Хотя Блокирующее слово действовало, Джено почувствовал, что теряет душевное равновесие. В голове у него все перепуталось, ему захотелось, чтобы вся эта история как можно скорее закончилась.
Садистски улыбнувшись, суммус велел Рене вернуться к своим упражнениям в медитации. Так и произошло: мальчик снова открыл белую дверцу и закрыл ее у себя за спиной, даже не удостоив бедного Джено взглядом.
Дым сигары, запах благовоний, голос Ятто и сама по себе комната приводили Астора Венти в еще больший испуг.
— Я устал, — вдруг сказал он. — Мой разум совсем не силен. Не думаю, чтобы в моей крови тек Клонафорт. Я ни на что не гожусь.
— Ты боишься? — спросил немец, выдыхая ему в лицо новую порцию дыма.
— Вот уже одиннадцать лет внутри меня живет страх. Я боюсь одиночества. Я боюсь, что меня никто не любит… — Слова, бесконтрольно вырывавшиеся у мальчика, словно разбивались о камень.
— Любовь? М-да… понимаю… любовь родителей, которых у тебя не было. В Арксе сантименты не берутся в расчет. Твоя дорогая Крикен не испытывает к тебе ни любви, ни дружбы. Она использовала тебя для борьбы со мной. Но в конце концов проиграла. Она бежала, потому что поняла, что никогда не сможет занять мой пост, — произнес фон Цантар, желая окончательно лишить мальчика уверенности в себе.
— Хоть Джено и чувствовал себя потерянным в этом незнакомом мире, у него неожиданно возникло ощущение, что на самом деле это Ятто задумал заговор против мадам. Чтобы выяснить правду, Джено решил задать провокационный вопрос, надеясь, что суммус попадется на удочку:
— Она правда сбежала, потому что причинила Аноки вред?
— Конечно. Она погубила Красного Волка, чтобы устроить волнения. Но потом поняла, что не сможет бороться со мной. Мне известны все тайны магипсии. Если ты окажешься способным, я обучу и тебя. — Суммус завис в метре над полом и стал летать по воздуху, заставляя подниматься столы и подушки.
Он направил взгляд на хрустальную вазу, стоявшую на длинной низкой скамье, и из нее заструился черный дым, принявший форму сначала змеи, потом дракона и, наконец, чудовищного младенца. Дым раздвоился, словно невидимый меч разрубил его пополам. Неожиданно страшная картина исчезла, и все в комнате стало как прежде.
— Магия и энергия, разум и воля. Это все, что нужно, чтобы управлять реальностью, — сказал Ятто, положив конец своим отвратительным медиумическим опытам. Он опустился на ковер, ткнул в Джено пальцем: — У тебя осталась всего неделя до интерканто. Смотри, не разочаруй меня. Используй все свои способности. Покажи мне, что умеешь делать. И возможно… кто знает… я и позволю тебе снова обнять родителей.
Лживый и коварный Верховный мудрец Аркса шантажировал юного Астора Венти. Но мальчик уже понял, что разум и сила Ятто несовершенны. Ему до сих пор ничего не известно ни об Аноки, ни о скором возвращении мадам Крикен. Значит, сокол был прав. Единственное, что оставалось суммусу, — это поддерживать воцарившееся в Арксе Ментисе безумие.
Пока Джено размышлял, послышался шелест крыльев. Это был Руа.
Астор Венти не мог понять, откуда он взялся. Полет сокола был коротким. Руа опустился на плечо суммуса и открыл клюв, словно бросая Джено вызов. Его лапы не были испачканы кровью, а крылья сияли, как солнце.
«Но почему? Значит, он… он тоже на стороне Ятто?.. Не на моей?.. — ужаснулся юный антей и поднялся с зеленой подушки.
Суммус слегка погладил золотое оперение птицы и высокомерно посмотрел на Джено.
— Этот кречет — мое создание. Я прекрасно его обучил, правда?
— Я бы никогда не стал держать взаперти такого прекрасного сокола. Отпустите его свободно летать среди гор и деревьев, — сказал Астор Венти.
— Свободно? Нет! — Ятто коснулся сильных лап Руа. — Посмотри на этот перстень, он такой же, как у меня. Каждый раз, когда Руа пытается улететь за горы, его лапу пронзает мощный энергетический разряд, и он вынужден возвращаться назад, достаточно мне дунуть в этот свисток! — И немец дунул в свисток, но не раздалось ни звука. Из него исходили лишь бесшумные, но смертельно опасные волны. Их энергия передавалась непосредственно на перстень сокола, и разряды тока сразу же обжигали лапу птицы, заставляя ее кровоточить. Эту дьявольскую методику фон Цантар разработал, чтобы помешать бегству кречета.
Перстень начинал раскаляться и жечь птице лапу, и тогда Руа, повернув голову и посмотрев на Ятто своими янтарными глазами, сильно клюнул его в правую руку.
И Джено понял, что Руа ненавидел своего хозяина.
Схватившись за руку, суммус стал ругаться на Руа:
— Глупая птица! Если ты еще раз это сделаешь, я обрежу тебе крылья.
Наблюдая за Руа, который перелетел на скамейку, Астор Венти облегченно вздохнул.
Он больше не сомневался в волшебном соколе: его блестящие желтые глаза были выразительнее любых слов.
«В письме, написанном его кровью, только правда… правда… Возможно, он ищет тюрьму моих родителей и пострадал от свистка Ятто, улетев слишком далеко. Все это ужасно, ужасно…» — мысленно повторял юный антей.
Именно в этот момент головокружитель фон Цантара засветился — пришло телемпическое сообщение от церемониймейстера. Ятто подошел к стене и открыл ее.
Возле мозаики стояли Набир Камбиль и Стас Бендатов.
— Нам надо поговорить, — сказали мудрецы.
Пило Магический Росток развел руками:
— Суммус, мне жаль, но они так настаивали, что я…
— Ладно, Пило. Проводи Джено на первый этаж.
Оба сапиенса конечно же не ожидали увидеть юного Астора Венти. Именно о нем они и хотели поговорить с суммусом. Одного взгляда на мальчика оказалось достаточно, чтобы понять: он совершенно здоров и находится в отличной форме. Джено услышал знакомый шум в ушах и, посмотрев на двух мудрецов, подумал, что им наверняка можно доверять.
Церемониймейстер потащил его к выходу, а когда мальчик повернул к аудитории полной билокации, отвесил ему затрещину:
— Давай пошевеливайся. Это не то место, где ты можешь разгуливать в одиночестве.
Джено, которому ужасно хотелось увидеть Большое О, пожал плечами и пошел к лестнице.
Батаккья Тремула отбила тринадцать ударов.
В то время как мальчик направлялся в аудиторию Возвышенной пищи, чтобы найти Суоми, в апартаментах суммуса шел о нем разговор. Ятто сказал сапиенсам, что в поведении Астора Венти нет ничего тревожного и что он полностью контролирует ситуацию.
— Я все о нем выяснил. Не стоит опасаться новых инцидентов во время магопсихических испытаний и экспериментов. Он всего лишь наивный мальчишка, не успевший отточить свои способности медиума, — объяснил фон Цантар.
Но Набир Камбиль сразу же почувствовал ложь. Он превосходно ощутил напряженность энергетического поля и в упор спросил у немца:
— Где Рене?
Понадобилось несколько секунд, прежде чем фон Цантар ответил:
— Он медитирует.
— Где?
— Вам важно, чтобы я указал точное место, где мой любимец сосредоточенно занимается сложными медиумическими упражнениями? — нервно огрызнулся суммус, направляя взгляд на белую дверь, которая медленно приоткрылась. Сокол залетел внутрь, и через несколько секунд на пороге появился Рене.
— Вот он, мой Рене. Видите, все прекрасно. У него усталый вид, но, уверяю вас, упражнения в медитации, которыми он занимается, весьма утомительны.
Рене кивнул в знак приветствия и быстро удалился, закрыв за собой белую дверь. Его поведение удивило мудрецов, но они привыкли, что Рене никогда не выражал ни дружеских чувств, ни других эмоций.
— В Арксе больше нет мира, — сказал Стас Бендатов. — Произошедшее с Аноки Кериоки и мадам Крикен нарушило психофизическое равновесие. Через пару дней все псиофы соберутся на Галь Айперон, Большой совет по Контра Унико, и нам конечно же нельзя нервничать.
Врач зачихал и, ничего не добавив, покинул комнату вместе с Камбилем.
Ятто фон Цантар не сомневался, что в течение восьми дней Галь Айперона все псиофы будут постоянно требовать разъяснений по поводу событий, поколебавших равновесие в Арксе Ментисе. Необходимо помешать медиумам и шаманам, не вызывавшим у него доверия, вмешаться в его дела, иначе все могло еще больше осложниться. Придется снова применить Сфериконду, чтобы найти Аноки и очернить Марго.
Тем временем Джено нашел Суоми в аудитории Возвышенной пищи и, воспользовавшись телепатией, рассказал ей обо всем, что случилось в комнате Ятто. Друзья не могли говорить вслух, потому что ухотрубы и скантопии были, несомненно, открыты. Финку огорчил рассказ Джено, и она попыталась ободрить его, чтобы облегчить груз, лежавший у того на душе.
Пока не начались испытания в психофонии, Суоми захотела пойти на медитацию к Набиру Камбилю.
Она предложила Джено пойти с ней:
— Это нам пригодится на интерканто.
Они разошлись по комнатам, чтобы взять ошо и скерьи, подушки и туники, необходимые для медитации. Когда они подошли к Противоречивым Утверждениям, те, как обычно, заговорили. На сей раз в рифму:
— Надо играть, а не медитировать. Быстрее возвращайтесь, по лестнице не поднимайтесь.
Поддерживаемая другом, Суоми улыбнулась и, нащупывая тростью ступеньки, поднялась на третий этаж.
Когда два антея вошли в аудиторию забвения, там уже собрались несколько псиофов. Они сидели на краю большого бассейна с бирюзовой водой, на всех были скерьи, оранжевые туники, такие же, как у Набира. В комнате стоял полумрак: ее освещали только несколько факелов, установленных по углам, и две люстры в форме котелков, разливавшие спокойный зеленый свет.
Юный Астор Венти начал описывать обстановку слепой подруге, но уже через несколько секунд она прервала его:
— Хоть я и не вижу, я чувствую все, что вокруг нас. Я слышу тихий шум воды, плещущейся в…
— В бассейне, — подсказал Джено.
Перламутровая дверь распахнулась, и на пороге появился Набир Камбиль. Сапиенс из Тибета, заметив Джено, улыбнулся ему. Следом за ним примчался Боб Липман, натягивая на ходу скерью.
Набир быстрым движением сделал знак левой рукой: все псиофы и Боб расселись вдоль бортика бассейна. Погрузив в него ноги по щиколотки, сами растянулись на полу, подложив под голову ошо, мягкие оранжевые подушки.