Вампиры сразу начинают казаться такими хрупкими, уязвимыми.
А они такие и есть. Представьте, каково это – укрываться от всего человечества, прятаться от властей, питаться исключительно кровью. Превратил кого-то в вампира, и ты должен заботиться о последствиях. Но сегодня вампирам сложнее, чем когда-либо. Вы только подумайте, как сложно найти качественную кровь! Повсюду наркотики и болезни, риск заражения невероятно высок. Один из моих персонажей умирает, выпив зараженной крови, – а ведь до этого он прожил сотни лет. Вампиры – хрупкие создания.
Практически как художники.
Придется согласиться. Вампиры могут служить и метафорой: не только художники, но и ученые, да и вообще любые люди с воображением. Корпорации захватили мир, мейнстрим атакует на всех фронтах, и все мы выпадаем из времени.
Поэтому вас так привлекают виды романтических руин цивилизации.
Да, я заметил за собой эту склонность несколько лет назад и сначала подумал, что это возрастное. А потом вспомнил, что мне с самой юности нравились странные пейзажи и необычные места. Эта эстетика у меня в крови. Мой Нью-Йорк, когда я туда только переехал, был таким же. Мусор повсюду, отщепенцы, заброшенные дома… Я полюбил их всей душой. Знаете, как говорят о такой любви в Детройте? Ее называют «руинным порно». Европейцы специально приезжают в Детройт любоваться руинами и получают от этого зрелища наслаждение, сопоставимое с сексуальным. Но детройтцы говорят об этом без негативной оценки, просто констатируют факт. И меня тоже привлекает зрелище чего-то ушедшего в прошлое, но оставившего след в настоящем. Такие виды можно, впрочем, найти повсюду. Весь Рим состоит из них.
Признайтесь, вы правда верите, что Шекспира не было, а его пьесы писали вампиры?
Самым трудным было убедить в этом Джона Хёрта, который сыграл в моем фильме роль Кита Марло, настоящего автора шекспировских пьес. Меня вообще потрясает вдумчивость Джона. Он не только над каждой репликой из сценария подолгу размышляет – он и любую новость, услышанную по радио, обдумывает так же. А потом находит какую-то философскую интерпретацию. Однако Джон никогда не подозревал, что Шекспир был подделкой, а пьесы за него писали другие люди. Я стоял на своем и продолжал давать ему книги, а он читал все запоем… Пока однажды не позвонил мне ночью: «Джим, ты абсолютно прав! Шекспир – это мошенничество!» Теперь – с его даром убеждения – он объясняет это другим.
Вы не только шекспировские пьесы приписали вампирам, но и музыку Шуберта.
Только адажио из Струнного квартета. Его действительно написал вампир Адам. Для меня эта музыка – из числа самого прекрасного, что удавалось создать человечеству, и я решил отдать ее ему.
Вы назвали самых хрестоматийных вампиров. А можете рассказать о своих любимых? Ведь явно ваши Адам и Ева – результат продолжительной селекции, наследники великих вампиров мирового кино.
О, их так много… Из позднего канона – наверное, «Голод» Тони Скотта с Катрин Денёв. Шведский «Впусти меня» – конечно, потрясающий фильм. Из классики – «Носферату», он непобедим. С другой стороны, в этом жанре много ответвлений. Например, вампиры-лесбиянки заслуживают отдельного исследования и в литературе, и в кино: помните «Насилие вампира» Жана Роллена? Или фильмы о графине Батори, еще одно направление. А если вспомнить «Бал вампиров» Романа Полански, то приходит на ум еще один поджанр, фильмы об охотниках на вампиров. Или кинобиография Ван Хельсинга. Экранизации Брэма Стокера – тоже отдельная тема…
Интересно, что европейских картин в вашем списке больше, чем американских. Как вы относитесь к тому, что вас в Штатах считают европейским режиссером?
Они неправы. Я плыву в лодочке где-то посреди Атлантического океана, между Европой и Америкой. Хотя меня тянет и в Тихий океан тоже: японское кино потрясающее, я рад числить себя среди его поклонников и последователей. Мне интересно слишком многое, чтобы приписывать себя к какому-то одному месту на Земле.
Почему все-таки тогда вы выбрали именно эти два места – Танжер и Детройт?
Вам, что, они не понравились? Жаль, если так. Мне они нравятся, и я постарался объяснить фильмом почему. Если не получилось, то любые мои слова будут бессмысленны. Нет, это естественный вопрос, я бы сам такой задал. Но вот отвечать бы не стал. Разве я обязан заниматься публичным самоанализом?
Ладно, если не хотите рассказать, почему снимали в этих городах, расскажите хотя бы, как это было.
В Танжере было ужасно интересно. Мы снимали на улицах, поздним вечером и ночью, с минимумом искусственного освещения. Мне запомнились допотопные автомобили на улицах, марокканская еда. Много где было не проехать на машине, и мы пересадили съемочную группу на мотоциклы… Ладно, черт с вами, расскажу, что мне нравится в Танжере. Этот город был изнасилован каждой культурой, которая в нем поселялась, но не позволил себя изменить. Он – как шлюха, которая пронесла себя через всех своих клиентов, оставшись верной самой себе. Вы можете купить и продать что угодно в Танжере. На его улицах вы встретите геев, чудаков, хиппи, панков, писателей. Никому не удивятся, никого не прогонят. И услышите любой язык: эти люди, возможно, не умеют читать, но говорят по-испански, по-арабски, по-французски, по-немецки, по-английски. Языки текут сквозь этот город, как потоки воды. В Танжере все возможно, и никто вас не осудит. Это город свободы. Алкогольная культура там не принята – это город гашиша, что меня полностью устраивает: я, как житель Нью-Йорка, устал от алкоголя. Ну и еще одно: это потрясающе – в XXI веке просыпаться посреди города от крика петуха. Вы себе это можете представить? Такое я испытывал только в Танжере. И знаете, хоть Испания совсем рядом, эта культура удалена от нее на тысячи миль. Я мог бы поселиться там навсегда.
Но Нью-Йорк не отпускает?
Странно, но когда-то я полюбил его именно за это. В Нью-Йорке ты можешь напялить парик клоуна и высокие каблуки, но на тебя не обратят внимания: «И не такое видали». Теперь многое изменилось, Нью-Йорк стал городом богачей. А Танжер никогда не будет таким. Вдохни запах марокканского кофе, и ты сразу это поймешь. Там я чувствовал себя вором, настолько дешево все стоило. «Это не шутка?» То, за что я плачу в Европе 10-12 евро, в Танжере стоит один евро, не больше. Нет, конечно, там много мусора, вода попахивает гнильцой, и преступность тоже выше, чем в Европе, но красота этого места сильнее. Эх, зря вы меня об этом спросили, я мог бы еще часами говорить.
Тогда давайте отправимся в Детройт. Вы действительно сняли настоящий дом Джека Уайта?
Да! Мне показал его двоюродный брат Джека. Но сам Джек не знал, что я снял в фильме его дом. Я до сих пор не знаю, как он отреагировал, увидев его на экране. Надеюсь, для него это был все-таки приятный сюрприз.
Сам Джек выглядит как типичный вампир.
Это точно. Плюс он все-таки потрясающе талантливый музыкант, и фантазия у него работает что надо. А еще я преклоняюсь перед ним за то, какой он трудоголик. Он же не только песни пишет, но и разрабатывает дизайн обложек к пластинкам… Да что там пластинки, он даже дизайн ботинок для членов своей группы придумал сам. Он одержимый перфекционист. Хотя все это, конечно, поверхностно. Важнее то, какая сила и красота звучит в его музыке.
Детройт вы все-таки выбрали не из-за пейзажей, а из-за музыки, не так ли?
Не знаю, но музыка там в самом деле рождалась волшебная. И самая разная. Весь Motown оттуда – а еще Джон Ли Хукер, R’n’B, андеграунд, гаражный рок, панк-рок… Хаус, техно, всего не перечислить. The Stooges и другие основополагающие группы 1960-х. Знаете, что такое грибница? Нечто вроде подземного коллективного мозга. Мне кажется, для музыки Детройт – такая грибница. Что бы там ни происходило, музыка – в ДНК этого города.
Расскажите о вашей собственной музыке. Вы придумали группу SQÜRL в качестве шутки десять лет назад, в фильме «Кофе и сигареты», а теперь она действительно существует, и вы играете там на гитаре. И более того, пишете саундтрек к своему фильму.
Пока нас в группе трое: я, Картер Логан – кстати, сопродюсер фильма – и музыкальный продюсер Шейн Стоунбек. А началось все именно с Джека Уайта. Много лет назад он попросил меня и Мишеля Гондри сделать по ремиксу на песню The White Stripes. Он сказал, что уважает наши фильмы и знает нашу любовь к музыке – и потому нам доверяет. Но я сам в себе сомневался и прибег к помощи совсем молодого блестящего музыканта: это и был Шейн. С тех пор мы сработались, а потом Шейн познакомил меня с Картером. Вместе мы записали атмосферную гитарную музыку для «Пределов контроля», моей предыдущей картины: я честно пытался отыскать то, что мне было нужно, но безуспешно, и тогда решил сыграть это сам, с помощью друзей. Тогда мы назвали группу Bad Rabbit, а потом, к своему стыду, выяснили, что уже существует группа под названием Rabbit. Тогда мы и переименовались в SQÜRL. Когда мы работали над «Выживут только любовники», я сдружился еще с лютнистом Йозефом ван Виссемом, и он стал играть с нами. Я с ним в прошлом году записал два альбома-дуэта, теперь он – тоже постоянная часть группы, хотя официально считается приглашенным музыкантом.
Концерты вы тоже даете?
Вовсю! Недавно выступали, а потом читали рецензии – разгромные, все как одна. Повеселились. Чем хуже рецензия, тем интереснее ее читать.
Удивительное свойство ваших вампиров – способность продолжать постоянно удивляться тому, что они видят и испытывают, хоть и живут сотни, если не тысячи лет.
Конечно, а зачем еще жить так долго? Чтобы постоянно брюзжать о том, как ухудшается мир? Это же невероятно скучно, а вампиры не могут быть скучными. Способность удивляться странным, удивительным вещам и превращает их в вампиров. Иначе они стали бы обычными зомби.
Адам в вашем фильме – музыкант, но его жена Ева – библиофил; отправляясь в далекое путешествие, она берет с собой чемоданы, набитые любимыми книгами. А у вас есть список таких книг, без которых вы никуда?