— Ну, и каким образом я отработаю обещанные золотые? — улыбнулся Фирт.
Глава 6
Бармен поставил на стол два мутных бокала. Я сдул пену и попробовал жидкость. По вкусу это была смесь, на три четверти состоявшая из воды и на четверть из пива.
— Это что — детское кафе? — спросил я у Фирта.
— Почему ты так решил? — изумился он.
— Для того чтобы упиться, придется осушить ведро этого пойла, — пояснил я.
— Я не столь привередлив, — пожал плечами Фирт. — Порой приходилось довольствоваться худшим.
— Мне тоже, но подавать водопроводную воду под видом пива — чересчур.
На нас уже стали коситься с соседних столиков, и Фирт приложил палец к губам.
— Не стоит привлекать лишнего внимания.
— Хорошо, — согласился я. — Поговорим о деле. Мне нужна информация об одной женщине…
Фирт выслушал внимательно, не забывая прикладываться к пиву.
— Зря ее ищешь, — сказал он, после того, как я закончил. — Могу дать тебе бесплатный совет: плюнь на эту бабу и поищи себе другую цыпочку.
— Я не романтически настроенный влюбленный, — усмехнулся я. — Мне платят, я ищу.
— Тогда слушай, хотя не уверен, что смогу наговорить тебе на пару золотых. Я с ней знаком, потому что именно со мной она заключала договор о найме. Это было больше года назад. Она назвалась Элизабет, но я сразу понял, что это имя пришло ей в голову минут за пять до нашей встречи.
— Как она выглядела?
— Как стерва, заморившая двух мужей-миллионеров и теперь искавшая третью жертву побогаче.
— Хм, емкая характеристика. Поможешь составить словесный портрет?
— Ты говоришь как коп.
— Что, приходилось иметь с ними дело?
— Конечно. Такая уж у меня работа… была.
— Плюнь на эту работу. В столице всегда найдется применение для ловкого парня.
— Да я тоже так думаю, просто как-то непривычно: работать, работать, а потом бац и вылететь на улицу.
— Все, что ни делается — к лучшему.
Фирт усмехнулся.
— Ты что — психоаналитик? Если думаешь, что я сейчас расплачусь тебе в жилетку, а потом позволю содрать деньги за консультацию, можешь сразу закатать губу обратно.
— И в мыслях не было. У меня другой подход к работе. Я ставлю два золотых против твоей информации. Опишешь эту Элизабет и подскажешь, как я могу ее найти — ты выиграл, монеты твои.
— Я тебе уже сказал — эта баба сущая стерва, сухая как вобла и страшная как смертный грех. По виду мешок с костями — мечта любой собаки. Выглядит одновременно и на тридцать, и на пятьдесят. Блондинка, но, скорее всего, крашенная. Сейчас она может быть брюнеткой, шатенкой, рыженькой или фиолетовой с проседью в зависимости от того, какая краска ей попалась под руку. Не разговаривает, а шипит как змея. Про цвет глаз не спрашивай — хоть убей, не помню. Чего тебя еще интересует?
— Рост какой?
— Метр семьдесят, не меньше. Шея длинная, фигура доска доскою. Этого тебе хватит?
— Не говорила, куда собиралась съехать?
— Нет, но она подсказала, как можно будет связаться в случае чего. Очевидно, кого-то ждала, однако не хотела, чтобы новый адрес знали посторонние.
— И как с ней можно связаться?
— Она арендовала на центральном почтамте ячейку номер сто девяносто пять. Если хотите с ней связаться — оставьте в ячейке записку с координатами, Элизабет вас найдет.
— Странная тетка.
— Не то слово, — согласился Фирт. — Ну, как — я заработал золотые?
— Безусловно, — сказал я, передавая ему деньги под столом.
Мы расстались, и я снова оказался на поверхности. Первыми мыслями, посетившими голову, были мысли о душе или горячей ванной. Хотелось смыть омерзительный запах гадюшника, в котором я только что побывал, однако предстояло провернуть еще одно дельце.
Я вытащил из кармана рекламную листовку, подаренную представителем фирмы «Гюнтер, Гюнтер и Бумбер-младший», нашел адрес их склада и направился в его сторону. Склад работал до семи вечера, сейчас около шести, я вполне еще мог успеть.
Эта фирмочка арендовала один из пакгаузов неподалеку от городского вокзала. Вокруг сновали десятки пассажирских и грузовых дилижансов, шли толпы людей, сновали носильщики с тележками.
Сзади послышался грозный окрик:
— Поберегись!
Я едва успел отпрыгнуть, и мимо с грохотом промчалась повозка, груженная жестяными бочками с керосином. Ей управлял гном с залихватски сдвинутым набок колпаком на голове.
Я подошел к газетному киоску, купил вечерние выпуски основных городских газет. Из вредности не стал брать последний номер «Столичной жизни», принадлежавшей Гвенни.
В суматохе и толчее, царившей на вокзале, было очень сложно разобраться, и я подошел к окошку справочной. Пришлось отстоять небольшую очередь, прежде чем удалось оказаться напротив женщины с пустыми рыбьими глазами.
— Слушаю вас.
— Я ищу пятый пакгауз. Где это?
— Как и полагается, на своем месте. Сразу после третьего пакгауза перед восьмым. Вы что, считать не умеете?
— Я не умею?!!
— Молодой человек, разговор окончен. Следующий, пожалуйста… — рыбьи глаза переключились на типа, стоявшего за моей спиной.
Справочная не лгала — пятый пакгауз располагался между третьим и восьмым. Логика тех, кто присваивал номера, не поддавалась человеческому пониманию. Я нашел склад фирмы «Гюнтер, Гюнтер и Бумбер-младший» по вывеске, соседствующей с объявлениями других мелкооптовых компаний.
Возле раскрытых нараспашку ворот разгружались три фургона. Похоже, разорение фирмочке пока не грозило. Парни в синих комбинезонах носили картонные коробки и укладывали их в несколько ярусов. Счетовод с черными нарукавниками уныло подсчитывал общее количество коробок, щелкая костяшками счетов.
Я обратился к нему:
— Здравствуйте, мне бы хотелось приобрести несколько наборов для пикника.
— Пройдите, пожалуйста, внутрь: кладовщица поможет оформить заказ.
— Спасибо.
Кладовщица оказалась веселой разбитной девицей лет тридцати. Она долго не хотела верить, что я действительно собираюсь приобрести у нее целых пять наборов для пикника, причем обязательно разного цвета. Ей почему-то казалось, что ее разыгрывают, а я впервые столкнулся с абсолютным нежеланием торговца продать товар. Даже за деньги…
После десяти минут уговоров, фирма «Гюнтер, Гюнтер и Бумбер-младший» все же доверила мне пять корзинок для пикника (две бесплатно) и подарила кухонный нож из самой отвратительной в мире стали. Нож я выбросил в корзину для мусора, а коробки отвез в офис на кэбе. Кроме того, я прихватил целую кипу рекламных листовок. Кладовщица не возражала. Вечером в графе служебные расходы появилась загадочная надпись: «наборы для пикника — пять штук». Если бы ее прочитал кто-то из посторонних, у него бы сложилось превратное представление о моем ремесле.
Лиринна оставила записку и два бутерброда. В записке говорилось, что напарнице пришлось уйти пораньше: завтра приезжают лесные эльфы и Лиринне надо помочь матери приготовить праздничный стол. Я догадался, что визит лесной родни связан с нашими планами на будущее. Почему бы и нет? Я готов жениться на Лиринне хоть сейчас.
В конце записки была приписка: «Приходи к одиннадцати часам. Оденься получше». У меня отпали последние сомнения: речь пойдет о свадьбе.
Чайник закипел. Я заварил кофе и пил мелкими глотками, не забывая ворошить страницы газет и оставлять на них жирные следы. Убийство баронессы оказалось на первых полосах. Неприметная при жизни, она стала сенсацией после смерти. Бывает.
Следующей громкой новостью стало опубликование результатов последней переписи населения. Если верить статистикам, в королевстве проживает больше пятидесяти миллионов верноподданных его величества, причем каждый десятый выбрал местом обитания столицу. Таким образом, за минувшие десять лет в столице наблюдался резкий прирост населения. Если эта тенденция продолжится, скоро на улице шагу нельзя будет ступить без того, чтобы не наступить на чей-то ботинок, причем шансы на то, что это будет ботинок человека, а не гнома или эльфа, с каждым годом уменьшаются.
Я разложил раскладушку, закрыл глаза и мысленно стал считать до десяти. На девяти с половиной меня вырубило.
Утром встал раньше, чем обычно. Соорудил легкий завтрак, перекусил и выбежал на улицу, чтобы поймать кэб.
На этот раз утреннего тумана не было и в помине. Солнышко, не спеша, продолжало движение по небесной траектории. Застарелые раны заныли, значит, дождя не избежать.
Я стоял на улице и пытался разглядеть в транспортном потоке свободный кэб и настолько этим увлекся, что не заметил трех плотных ребят, приблизившихся на слишком близкое расстояние.
— Ты Сухарь?
— Я.
— Получай!
Я не успел среагировать. Какое там, даже моргнуть не успел. Кулак одного из них отбросил меня к шершавой кирпичной стене. Удар оказался такой силы, что я едва не выплюнул из себя внутренности.
— В чем дело, парни? — пришлось сделать огромное усилие, чтобы выдавить из себя эту фразу.
— Это тебе предупреждение, — ответил за всех ударивший меня верзила.
Я встал. В правом боку что-то болело и нестерпимо кололо.
— Отстань от этого дела, Сухарь. Брось его…
— Какого дела?
Бац. Из рассеченной губы струйкой потекла кровь. Я почувствовал, как во рту появился знакомый солоноватый привкус.
— Ты сам знаешь, Сухарь.
— Тебе лень сказать?
На этот раз я не сплоховал. Верзила хотел пнуть ногой, но я успел схватить его за пятку и резко дернул на себя. Подонок не умел садиться на шпагат, поэтому ему было больно, очень больно. Однако это была моя первая и последняя победа. Двое его приятелей не сплоховали. Один умело сшиб меня с ног, а второй присел на корточки и нанес мощный хук в височную долю. Этого мне хватило, чтобы потерять сознание.
Очнулся я оттого, что кто-то тряс меня за плечо.
— Мистер, вам плохо?
— Мне очень хорошо, — из разбитого рта вырвалось что-то похожее на гусиное шипение. — Я на седьмом небе от счастья.