– Не до конца, – признается Рамона. – Я не понимаю, почему мы позволяем генеральному директору «TLA» творить черт-те что на Карибах. Я не понимаю, зачем привлекать бриттов и что вообще затеяла «TLA». Я все прочла, – говорит она, похлопывая по сумке на плече, – но все равно не понимаю. Что вообще должно произойти?
На этом этапе Макмюррей может – если он что-то заподозрит – заставить ее открыть рот, хочет она того или нет, и выложить ему как на духу самые сокровенные секреты, самые личные надежды и страхи. От одной мысли об этом она чувствует себя крошечной и очень уязвимой. Но Макмюррей, кажется, не заметил ее смятения. Он задумчиво кивает.
– Не уверен, что хоть кто-то знает все, – печально замечает он.
Горькое оправдание? От куратора? «Да хватит же меня мучить», – просит про себя Рамона, чувствуя в животе холодный комок страха.
Но Макмюррей не поднимает левую руку в повелительном жесте и не произносит слов ужаса. Он только кивает с неискренним дружелюбием и снова указывает на лестницу.
– Полный бардак, – объясняет он. – Биллингтон очень много пожертвовал на предвыборную кампанию, и говорят, что нам не советуют раскачивать лодку. По крайней мере, пока в Белом доме эта администрация. Кое-кому придется очень несладко, если он на чем-то попадется – во всяком случае, на нашей территории. К тому же, предполагая, что кто-то может решить действовать в обход Контроля, он теперь не сходит на сушу. Все подвел под удаленное управление из экстерриториальных вод. Нам бы пришлось посылать береговую охрану или флот, а это слишком много шума.
– Слишком много шума и два бакса – это чашка кофе, – ядовито замечает Рамона, а потом пугается, что зашла слишком далеко, и добавляет: – И все же: зачем вы меня сюда вызвали? Это часть инструктажа?
Она слишком поздно понимает, что вот этого говорить не следовало. Макмюррей сверлит ее взглядом.
– А зачем еще, по-твоему, тебя могли вызвать на Ранчо? – обманчиво мягко спрашивает он. – Мне что-то нужно знать, агент Рандом?
Будто огромная рука сжимает ей ребра.
– Н-нет, сэр! – в ужасе выдыхает Рамона.
Даже если она просто разозлит Макмюррея, последствия могут быть чудовищными: власть Черной комнаты над подчиненными столь же беспредельна, сколь тяжела кара за ошибки. Комната получила тайное решение от Верховного суда, в котором указывается, что гражданские права распространяются только на людей, а сородичи Рамоны едва могут сойти за них с помощью чар. Провал может привести ее в такую юрисдикцию, где само понятие боли выступает как интереснейший предмет исследования. Но Макмюррей просто смотрит на нее некоторое время водянистыми голубыми глазами, затем едва заметно кивает и ослабляет заклятье. Невидимая рука разжимается, давление отступает, как эхо воображаемого инфаркта.
– Очень хорошо. – Макмюррей отворачивается и начинает спускаться по лестнице на другом конце комнаты. Рамона идет за ним, чтобы побыстрее уйти от тварей в стеклянных банках, выставленных здесь на полках. – Приятно видеть, что ты не утратила… чувства юмора, агент Рандом. К сожалению, нам не до смеха. – На нижней площадке он задерживается. – Ты здесь, кажется, уже бывала.
Рука Рамоны непроизвольно сжимает перила так, что белеют костяшки пальцев.
– Да, сэр.
– Тогда объяснять не придется. – Он жутковато улыбается и идет по коридору к одной из выставочных комнат. – На этот раз я тебя привел сюда, чтобы показать только один экспонат.
Рамона заставляет себя следовать за ним. Чувство такое, будто идешь по патоке, грудь сдавливает почти физическое ощущение ужаса. «Тут ведь ничего не направлено на меня, – убеждает себя она. – Тут все мертвое». Но это не совсем правда.
Самые продвинутые военные организации держат библиотеки вооружений, своего рода арсеналы, где хранится по одному экземпляру всего – каждого пистолета, артиллерийского снаряда, мины, гранаты или ножа, – что только используется другими армиями, с которыми они могут столкнуться на поле боя. Экспонаты хранятся в полной боеготовности, о которой пекутся специально обученные библиотекари. Такие хранилища сотрудничают с военными училищами и просто незаменимы для подготовки сил специального назначения или офицеров, которым предстоит сражаться с определенным противником, а также для планирования будущих потребностей. Черная комната мыслит точно так же: она тоже составляет коллекцию вооружений, вроде армейского арсенала на Абердинской базе. Тем не менее есть некоторые отличия. Архив оккультных средств нападения и защиты Черной комнаты частично живой. Здесь находятся беспокойные придорожные могилы, выкопанные некромантами. Вон там полный шкаф мандрагоры, за следующей дверью – призывный контур, который непрерывно находится под напряжением уже тридцать лет: труп жертвы пляшет вечную джигу внутри круга зеленоватого свечения, хотя ноги его уже давно стерлись в обрамленные кровавой коркой костяные культи.
Если подойти слишком близко к некоторым экспонатам на Ранчо, можно погибнуть. А потом и тебя добавят в собрание.
Макмюррей отлично ориентируется в лабиринте коридоров и переходов арсенала. Он торопливо проходит мимо дверей, скрывающих видения, от которых у Рамоны волосы встают дыбом, а затем по галерее со стеклянными стендами, частью закрытыми защитными бархатными кожухами. Наконец он подходит к небольшой боковой комнате и останавливается, а затем подзывает Рамону к одному из стеклянных ящичков.
– Ты спрашивала о Биллингтоне, – задумчиво говорит он.
– Да, сэр.
– Можно обойтись без «сэра», зови меня Патрик, – с полуулыбкой отвечает Макмюррей. – Итак, я хотел сказать, что недавние действия Биллингтона обеспокоили Темную комиссию. Более того, члены Комиссии серьезно опасаются, что он приобрел «Эксплорер» и перегнал его на Багамы для того, чтобы попытаться поднять объект со дна на восточном сегменте ДЖЕННИФЕР МОРГ – это же было у тебя в инструктаже, да? Хорошо. Если выяснится, что ДЖЕННИФЕР МОРГ – это артефакт хтониан, то попытка его поднять может поставить нас – то есть правительство Соединенных Штатов, не говоря уж обо всем остальном человечестве, – под удар за нарушение Третьего договора о бентосе. И это чрезвычайно нежелательный исход. С другой стороны, такой артефакт может принести огромную пользу. А твоих родичей на Карибах почти нет: они предпочитают глубины океана. Возможно, они даже не знают о местонахождении артефакта.
Макмюррей поворачивается, чтобы взглянуть на стенд.
– Разумеется, Биллингтон исходит отнюдь не из национальных интересов США. Мы не знаем, что именно он собирается делать с ДЖЕННИФЕР МОРГ, если сумеет его заполучить, но, честно говоря, Центр не очень-то и хочет это узнавать. Биллингтона нужно остановить. И тут мы сталкиваемся с одним прискорбным осложнением. Он предвидел, что мы захотим ему помешать, поэтому принял предупредительные меры.
Макмюррей переводит взгляд на Рамону, и у нее кровь стынет в жилах от выражения его лица.
– Сэр?
Он указывает на стенд:
– Взгляни.
Рамона осторожно вглядывается в стекло. Она видит деревянную столешницу: вполне обычную, если не считать выставленной на ней диорамы. В центре – две куклы, одетые как жених и невеста; рядом с ними – обручальные кольца и кукольный свадебный торт. Вся диорама окружена петлей Мебиуса, нарисованной электропроводящей краской и подключенной через переходник к старому компьютеру.
– Это, наверное, самый безопасный экспонат, какой здесь только можно найти, – спокойно говорит Макмюррей, который уже совладал с приступом гнева. – Ты видишь контур, разработанный для наложения любовного гейса при помощи вуду-протокола и модифицированного геометрического движка Еллинека-Вирта. – Он очерчивает пальцем петлю Мебиуса под стеклом. – Символические изображения целевых сущностей помещаются в геометрический движок, который управляется заготовленным рекурсивным заклятьем. Здесь есть и менее заметные сигнификаторы – кожа и волосы, необходимые для сопоставления по ДНК, скрыты внутри кукол, – но цель очевидна. Два человека, соединенные этим конкретным контуром, прожили в счастливом браке уже шестнадцать лет. Это самоусиливающаяся петля: чем активнее объекты действуют в пределах предписанной схемы, тем сильнее становится отклик. Сам по себе гейс изменяет метрику вероятности, связанную с взаимодействием объектов: исходы, которые усилят заданное условие, просто становятся более вероятными, пока работает контур.
Рамона моргает:
– Я не понимаю.
– Это заметно. – Макмюррей отступает на шаг, а затем складывает руки на груди. – Постарайся уложить в голове тот факт, что это контагиозное заклинание, которое порождает предписанное поведение. Эти двое, например, сначала ненавидели друг друга. Если ты уничтожишь этот генератор, они пойдут разводиться в течение нескольких недель (если только один из них не окажется в неглубокой могиле). Учитывай, что Биллингтон курсирует по Карибскому бассейну на огромной яхте и готовит к исполнению некий план. Он не дурак. Мы считаем, что около шести месяцев назад он создал гейс такого же типа на борту своей яхты «Мабузе». Точная природа гейса нам понятна не до конца, но он чрезвычайно сильно мешает нашим ответным операциям – в частности, попытки действовать против него по обычным каналам проваливаются. Телексовые запросы, отправленные полиции Каймановых островов через Интерпол, загадочным образом теряются, у агентов ФБР внезапно возникают опухоли в мозгу, соучастники, которых можно было бы убедить дать показания против него, вдруг оказываются закатанными в бетон, и все в таком духе. Точной уверенности в Центре нет, но сенсорный отдел считает, что Биллингтон использовал гейсовый движок, чтобы создать ловушку на Героя: лишь единственный агент, соответствующий определенному архетипу, сможет приблизиться к нему – и даже в этом случае гейс лишит его возможности совершать правильные действия. И поскольку Биллингтон разумно счел, что больше всего ему следует опасаться нас, на роль архетипичного Героя он выбрал проклятого англичанина.