– Да-да! – Юра быстро поставил чайник на край стола так, что он чуть было не упал на пол, и снова сел к компьютеру. Клавиши быстро застучали под его пальцами. Нина вздохнула, взяла чайник и сама пошла за водой.
– Если попробовать сделать вот так и вот так, то изменится вся ситуация! – сказал Юра, когда она вернулась, и показал ей таблицы.
«Он очень умен, – подумала она, посмотрев через его плечо. – Мне это решение в голову не пришло. Опасный конкурент».
– Так будем кофе? – Он радостно засмеялся, обрадовавшись, что она оценила его остроумное решение.
– Конечно! – Нина быстро подошла к окну и вылила из чайника воду в цветы. – Давно не поливала! – сказала она в ответ на его недоуменный взгляд. На самом деле она прекрасно помнила, что поливала растения накануне, и протянула ему пустой чайник. – Четвертая дверь по коридору налево!
Теперь он решительно отправился в темноту. Нина уже с интересом ждала, чем закончится этот эксперимент. Тут открылась дверь с другой стороны, и в комнату из своего кабинета вошел Артур Сергеевич. Он был в куртке и в клетчатой кепке в стиле Шерлока Холмса, которую привез из туристической поездки в Англию.
– Ты еще здесь? Как дела? Вчерашняя журналистка материал не приносила? – спросил он и с удивлением уставился на Юрино пальто, лежащее на стуле. – Тут с тобой кто-то еще?
– Вчерашняя журналистка позвонила и сказала, что у нее заболел ребенок, поэтому материал она принесет позже. А со мной сейчас твой протеже, – объяснила она. – Очень способный, кстати, товарищ.
– Где он сейчас?
– Отправился за водой для кофе. Кстати, если он не появится через три минуты, придется мне идти выяснять, что с ним случилось. Там темно. Выключатель с непривычки отыскать трудно.
– Он что, не справится с этой проблемой?
Нина помолчала, потому что не могла найти сразу нужное слово.
– Некоторые бы сказали, что он чудак, – наконец нашла она правильное решение, – я же могу только констатировать, что он сильно отличается от других мужчин.
– Ты что имеешь в виду? – испуганно спросил Артур Сергеевич.
– Не то, что ты подумал, – махнула она рукой. – Если бы мы жили в Англии, я бы сказала, что он джентльмен со странностями, как все джентльмены, но мы живем не там, и поэтому я могу только сказать, что он не такой, как все.
В этот момент открылась дверь, ведущая в коридор, и перед Ниной и Артуром Сергеевичем предстал обрызганный с ног до головы Юрий. В руках он все-таки держал наполненный чайник.
– Что случилось? – Вопрос прозвучал дуэтом.
– Я всего лишь открыл холодную воду. Потом сразу сорвало кран.
– Ой! Я и забыла предупредить, что с краном надо обращаться осторожно! – Нина почувствовала вину. Сама-то она давно привыкла к коварной сантехнике.
Артур быстро выскочил в коридор.
– Вызывай дежурного по корпусу! – бросил он Нине.
Она извиняющимся жестом прижала руку к груди и стала набирать номер внутреннего телефона.
– Не надо никуда звонить! Там уже все нормально! Только уборщица пусть вытрет пол. Я сумел поставить кран на место. Ключ, к счастью, лежал под раковиной.
– Вы с этим справились? – с уважением спросила Нина. Она вспомнила, как ругались мужчины всего этажа на непослушный кран и очень немногим удавалось его завинтить.
– На трубе стерлась резьба. Надо было найти правильное положение... Но кран обязательно надо менять. – Юра вытер руки носовым платком. – Я завернул общий вентиль, чтобы ночью не было потопа.
– Прекрасно. Вы точно незаменимый для нас человек. – Нина включила электрический чайник. – Вот кофе у меня только растворимый.
– Дареному коню в зубы не смотрят, – ответил Юра и с удовольствием выпил две чашки. Нина выпила одну, а оставшееся время просто сидела и смотрела на Юру. Он, по ее мнению, этого даже не замечал.
– Посуду оставим до починки водопровода. – Она накрыла грязные чашки салфеткой. – Поехали, я вас довезу до метро.
Юра отряхнул мокрые брюки, совершенно спокойно надел высохшее некрасивыми складками пальто, взял свой портфель и вышел в коридор. Она задержалась, чтобы проверить розетки и выключить свет. И в ту минуту, когда она напоследок оглянулась и уже взялась за ручку двери, ей показалось, что эта знакомая до мелочей комната в таинственном свете уличных фонарей стала другой – сказочно радостной, как перед Новым годом.
8
Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется...
Респектабельность простерла свой свинцовый плащ над всей страной... и в гонках побеждает тот, кто преданнее других поклоняется этой всемогущей богине – и только ей одной.
– Ну что, продвигаются матримониальные планы? – спросила у Вики Пульсатилла, когда вечером следующего дня старшая дочь вернулась домой.
– Подвигаются, – небрежно ответила та и, не задерживаясь в опасной близости от матери, проследовала в свою комнату. Младшая сестра Катя сидела за столом и, подперев щеку рукой, учила уроки. Когда Вика вошла, она сделала значительные глаза:
– Мама здесь два дня рвала и метала!
Вика неопределенно пожала плечами:
– Ну и что?
Когда Пульсатилла возникла на пороге, Вика переодевалась в домашний халатик.
– В гостях, может быть, кормят лучше, а дома уж что Бог послал. Пожалуйте к столу!
Катя с удовольствием отодвинула в сторону учебники, а Вика коротко сказала:
– Не хочу! – И стала разбирать свою постель.
Татьяна спровадила младшую дочку мыть руки и подошла к старшей.
– У тебя все в порядке? – Она слегка коснулась девичьего плеча.
– Ой, мама, не надо! Не приставай с разговорами! Все у меня в порядке, я просто устала! – Тело у Вики было напряженным и твердым, как камень.
– Во сколько тебя завтра будить? Ты собираешься в институт? – еще более осторожно спросила Пульсатилла.
Дочь повернула к ней бледное лицо:
– Все твои хитрости, мама, шиты белыми нитками. Я встану сама, а в институт пойду ко второй паре. Как полагается по расписанию.
Пульсатилле стало ее ужасно жаль. Захотелось обнять и прижать к себе, как маленькую. Ах, как же быстро на самом деле выросли девочки! А она-то все время только и мечтала, чтобы это произошло поскорее, чтобы они стали самостоятельные, встали на ноги. Много бы она отдала за то, чтобы Вика теперь никуда не исчезала из дома, лежала бы на диване, как раньше, красила губы тайком взятой у нее помадой и смотрела по телевизору сериалы. Но нет, жизнь идет! Старшая дочка выросла – теперь не успеешь оглянуться, как скоро уйдет из дома и младшая... Нехороший Вика подает Кате пример.
– Послушай, – шепотом спросила она у Вики, оглядываясь на дверь в ванную, – ты... не того?
– Чего «не того»? Не беременная, ты имеешь в виду? – громко и зло спросила Вика.
– Да... то есть нет... Что ты кричишь? – Пульсатилла, почти на всех производящая впечатление чумы или атомной бомбы, сейчас смешалась.
«Ох, характер у дочери непростой! Даже если и залетит, может и не сказать об этом!»
– Ты скажи, если что, – с неожиданным для себя смущением залепетала она. – Что-нибудь придумаем...
– Господи! Какие же вы все ханжи! – громко, плаксивым голосом сказала Вика. – Простые вещи вызывают у вас страх. И ведь боишься ты, мама, не того, что я могу, к примеру, умереть в родах, а того, что быть беременной и не замужем неприлично, что узнают соседи или не будет денег воспитывать ребенка, или еще придумаешь какую-нибудь такую же чепуху! – Дочь в сердцах швырнула подушку в изголовье постели.
– Тьфу, тьфу, тьфу! Что ты несешь! – сплюнула в сторону Пульсатилла. – Какая же ты еще дурочка! Обвиняешь людей в ханжестве, а сама совершенно не понимаешь жизни! Тебе не замуж надо выходить, а книжки правильные читать...
– Эти вот, что ли? – Вика быстрым шагом подошла к навесной полке, куда мать ставила книги, которые любила почитать на ночь, и сгребла оттуда целую охапку. Она поднимала над головой книгу за книгой и швыряла их на кровать. – Ты имеешь в виду вот этот кладезь познаний и жизненного опыта?
Одна за другой в воздухе совершали кульбиты «Анна Каренина», «Мадам Бовари», «Унесенные ветром», «Мария Стюарт», «Мария Антуанетта», «Жизнь Жанны Ней» и, наконец, последней совершила переворот «Подруга французского лейтенанта» Джона Фаулза. Из нее веером посыпались закладки.
– Вика! Что ты делаешь! Завтра на занятии я должна буду объяснять...
– Лучше бы ты преподавала экономику, мама!
– Почему? – Пульсатилла считала себя хорошим преподавателем. Ей нравилось рассуждать о характерах героинь, и она всерьез считала, что классика потому и становится классикой, что речь в ней идет о вечных ценностях. Она помнила что и дочки, особенно старшая, когда еще училась в школе, тоже с интересом слушали ее рассуждения. Теперь, после этого странного выпада, она подозревала почти наверняка: с Викой случилось что-то нехорошее, только вот надо еще выяснить что. От волнения и страха за дочь у Пульсатиллы задрожал подбородок.
– Фу! Как некрасиво дрожит у тебя лицо! – с презрением отвернулась Вика. – Надо уметь сдерживать себя!
– Поставь на место книги! – тихо, но твердо сказала ей Пульсатилла.
– Кладезь премудрости! – фыркнула Вика, но все-таки стала собирать тома. В дверях возникла младшая сестра.
– Ты поела? – спросила у нее Пульсатилла.
– Да, спасибо. Все было очень вкусно, – машинально ответила девочка, на что Вика презрительно фыркнула. Катя снова прошла к своему столу, с интересом оглядывая комнату. – Что это тут у вас было?
– Ветром сдуло, – ляпнула первое, что пришло в голову, Пульсатилла и стала собирать с пола листочки. Вика еще водружала книги на полку, когда Пульсатилла, взяв томик Джона Фаулза, вышла в кухню и, присев там к столу, принялась рассматривать вылетевшие бумажки. И каково же было ее удивление, когда она увидела, что некоторые заметки были написаны не ее собственной рукой, а еще не устоявшимся Викиным почерком.