– На его величество императора Вестфалии! – воскликнул он. – Сходство просто потрясающее!
– Прекрасно, – отозвался Карн. – Из этого вы почерпнете некоторое представление о моем плане. Завтра вечером, как вы знаете, я приглашен к его величеству, который собирается отобедать на берегу в обществе своего адъютанта, графа фон Вальцбурга. Вот фотография. Как вам известно, он человек весьма решительный, что сыграет нам на руку. Изучите фотографию самым тщательным образом.
Он вынул из ящика фотографию и положил под увеличительное стекло на туалетном столике. На снимке был высокий мужчина с военной выправкой – обладатель щетинистых бровей, огромного носа, густых седых усов и шевелюры того же цвета. Бельтон внимательно рассматривал его.
– Насколько я понимаю, сэр, – сказал он, – вы рассказываете мне это потому, что вам угодно, чтобы я сыграл роль графа фон Вальцбурга.
– Вот именно, – ответил Карн. – Мои намерения именно таковы. Ничего особенно сложного. Граф как раз вашего роста и сложения. Достаточно только усов, бровей, седого парика и огромного носа, чтобы выглядеть неотличимо. Завтра обещают безлунную ночь; если только я не упущу контроля над обстоятельствами, разоблачить нас – во всяком случае, в первой части нашего замысла – будет весьма нелегко, а то и вовсе невозможно.
– Надеюсь, вы простите мою дерзость, сэр, – сказал Бельтон, – но, по-моему, очень рискованно вступать в эту игру, памятуя, сколь многого мы добились до сих пор.
– Признайте, друг мой, если мы преуспеем, наша слава возрастет.
– Но, сэр, как я уже сказал, коллекцию держат в безопасном месте и тщательно охраняют.
– Можете не сомневаться, я досконально все разведал. Коллекция хранится в сейфе, в каюте главного стюарда; пока она на борту, у дверей всегда стоит караульный. И да, я не буду спорить, коллекция хорошо защищена.
– В таком случае, сэр, не понимаю, каким образом вы намерены ею завладеть.
Карн снисходительно улыбнулся. Ему приятно было видеть замешательство слуги.
– Самым простым образом, – ответил он. – Лишь бы удалось подняться на борт королевской яхты, избежав вопроса, кто я такой. Покинем судно путем более опасным, но не настолько, чтобы причинить нам серьезные неудобства. Я знаю, что вы хороший пловец, так что сотня ярдов не составит для вас труда. Приготовьте несколько прочных парусиновых мешков – штук шесть – и надежно привяжите к каждому крепкую веревку пятидесяти саженей длины, а к концу каждой веревки – прочный вертлюжный крюк. Остальное – мелочи. Скажите, вы уладили дела в городе?
– Ваши инструкции выполнены в точности, сэр, – ответил Бельтон. – Я связался с агентами, которые действуют от имени владельца Порчестер-хауса. В завтрашних газетах с утра появится объявление, гласящее, что известный детектив Климо не сможет принимать клиентов как минимум в течение месяца, поскольку он получил срочный вызов на континент и пробудет там в течение упомянутого срока. Я договорился о продаже лошадей из вашей скаковой конюшни, а также экипажей и упряжек, которыми вы пользуетесь в Лондоне. Рам Гафур и прочие туземные слуги из Порчестер-хауса приедут сюда завтра в полдень, а до тех пор, как велено, замуруют отверстие в стене между домами. Кажется, все, сэр.
– Вы превосходно справились, мой дорогой Бельтон, – сказал Карн, – и я очень доволен. Завтра позаботьтесь, чтобы в газетах появилось извещение о моем намерении немедленно отбыть в Индию по важному личному делу. Думаю, пока этого хватит.
Бельтон прибрал в каюте, после чего пожелал хозяину спокойной ночи. Он явно сомневался в успехе предстоящего предприятия, которое Карн описал с таким непоколебимым спокойствием. Карн в свою очередь лег спать – и спал безмятежно, как будто ему не о чем было ни думать, ни беспокоиться.
На следующее утро он встал на рассвете; пока лорд Орпингтон и лорд Эмберли еще подумывали о завтраке, он окончательно отшлифовал план, которому предстояло столь блистательным образом завершить его приключения в Англии. Друзья, как было условлено накануне, явились к нему в одиннадцать часов, и компания отправилась на берег. Стояло чудесное утро, и Карн пребывал в наилучшем расположении духа. Они осмотрели замок, сделали кое-какие покупки в городе, а затем отправились обедать на яхту к лорду Орпингтону. Около трех Карн простился с Орпингтонами и спустился по трапу, намереваясь вернуться к себе. По морю шла ощутимая зыбь, поэтому шагнуть в шлюпку было делом непростым и даже опасным. То ли Карн неверно рассчитал расстояние, то ли не вовремя прыгнул – так или иначе, он оступился и всей тяжестью рухнул на дно шлюпки. Впрочем, не прошло и нескольких секунд, как рулевой бросился к нему на помощь, поднял и усадил на скамейку на корме. Оказалось, что Карн по несчастливой случайности сильно подвернул ту самую лодыжку, которая так подвела его во время пребывания в Гринторп-парке по случаю знаменитой свадьбы.
– Друг мой, мне страшно жаль, – сказал лорд Орпингтон, оказавшийся свидетелем этого неприятного события. – Может быть, подниметесь обратно? Если вы не в силах лезть по трапу, мы запросто втащим вас на борт.
– Благодарю, – ответил Карн, – но я вполне в состоянии вернуться на свою яхту. Поверьте, так будет лучше. Мой слуга умеет обращаться с разными зельями и прекрасно знает, что нужно делать в подобных обстоятельствах; но все-таки это чертовски неприятно. Боюсь, я не смогу появиться сегодня вечером за ужином у его королевского величества, а я так надеялся!..
– Ваше отсутствие не останется незамеченным, – сказал лорд Эмберли. – Я загляну днем проведать вас.
– Вы очень любезны, – произнес Карн. – Я буду чрезвычайно рад, если вы уделите мне немного времени.
И он велел отчаливать.
Когда Карн добрался до своей яхты, боль в ноге сделалась такой нестерпимой, что его пришлось поднять на борт, и это обстоятельство не ускользнуло от тех, кто стоял на палубах соседних яхт, – зрители поднесли лорнеты к глазам, чтобы лучше видеть. Пострадавшего перенесли в салон, усадили в удобное кресло и предоставили попечению Бельтона.
– Надеюсь, вы не слишком сильно расшиблись, сэр, – произнес верный слуга, который, впрочем, не мог скрыть удовлетворения. Бельтон не так уж сильно разочаровался оттого, что хозяин все-таки лишился возможности осуществить опасный план, изложенный накануне вечером.
Вместо ответа Карн вскочил на ноги, не выказывая никаких признаков хромоты.
– Дорогой Бельтон, как вы сегодня несообразительны! – с улыбкой воскликнул он, заметив изумление на лице камердинера. – Неужели вы не видите, что я делаю именно то, о чем вы просили утром, а именно – принимаю меры предосторожности? Разумеется, вы понимаете: раз я лежу у себя в каюте с растянутой лодыжкой, общество полагает, что я никоим образом не в состоянии набедокурить где-нибудь в другом месте. А теперь скажите, все ли приготовлено к сегодняшнему вечеру?
– Да, сэр, – ответил Бельтон. – Одежда и парики готовы. Парусиновые мешки, к которым привязаны веревки с вертлюжными крюками, лежат в вашей каюте и ждут осмотра. Я ничего не упустил, насколько могу судить, и, надеюсь, вы останетесь довольны.
– Не сомневаюсь, так и будет, если вы проявили обычную аккуратность, – сказал Карн. – Принесите бинты и замотайте мне ногу как можно правдоподобнее, потом помогите выйти на палубу и усадите в кресло. Как только о моем падении станет известно, на борту отбоя не будет от визитеров, и я должен безупречно сыграть свою роль.
Все случилось, как и предсказал Карн. С половины четвертого до шести к трапу одна за другой подплывали шлюпки, и сидевший на палубе страдалец купался в лучах внимания, которого было достаточно, чтобы польстить самому тщеславному человеку. Он не забыл послать письмо с извинениями высокой особе, надеявшейся принять Карна у себя, и выразил глубочайшее сожаление по поводу несчастного случая, который столь прискорбным образом лишил его возможности присутствовать за ужином, назначенным на сегодняшний вечер.
День подходил к концу, и небо окутали тяжелые облака. К восьми часам начался сильнейший дождь; услышав стук капель по палубе над потолком каюты и подумав, что ночь, скорее всего, будет темной, Карн убедился, что его счастливая звезда в зените.
В половине девятого он удалился к себе вместе с Бельтоном, чтобы подготовиться. Никогда прежде он не уделял столь тщательного внимания своему внешнему виду. Карн знал, что сегодня малейшая беспечность способна привести к разоблачению, и ему отнюдь не хотелось, чтобы последний и самый великий подвиг обернулся крахом. Пробило половину десятого, когда Карн и Бельтон наконец оделись и решили отправляться. Скрыв лица широкополыми шляпами и прихватив саквояж с плащами и париками, которые им предстояло надеть впоследствии, они вышли на палубу и спустились в ожидавший у борта ялик. Меньше чем через четверть часа их высадили на берег в уединенном месте; там они переоделись и не таясь зашагали вдоль кромки воды к причалу, у которого стоял императорский баркас. Команда слонялась по пристани, перебрасываясь шуточками и смеясь; морячки ничуть не сомневались, что понадобятся королю не раньше чем через несколько часов. Нетрудно представить, как они удивились, увидев двух человек, которых лишь полчаса назад высадили на берег. Шагнув под навес и опустившись на сиденье, его величество приказал как можно скорее возвращаться на яхту. Акцент и голос были неотличимы – никому и на мгновение не пришло в голову, какую шутку с ними сыграли. Карн, впрочем, не забывал, что это лишь первая часть плана; предстояло самое опасное.
Добравшись до яхты, “император” взобрался по трапу на палубу, сопровождаемый адъютантом, фон Вальцбургом. Маскарад, видимо, и впрямь был безупречен, поскольку на палубе Карн оказался лицом к лицу со старшим лейтенантом, который, увидев императора, немедленно отсалютовал. На мгновение Карна чуть не покинуло присутствие духа; затем, убедившись, что его не разоблачили, он решился рискнуть. Ответив на приветствие офицера в той самой манере, в какой это проделывал император, он дал понять, что столь неожиданное возвращение вызвано важными причинами. Подкрепляя свои слова, Карн велел прислать к нему в каюту главного стюарда и переставить часового от двери каюты в конец главного салона с наказом никого не пускать и не выпускать, пока не будет отдан соответствующий приказ. Офицер отсалютовал и отправился выполнять поручение, а Карн, жестом велев Бельтону следовать за ним, спустился по трапу в императорскую каюту. Обоим минуты казались часами. Добравшись до императорской каюты, они вошли и за