в свойственной ему манере всплеснул руками. Происходящее тронуло его до глубины души.
– Хорошо, я поеду, – сказал он, отворачиваясь, но плечи его выдали. Она поняла, что он плачет.
– Поедем сейчас, папа?
Вместо ответа он направился внутрь темного склада, чтобы собрать вещи.
Глава XXXVI
С приездом Герхардта дела в отношении Лестера, Дженни и их дома достигли значительного прогресса. Должным образом обустроившись, Герхардт, пусть и довольно изможденный старик, немедленно озаботился задачами, до которых, как он инстинктивно чувствовал, имел касательство. Он взял на себя двор и печь, возмущенный тем, что какой-то чужак будет получать за это приличные деньги, пока он сам бездельничает. Он объявил Дженни, что деревья в ужасном состоянии. Если Лестер купит ему садовый нож и пилу, к весне он приведет их в порядок. Немцы, в отличие от безалаберных американцев, знают, как о них заботиться. Следом он потребовал инструменты и гвозди, и вскоре все шкафы и полки пришли в идеальный порядок. В двух милях от дома нашлась лютеранская церковь, и Герхардт объявил, что она куда лучше кливлендской. Пастор, разумеется, был святым посланником небес. Веста должна регулярно посещать церковь вместе с ним, тут вопросов не допускалось, и он с неудовольствием отнесся к тому, что сама Дженни ходить отказывалась. Часть вины за это он возлагал на Лестера – несчастного язычника, не приобщенного к религии и готового по воскресеньям валяться в постели. Что до Дженни – ее пренебрежение церковью рано или поздно до добра не доведет.
Дженни и Лестер привыкли к новому распорядку жизни, весьма наслаждаясь окружающей атмосферой. Для него это означало жить на более широкую ногу и, соответственно, подходило ему больше, чем прежние условия, хотя в известном смысле подразумевало дополнительные сложности и риски. Для нее – возможность утвердиться в своих претензиях на замужество, поскольку укрепляло их любовь друг к другу и позволяло ей более открыто исполнять роль супруги, пусть и не вполне законной. Она, однако, не предвидела всех затруднений, связанных с переменой атмосферы. До сих пор Лестер представлял ее всем как «мисс Герхардт» и особо не выставлял напоказ, но теперь, поселившись в доме у всех на виду, где он был вынужден признавать ее в качестве жены по крайней мере перед соседями, он чувствовал себя странновато и озадаченно. В Норт-сайде Дженни было несложно избегать соседей и ничего им не рассказывать. Здесь же, где все было куда солидней и основательней, ближайшие соседи считали себя обязанными наносить визиты, и ей нужно было играть роль опытной хозяйки. Они с Лестером обсудили ситуацию. Соседи обязательно заглянут и попытаются завязать дружбу, Лестер и Дженни понимали, что этого не избежать. Он сказал, что пусть их лучше считают мужем и женой, поскольку это необходимо. Визитеров ей следовало принимать со всей вежливостью, угощать, если не откажутся, чаем и описывать им, если придется, свою прошлую жизнь так, как она посчитает нужным, – но история всякий раз должна быть одна и та же. Весту нужно было представлять ее дочерью от первого брака – ее муж, мистер Стовер (девичья фамилия ее матери), скончался сразу после рождения ребенка. Лестер был, само собой, приемным отцом. Следовало также признать, что они какое-то время жили в Норт-сайде. Гайд-парк был на таком отдалении от роскошного центра Чикаго, что Лестер не слишком опасался повстречать здесь много знакомых. Он объяснил ей, как следует развлекать визитеров, и к моменту прибытия первой гостьи Дженни была вполне готова ее принять, уверенная, что действует в пределах желаний Лестера и ко благу для себя и всех остальных.
Не прошло и недели с момента переезда, как вышеупомянутая гостья явилась к ним в лице миссис Джейкоб Стендаль – женщины весьма видного положения в округе, которая, заметив, что дом выглядит невероятно респектабельно с точки зрения атмосферы и тонкого вкуса, решила заглянуть. От Дженни она жила в пяти домах – каждый из которых был расположен на обширном участке, – и заехала к ней в коляске, возвращаясь из дневной поездки по магазинам.
– Миссис Кейн дома? – спросила она Жанетту, новую служанку, нанятую Дженни.
Девушка, увидев коляску, открыла дверь пошире.
– Да, мадам. Позвольте вашу карточку?
Визитка была вручена и передана Дженни, которая с любопытством в нее вгляделась.
Когда она спустилась вниз, в прихожую, откуда можно было попасть в зал для приемов, миссис Стендаль, высокая брюнетка самого любознательного вида, сердечно ее приветствовала.
– Я решила, что могу позволить себе это вторжение, – начала она весьма уверенно. – Я одна из ваших соседей, живу на противоположной стороне улицы в нескольких участках отсюда. Быть может, вы видели – дом с белокаменными столбами ворот?
– Конечно же, – отозвалась Дженни, – я прекрасно его знаю. Мы с мистером Кейном пришли от него в восхищение в первый же день.
– Разумеется, я слышала о вашем муже. Мой супруг связан со стрелочным производством Уилкса.
Дженни вежливо кивнула. По тону миссис Стендаль ей было ясно, что речь о важной и прибыльной компании.
– Мы уже довольно давно здесь поселились и просто обожаем наш район. Представляю себе, каково вам сейчас оказаться в совершенно незнакомой части города. Надеюсь, вы сможете найти время и как-нибудь после обеда ко мне заглянуть. Буду весьма рада вас видеть. Обычно я принимаю гостей по четвергам.
– Обязательно постараюсь, – ответила Дженни, слегка волнуясь, поскольку очень старалась не допустить ошибки. Она знала, что это одна из светских тягот, к которым придется привыкать. – Заглянуть к нам было очень мило с вашей стороны. Мистер Кейн, как правило, очень занят, но когда он дома, то будет, я уверена, очень рад познакомиться с вами и вашим супругом.
– Вам обоим нужно непременно заехать к нам как-нибудь вечером, – откликнулась миссис Стендаль. – Мы ведем очень тихую жизнь. Мой муж не особенно любит шумные сборища. Но с соседями мы дружим.