– И что эта женщина сказала?
– Ничего не сказала. Она меня по имени-отчеству назвала. Думала, что я – это мама. «Татьяна Семеновна? Добрый день». Ну, я тут же ее и поправила. Сказала, что сейчас позову маму.
– Лучше бы ты с ней вместо матери поговорила. По крайней мере узнала бы, что она хочет.
– Откуда я знала? Маме часто родители учеников звонят. И это, наверное, тоже мать какого-нибудь двоечника.
– Угу! И после разговора с матерью двоечника она быстро собралась и убежала? Оценки исправлять? Ну уж нет! Совсем непохоже. А голос у той женщины какой был?
Катя задумалась.
– Обыкновенный. Ну, может быть, немного вкрадчивый... Она так осторожно спросила: «Татьяна Семеновна?»
– Точно. Это она.
– Кто она?
– Мишкина мать. Она всегда слова произносит так осторожно, будто у тебя что-то выпытать хочет, а сама боится свой секрет выдать!
– Зачем она звонила?
– На меня, наверное, жаловалась. Она меня тогда увела в свою комнату и два часа уговаривала, что нам с ее Мишенькой пока еще жениться рано. Надо подождать.
– А ты что?
– А я ей нахамила.
– Что ж теперь будет? – Глаза у Кати округлились.
– Ничего не будет. Ни-че-го не бу-дет! – Вика снова подошла к постели и отнесла мокрую подушку сушиться на батарею.
– Ты его действительно любишь? – Катя опять была готова заплакать.
– Человека, который меня предал? Рассказал матери то, что я открыла ему одному под глубоким секретом? Он больше для меня не мужчина. Я не хочу его видеть. Я ничего не хочу. – Вика помолчала. – Я не хочу есть, я не хочу ходить в институт, я не хочу дышать...
– И не хочешь, чтобы наша мама разговаривала с Мишкиной матерью?
– Это мне теперь все равно. Я просто не хочу, чтобы мама влезала в это дело. Она и так в последнее время стала невозможной. С ней нельзя разговаривать, она ничего не понимает. Ей кажется, что ей все можно, а мне ничего нельзя, потому что я еще не окончила институт. Как будто все дело в институте! Закончу я его или не закончу – что от этого изменится?
– Мама будет спокойна, когда даст тебе образование. Она и мне все время это говорит. Ты же знаешь, ее любимая тема – «Вот когда вы выучитесь, я смогу умереть спокойно».
– Да что мне даст это дурацкое образование? Куда я с ним пойду? Только в проститутки или в няньки!
– Вот в этой книжке, что ты хотела выбросить, – глаза у Кати опять загорелись, – как раз и говорится о том, что одна бедная девушка нарочно вела себя так, чтобы про нее думали, что она проститутка!
– Не проститутка! А любовница французского лейтенанта! Это разные вещи.
– Для англичан в то время это было одно и то же! И как раз эти разговоры и привлекли к ней внимание одного молодого человека! Джентльмена! А у того, как я поняла, уже была невеста из богатой семьи!
– Это все дурацкие выдумки! Джентльмены теперь вымерли, как мамонты! Так что книжку тебе действительно лучше не читать. – Вика сказала это уверенным голосом, но Катя видела, что думает она о другом.
– Ты действительно очень хотела выйти за Мишу замуж? – тоненьким голоском спросила она.
– Очень, – вздохнула сестра. – Я хотела изменить свою жизнь. – В ее голосе послышалось воодушевление. – Если б ты только знала, как живут люди! Я не имею в виду богатство, хотя это тоже, конечно, важно. Мишины родители не так уж богаты, но если бы ты видела комнату его матери! Не комната – настоящий кабинет образованной дамы прошлого века: шелковый диван, книжный шкаф на гнутых ножках, литографии в резных рамах, настоящие папирусы на письменном столе, зеркала и книги, книги кругом! Конечно, у них прекрасный, даже шикарный, я бы сказала, по моим понятиям, дом за городом, но дело не в этом. Мишин отец – дипломат, мать – филолог-лингвист, специалист по каким-то древним восточным языкам. Где, в каких странах они только не жили! Работали на раскопках во всех концах света. Мишка по-русски говорит хуже, чем по-французски и по-английски. По соседству с ними живет какой-то банкир. Его сын – Мишкин приятель, и мы ходили к нему в гости. Так те, конечно, живут богаче, чем Мишкины родители. У тех дом – просто дворец, но там совсем другая атмосфера... – Вика посмотрела на сестру: – Если бы ты могла меня понять! Мне не денег хочется, мне хочется другого...
– Чего? – Катя сидела, приоткрыв рот, и во все глаза смотрела на сестру.
– Я хочу жить в том мире! – Вика гордо подняла голову и посмотрела вокруг себя, как королева, случайно попавшая к прачкам. – Я тоже хочу путешествовать, и знать иностранные языки, и заниматься чем-нибудь экзотическим, и чтобы к тому же еще платили много денег!
– Ну ты даешь! А как же мы с мамой?
– Тебя – я уже думала об этом – я взяла бы с собой, если бы собралась уезжать. А мама... Что мама? У нее на уме одни мужики! Да еще деньги! Два дня до зарплаты, три дня до зарплаты... Мама все равно меня не поймет.
– И ты поэтому хотела выйти за Мишку замуж? Без любви? И у тебя все сорвалось? Как жалко!
– Вот, сорвалось. – Глаза у Вики блеснули. – Но выйти я хотела не без любви. Он мне нравился. Мишка – добрый, покладистый. Может быть, потому, что горя еще в жизни не знал. Много бы я отдала, чтобы сейчас оказаться беременной, как вы все мне пророчите. Так ведь Мишка все боялся, как бы мне не навредить! Я сама, можно сказать, под него ложилась, а он ни в какую! «Мы должны быть осторожнее! Как бы ты не залетела!» И без презерватива – ни разу! Это его мамочка подучила! Хитрая стерва! Опасается, что ее мальчик женится на девочке не из «их круга»! Все твердила мне, что надо сначала проверить чувства. А сама, я думаю, уже навострилась поскорее увезти его отсюда подальше. Способности у него не очень большие, но надо думать, что он в случае чего и в Сорбонне доучится! На Сорбонну у него ума хватит. И закрутит там новый роман с какой-нибудь француженкой.
– Ах, черт возьми, как жаль! – совершенно по-взрослому проговорила Катя. – Неужели ничего нельзя сделать? Ты такая умная – придумай что-нибудь!
– Я уже придумала... Да это не сработало! Хотя сама идея была хороша. Просто люди теперь не те, чтобы ее реализовать. И Мишка оказался предателем. Все рассказал матери, хотя я просила его ничего ей не говорить!
– Что за идея? – Катя сгорала от любопытства. – Если ты говоришь, что не беременна, значит, что-то другое?
– Ладно. Время покажет. – Вика уже снова смотрела на сестру не как на подружку, а как старшая на младшую. – Я всю ночь не спала, пойду отдохну. А ты музыку не включай и поменьше читай дурацкие книжки!
– Что же мне читать? Газеты? Глянцевые журналы? – Катя немного обиделась за такую быструю перемену сестры к ней. – Очень хорошо. Можешь послушать, какую чепуху в них пишут. Вот, например, журналистка популярного женского издания Лиза Боркова. – Катя показала сестре глянцевую обложку. – Смотри! И фотография ее напечатана. Рыжая – просто ужас. И еще в красном свитере, как попугай. Так вот, Лиза Боркова в последнем номере разразилась статьей на тему женской эмансипации. Хочешь посмотреть? – Она протянула Вике журнал, но, увидев, что та не сделала даже малейшей попытки его взять, прочитала кое-какие выдержки сама: – «...замужество, какое бы счастливое оно ни было, все равно не дает развиться в полной мере творческому потенциалу женщины. В крайнем случае слабому полу уготована роль помощницы мужчины в его творческой работе. Актриса исполняет роль, порученную ей мужем-режиссером. Жена-секретарь правит рукописи мужа-писателя. Женщина-хирург ассистирует мужу-профессору и так далее. Единственное, что жене дозволяется, – самостоятельно вышивать, готовить экзотические блюда или мастерить шляпки. Таким образом она может удовлетворить свое честолюбие. Если роли меняются, брак, как правило, распадается. А если его поддерживать искусственно, то творческую женщину к середине жизни начинают мучить неврозы от нереализованного честолюбия...» Ты ведь у нас творческая личность? – Катя посмотрела на сестру. – И еще Энгельса цитату напечатали, чтобы придать вес своим словам. «Богатство мужа превращает женщину в рабыню». Как тебе нравится?
– Ты где деньги взяла, чтобы купить эту дрянь?
– Мне одна девчонка журнал дала. Ее мама читает. Потом полночи рыдает. Наверное, от нереализованного честолюбия.
– Как мама говорит, «ты лучше уроки учи»! – саркастически ухмыльнулась Вика. И с полной серьезностью добавила: – Особенно математику! А что касается честолюбия, так сообрази сама: мир населяют толпы мужчин, которым некуда девать силу и деньги. Разве женщины могут соперничать с ними? Ведь если на тебе ты сама, да ребенок, да еще муж в придачу, а ты вылезаешь из себя, чтобы стать лучшим хирургом, чем он, так ты уже не женщина – ты уже лошадь! Поэтому женщины и довольствуются вторыми ролями. Но самые умные из них на своих вторых ролях становятся главнее, чем мужчины на первых. Как Жозефина, мадам Рекамье и Диана Пуатье.
– То-то с Жозефинами потом и разводились, – заметила Катя. – А некоторых еще и на костер отправляли! И в тюрьму, и в монастырь, и под топор! – Но, заметив грозный взгляд сестры, Катя дальше сочла за лучшее привычно заныть: – Мне математика не дае-ется...
Но Вика, не слушая ее больше, решительными шагами отправилась в свою девичью постель.
Саша температурил всего одну ночь. Потом у него начались насморк и кашель, но температура установилась почти нормальная, и Лиза немного успокоилась. Конечно, он скучал, капризничал от того, что нельзя было идти гулять и приходилось сидеть целый день дома, ныл и периодически срывался то на вой, то на плач. Все же благодаря Гале, приходившей на целый день, Лиза могла работать. В первую очередь она закончила редактировать большое интервью с Ниной.
«Напомнить ей о себе или промолчать?» – думала она все два дня, пока работала над материалом. Ей почему-то ужасно хотелось снова повидаться с Ниной. Лиза не видела в ней теперь ни соперницу, ни подругу. В нынешней Нине ее привлекали не прежние рассуждения самки, готовой до конца бороться за свое гнездо, а рассуждения карьеристки, поглощенной работой. На взгляд Лизы, совершенное отсутствие кокетства, простота, ум и искренность придавали Нине особенное значение: к ней хотелось вернуться, с ней хотелось поговорить о жизни. Но Нина за два часа беседы рассказал