— Привет, — ответила я, осторожно шагнув к ней навстречу, — я тебе кое-что принесла.
Повозившись с застёжкой рюкзака и чувствуя себя более неуклюжей, чем когда-либо в своей жизни, спустя, кажется, почти целый час, я наконец смогла вытащить совершенно новую тетрадь.
— Восьмой том, — предложила я, — если захочешь.
Она судорожно вздохнула, когда я положила тетрадь на стол рядом с кроватью, но не произнесла ни слова.
— Ты… эм… как ты себя чувствуешь? — спросила я.
— Побитой, — ответила Дженнифер.
— Прости.
— Когда вы сказали, что хотите вернуть меня на Землю, я и не думала, что это будет настолько буквально.
Её шутка вызвала у меня невольный смешок, из-за которого я сразу же почувствовала себя неловко, потому что не была уверена, можно ли мне уже смеяться.
Но уголки её губ тоже слегка приподнялись.
— Местный новостной канал хочет взять у меня интервью.
Я кивнула.
— Они обращались к Кэт, Ингрид и даже ко мне, но мы ответили, что сначала им надо поговорить с тобой. Это ведь твоя история.
— Верно, — какое-то время она обдумывала мои слова. — Но это и твоя история тоже.
Я не думала об этом в таком ключе, меня удивило, что она так решила.
— И я в роли плохого парня? — уточнила я. — Причина, по которой ты сбежала?
— Не приписывай себе так много заслуг, — она улыбнулась, я улыбнулась в ответ, и это было приятно. Потом она снова стала серьёзной: — Как одна из причин — да. Но не единственная. Я хотела кое-что доказать. Я хотела найти ответ. Настоящий ответ — там, наверху.
— Не знаю, есть ли он там, — я вздохнула. — Но, может быть, он есть здесь, на Земле. В нас самих.
Она посмотрела на меня и снова рассмеялась.
— Как дёшево, Мэллори. Ты всегда была склонна к таким пафосным фразочкам?
Никогда так не считала, но, может, это не так уж и плохо.
— Может быть.
— Кэт и Ингрид рассказали мне, что вы делали, пока меня не было. Как вы все искали меня, — продолжила Дженнифер. — И я не знаю, можно ли исправить то, что произошло в том туалете, но… спасибо тебе. За то, что нашла меня.
— Спасибо тебе, — я покачала головой. — Ты научила меня верить.
Она резко отвела взгляд, её переполняло слишком много эмоций, чтобы говорить.
— Я так испугалась, когда ты упала, — выпалила я, — Я не знала, уцелеешь ли ты.
— И я порядком удивилась, что в итоге я уцелела, — прошептала она, — Мы были так высоко, и эта вспышка молнии, и я… Это было словно… я почувствовала…, — она неуверенно замолчала.
Я не знала, это ли она собиралась сказать, но, подавшись вперёд, тихо призналась:
— Мне показалось, что ты пар´ишь.
Её глаза широко распахнулись.
— Именно это я и почувствовала. Но когда я спросила Кэт и Ингрид, они сказали, что всё произошло мгновенно. Они только увидели, как я упала.
Я покачала головой.
— Мне они сказали то же самое, но я всё видела. Ты буквально зависла в воздухе.
— И эта молния, появившаяся из ниоткуда.
Я кивнула.
— У нас во Флориде часто бьют молнии, но не так. Это было похоже на нечто большее.
Мы смотрели друг на друга, и на мгновение всё остальное исчезло. Остались только двое, увидевшие нечто невозможное, невероятное. Но мы не стали говорить вслух о наших подозрениях и надеждах.
Может быть, когда-нибудь мы обсудим это во всех подробностях — может быть, исследуем всё необъяснимое, что произошло за последние несколько дней. Может быть, изучим явление НЛО, свидетелем которого я была, и решим, были ли это инопланетяне, или что-то с военной базы, или Бог, или просто немного бытового волшебства, которое замечаешь, когда отчаянно хочешь поверить.
Может быть, однажды все эти вопросы сблизят нас, и мы сможем перекинуть через образовавшуюся между нами пропасть новый мост дружбы.
Может быть.
— Стоит ли нам говорить на интервью? — спросила я. — Обо всём необъяснимом?
Она приподняла бровь.
— Тогда этот город может стать чем-то вроде Зоны 51. Нигдебург может превратиться в нечто особенное.
Я на мгновение представила Нигдебург, ставший Гдебургом. Но потом я вспомнила о поисковой группе, и самодельных плакатах, домах, освещённых мерцающими гирляндами надежды.
— Может быть, он уже стал особенным, — сказала я с лёгкой улыбкой. — Или, по крайней мере, может стать, если люди продолжать заботиться друг о друге. Даже без инопланетян.
— Звучит неплохо, — она смотрела на меня, словно видела что-то новое или что-то другое. На мгновение во мне вспыхнуло прежнее беспокойство о том, что она думает. Но так же быстро оно угасло.
— Хочешь узнать мой любимый факт о космосе? — спросила Дженнифер.
— Ого, — я искренне удивилась, что она хочет поделиться со мной чем-то подобным. — Да, давай.
— Не волнуйся, — добавила она почти с улыбкой, — он не об инопланетянах.
— Я и не волновалась.
Она кивнула.
— Мой любимый факт заключается в том, что весь водород во Вселенной был создан во время большого взрыва. А человеческое тело на десять процентов состоит из водорода. Это значит, что в нас есть десять процентов чего-то настолько же древнего, как и сама Вселенная.
Я попыталась это осознать. Неделю назад от этой мысли у меня, возможно, закружилась бы голова, но теперь я вполне серьёзно ответила:
— Это и правда круто.
— Благодаря этому кажется, что всё во Вселенной на самом деле хоть немного да связано. Например, даже если инопланетян не существует, даже если мы совсем одни, на самом деле мы не одиноки, потому что все мы сделаны из одного и того же материала. И мы всегда были такими, с самого начала. Понимаешь, что я имею в виду?
Мир словно вышел за свои рамки. Что-то росло в моей груди, и сначала оно походило на ту самую знакомую тревогу. Но это была не она, а нечто большее и более обнадёживающее. Бесконечное пространство возможностей.
— Да, — сказала я Дженнифер, — думаю, что понимаю.
Выдержка из «Путеводителя по Вселенной Дженнифер Чан: Том VIII», статья № 1:
Кем ты себя считаешь?
В самом начале был взрыв.
Было тихо, а потом бам: и весь этот беспорядок, свет, жизнь. Пути назад больше не было. Ничто не могло бы превратить весь этот бардак обратно в крошечную пылинку.
Она постоянно становится больше, ну, вы знаете, — Вселенная. И во всём этом бесконечном пространстве есть так много всего, чему можно научиться и открыть для себя. Так много всего, чего мы не понимаем.
Конечно, я все ещё ищу ответы, потому что такая уж я. Но после падения с той вышки — после того, как я не упала с той вышки — я подумала… может быть, невидимые, таинственные вещи, в конце концов, не так уж и страшны.
Нам известно десять процентов Вселенной. Но девяносто процентов ещё только ждут, когда их откроют.
Мы на десять процентов состоим из самого древнего элемента во Вселенной. А остальные девяносто процентов — это что-то новое.
Так что, возможно, та часть нас, которую мы не понимаем, — она не хорошая и не плохая, а что-то посередине. И это что-то может быть чем угодно.
Что надо знать о Вселенной: никто не знает, чем всё закончится. Некоторые учёные предсказывают Большое Сжатие: гравитация будет притягивать и притягивать всё, пока оно не взорвётся. Другие считают, что это будет Большой Разрыв: тёмная энергия станет такой мощной, что разорвёт всё на части. А третьи думают, что всё так и будет продолжаться, как это происходит сейчас, что Вселенная будет вечно убегать от самой себя.
Но раз знать наверняка всё равно невозможно, у меня вполне может быть теория.
Учёные говорят о гравитации и тёмной энергии так, словно они участвуют в перетягивании каната. Но мне не кажется, что это какое-то состязание. Я думаю, эти силы всегда были предназначены для того, чтобы работать вместе — не для того, чтобы положить всему конец, вызвать Большое Сжатие или Большой Разрыв, а для того, чтобы поддерживать постоянное колебание. Расширение и сжатие.
Мы отталкиваем друг друга. Мы притягиваем друг друга.
Мы причиняем друг другу боль. А потом исцеляем.
Мы исследуем просторы космоса. И возвращаемся домой.
Отталкивание и притяжение сил внутри вдохновляет нас на перемены и открытия. И я думаю, что это хорошо, по крайней мере, я предпочитаю в это верить. Потому что мы все гораздо больше, чем нам кажется. Мы все — часть этой огромной вселенной, полной бесконечной, беспорядочной жизни.
Примечание автора
Я была девочкой в туалете — девочкой, прижавшейся к раковинам, окружённой группой одноклассников. Среди них были мои подруги, те, кого я все ещё считала своими подругами, и даже те, с кем я никогда прежде не разговаривала.
Издевательства начались в социальных сетях, когда я училась в средней школе. В двенадцать лет они писали для меня и про меня сообщения, которые слишком жестоки, чтобы включить их в книгу для двенадцатилетних. Они строили планы подмешать мне что-то в напитки, сломать меня, утопить.
Я говорила себе и другим, что мне не страшно. В течение дня я старалась вести себя так, словно всё это меня не волнует. Но затем я проводила бессонные ночи, прячась под одеялом, ожидая, когда это закончится.
Спустя пару недель стремительной эскалации издевательства из сети перешли в реальность, и в последний день учебного года они загнали меня в угол в туалете.
Одна из них сказала: «Я хочу сделать этот день худшим в твоей никчёмной, жалкой жизни. Надеюсь, ты запомнишь его навсегда».
И я запомнила.
Я помню трещину в стене туалета, мигание тусклых флуоресцентных ламп, то, как одна из них посмотрела на меня и сказала: «Да кем ты себя считаешь?»
Они сказали мне, что я — никто, что я всегда буду никем.
Я помню, что мысленно повторяла: «Не плачь, не плачь», пока они наконец не ушли, и тогда я свернулась калачиком в кабинке и зарыдала на холодном, грязном кафеле, гадая, правы ли они