– Он мне сказал, что я тебя здесь найду, – говорит она.
– Правда?
Я кладу на стол зажигалку и поднимаю на нее взгляд.
Прелюдия к этой небольшой драме развернулась позавчера в кабинете Энглтона. Я сидел на дешевом пластиковом стуле для посетителей (обзор мне частично заслонял громоздкий зеленый бок «Мемекса») и пытался не расклеиться. До сих пор я был занят делом, а Энглтон мне помогал и даже объяснил, как мы проведем мои невероятные оперативные расходы через Ревизоров, но теперь он вдруг решил проявить человечность.
– Ты сможешь увидеться с ней, как только захочешь, – внезапно и без предупреждения сказал он.
– Да к черту! С чего вы взяли…
– Посмотри на меня, мальчик мой.
Есть у него такой тон, который пробивается в черепную коробку и подключается к кабелям управления, хриплый и скрипучий, не отмахнешься: он привлек мое внимание – я смотрю прямо на Энглтона.
– Меня уже тошнит от того, как все вокруг меня на цыпочках ходят, будто я могу в любой момент взорваться, – слышу я собственный голос. – И извинения не помогут: что сделано, то сделано – не воротишь. Операция завершилась успешно, и – в данном случае, по крайней мере, – цель оправдывает средства. Какими бы подлыми они ни оказались.
– Если ты в это веришь, ты еще больший дурень, чем я думал. – Энглтон захлопывает папку с делом и откладывает ручку, а затем перехватывает мой взгляд. – Не будь дурнем, сынок.
На самом деле его зовут не Энглтон – настоящие имена имеют власть, поэтому все мы всегда пользуемся псевдонимами, – и не только это в нем вызывает подозрения: во время инструктажа во сне я видел фотографии, и если он был уже в таком возрасте, когда участвовал в операции ДЖЕННИФЕР, сегодня ему наверняка не меньше семидесяти. (Еще я видел до боли похожее лицо на заднем плане архивных фотографий, датированных сороковыми годами, но об этом лучше не думать.)
– На этом месте вы великодушно поделитесь со мной своим богатым опытом? Английский характер, таковы правила игры, но, может быть, не меньше служит тот высокой воле, кто – как там дальше у Мильтона?
– Да, – у него дергается щека. – Но ты кое-что упускаешь.
– Ага. И что же?
Я горблюсь на стуле, смирившись с тем, что сейчас придется выслушать ханжескую лекцию о вреде уязвленной гордости.
– Мы тебе заморочили голову, мальчик мой. И ты прав: это просто еще одна успешная операция, но это не значит, что мы не обязаны перед тобой извиниться и объясниться.
– Отлично, – ворчу я и складываю на груди руки.
Он снова берет ручку и начинает царапать заметки в записной книжке на столе.
– Две недели отпуска по семейным обстоятельствам. Могу растянуть до месяца, если потребуется, но дальше уже нужен будет медосмотр. – Скрип-скрип-скрип. – Это касается вас обоих. Психологическая консультация тоже.
– А что с Рамоной?
Мои слова висят в воздухе, как свинцовые воздушные шарики.
– Это отдельный вопрос. – Он опять поднимает на меня ледяной взгляд. – Рекомендую тебе провести следующую неделю в Деревне.
– Почему это? – возмущаюсь я.
– Потому что Прогностический отдел так говорит, мальчик мой. Тебе к этому дать еще конфетку?
– Черт побери! А он-то здесь при чем?
– Если бы ты учился ножевому бою, один из инструкторов вдолбил бы тебе в голову, что клинок всегда нужно почистить после использования, в идеале заточить и смазать, а уж потом прятать. Потому что если ты им собираешься пользоваться снова, нехорошо, если он застрянет в ножнах, затупится или проржавеет. Если пользуешься инструментом, о нем нужно заботиться, мальчик мой, это здравый смысл. С точки зрения организации… ты не просто расходный человеческий ресурс: мы не можем пойти на ближайшую биржу труда и до завтрака найти тебе замену. У тебя уникальное сочетание навыков, которое встречается не каждый день (но пока что не задирай по этому поводу нос), поэтому мы готовы пойти на некоторые шаги, чтобы помочь тебе оправиться. Мы тебя использовали, это правда. И мы использовали доктора О’Брайен, и мы собираемся вас использовать снова – вам обоим нужно привыкнуть к этой мысли, но сейчас важнее (поскольку вы полагаете, что вас будут время от времени использовать для определенных целей), что мы использовали вас не так, как вы ожидали. Верно?
И тут я срываюсь:
– Ну да, конечно! Очень точно! Вот теперь я прозрел: это просто в моей природе – разобидеться, если мою мужественность поставили под сомнение, бросив меня в роль Хорошей Девушки Бонда – приманки для героя и любовного интереса для Мо в ее роли крутого секретного агента с огромным членом и пистолетом, то есть, простите, скрипкой и лицензией на убийство. Правильно? Это просто тщеславие. Так что я лучше пойду припудрю носик, чтобы выглядеть красивой и любящей для финальной любовной сцены, да?
– Примерно так, – кивает Энглтон и кривит губы. Он что, пытается сдержать улыбку?
– Господи боже, Энглтон, тут только одной детали не хватает. Не говоря уж о Рамоне. Если вы думали, что можете просто связать наши сознания, как кошек из Килкенни, а потом развязать, то это так не работает!
– Да, – снова кивает он и добавляет: – Поэтому тебе нужно поехать в Деревню. Поговори с ней. Договоритесь, как взрослые люди.
Затем он собрал бумаги и отвел взгляд, показывая, что разговор окончен. Я поднялся.
– Да, и еще, – остановил он меня.
– Что?
– Пока будешь там, поговори и с доктором О’Брайен. Вам нужно со всем разобраться – чем раньше, тем лучше.
– Он просто приказал. И вот я здесь.
Мо пожимает плечами – и выглядит так, будто предпочла бы оказаться в любом другом месте на планете.
– Расслабляешься? – спрашиваю я.
Это того сорта идиотский вопрос, который задаешь, чтобы поддержать разговор, но при этом ходишь на цыпочках, чтобы собеседник не взорвался. А я примерно этого и жду – ситуация похожа на минное поле.
– Не очень, – с наигранной легкостью отвечает она. – Погода паршивая, пиво теплое, море слишком холодное, и каждый раз, когда я на него смотрю… – Она замолкает, и тонкий слой самообладания трескается. – Можно я сяду?
Я похлопываю по дивану рядом с собой:
– Милости прошу.
Мо садится на противоположном конце – на расстоянии вытянутой руки.
– Ты себя так ведешь, будто на меня злишься.
Я кошусь на книгу на столе.
– Не на тебя. – Я долго решаю, что сказать дальше. – Я злюсь на то, как сложились обстоятельства. А ты еще злишься на нее?
– На нее? – удивленно хмыкает Мо. – Не думаю, что у нее было больше выбора, чем у тебя. С чего мне на нее злиться?
Беру стакан и делаю хороший глоток пива.
– Потому что мы переспали?
– Потому что вы что? – в ее голосе появляется яд. – Но ты же вроде сказал, что этого не было!
Я ставлю стакан на стол.
– Не было. – Смотрю ей в глаза. – В биллоклинтоновском смысле я могу честно заявить, что у меня не было сексуальных сношений с этой женщиной. Знаешь, что с ней сделала Черная комната? Если бы я с ней переспал, я бы умер.
– Но как тогда?.. – недоуменно хмурится Мо.
– Ее монстру нужно было питаться. Прежде чем ты пришла и развязала его, ему было нужно питаться. Она должна была его кормить, иначе бы он ее съел. И я поприсутствовал.
Она начинает понимать.
– Но она теперь там… – Мо взмахом руки указывает в сторону затопленной деревни Данвич, что находится на расстоянии мили от берега, где Прачечная держит передовой пост. – А ты здесь. И вы оба в безопасности.
У меня изжога.
– В безопасности от чего? – кошусь на нее краем глаза.
– От… – она замолкает. – Почему ты на меня так смотришь?
– Она сейчас изменяется. Ты об этом знала? Обычно они умеют оттягивать изменения, но в ее случае они, похоже, необратимые.
Мо неохотно кивает.
– Наверное, это из-за погружения на глубину. Но их можно вызвать и досрочно – близостью к определенным тавматургическим резонансам.
«О чем ты сама отлично знаешь», – не добавляю я. Ужасно подозревать такое, особенно по отношению к женщине, с которой прожил под одной крышей столько лет, что это вошло в привычку.
– Как я понимаю, есть надежда, что она не сойдет с ума в процессе.
– Это хорошо, – механически говорит Мо и снова смотрит на меня. – Верно?
– Не знаю. А ты как думаешь?
– Этого вопроса я от тебя не ждала.
Я вздыхаю. Никто ничего не говорит прямо.
– Мо, ты могла бы меня предупредить, что тебя готовят к операциям под глубоким прикрытием и освобождению заложников! Господи, я-то думал, что это я рискую!
– Так и было! – вдруг огрызается она. – Ты обо мне думал? Думал, каково мне было каждый раз, когда ты пропадал на секретных заданиях? Думал, что я, может, с ума схожу от страха, что ты не вернешься? Думал, какой беспомощной я себя чувствовала?
– Ой! Я не хотел, чтобы ты беспокоилась…
– Он не хотел! Господи, Боб, как мне до тебя достучаться? Люди не перестают волноваться только потому, что ты не хочешь, чтобы они волновались. Не о тебе речь, тупица, а обо мне. По крайней мере на этот раз. Думаешь, я случайно там оказалась?
Я смотрю на нее и не могу подобрать слова.
– Давай я тебе все объясню, Боб. Единственная и главная причина того, что Энглтон назначил тебя на это идиотское задание с Рамоной, заключалась именно в том, что ты не знал, что происходит. Чего ты не знал, того не мог и сдать Рамоне.
– Это я понял, но почему…
– ДЖЕННИФЕР МОРГ поработил Биллингтона где-то в семидесятых, после провальной попытки поднять со дна подлодку К-129. Эллис попытался связаться с хтонианцем при помощи системы «Могильная пыль» – небольшое частное предприятие, если угодно. ДЖЕННИФЕР МОРГ Два хотел освободиться, очень хотел, но кто-то должен был его починить. Биллингтон дал ему временное тело, кота, и у него хватило возможностей, чтобы купить «Эксплорер», как только ВМФ США его списал, и подготовить его к спасательной операции. И обо всем этом мы узнали три года назад.