Невозможно. Вы можете назвать пять любимых фильмов? Да и она выбирает их наугад, потому что всего увезти не в состоянии. Мой список огромен, и я не хочу даже пробовать сузить его до десяти или двадцати названий. Без книги я из дома не выхожу, но читаю очень разное. Фикшен, нон-фикшен, книги о путешествиях, о музыке, о литературе, о кино…
Читаете бумажные книги? Или листаете их на каком-то электронном устройстве?
Айпад у меня есть, но книг я на нем не читаю. Книги только бумажные, я иначе не могу. А на айпаде я в интернет выхожу, посмотреть, что творится в мире. У меня при этом нет электронной почты. Айпад меня, кстати, постоянно спрашивает, готов ли я ее завести, а я отвечаю – нет, спасибо, пока обойдусь. Собственно, не только айпад, а все меня спрашивают: как ты живешь без электронной почты? Ты что, идиот? Но мне хватает электронного ящика в офисе. Ну и СМС я тоже читаю время от времени. А так стараюсь встречаться с людьми и общаться лично. По-настоящему.
Почему вы не заведете почту?
Я в ужасе от того, как мои знакомые тратят на эту фигню по три-четыре часа в день. Мне едва хватает времени, чтобы играть музыку, читать книги и придумывать фильмы! Не до того мне. Не хочу ходить на поводке. Один у меня уже есть – мобильник; без второго как-нибудь обойдусь.
Странная позиция для профессионала.
Я с некоторой гордостью называю себя дилетантом. Я не способен сконцентрироваться в жизни на чем-то одном, специализация не для меня. Но я одержимый синефил, читаю книги запоем, обожаю музыку и стараюсь ее изучать, при этом не забываю и о происхождении животных и растений, которое меня тоже ужасно интересует. Невероятно, как много всего вокруг, глаза разбегаются, и все наводит на неожиданные мысли. Научные открытия, удивительная живопись… А телескоп «Хаббл»? Как прекрасны сделанные им снимки! А исследования в области ДНК? Потрясающе интересно. Но нельзя забывать и об андеграундном хип-хопе, рождающем время от времени настоящие шедевры. Вдруг рэперы найдут в речи какой-то такой причудливый ритм, о котором я прежде и не подозревал? И я учусь, постоянно учусь чему-то новому.
Назовете кого-то из учителей?
Тильда Суинтон первая приходит на ум. Она вдохновила меня на этот фильм. Ей интересно решительно все, от новых режиссеров до ядерной физики. Она богиня богемы, серьезно вам говорю. Мне так повезло, что мы подружились. Хотя все мои артисты… Джон Хёрт, к примеру: я считаю, что он, возможно, величайший из живущих на земле актеров. До сих пор не верю: «Он что, правда у меня снялся?» Он сам не знает себе цены. Такой утонченный, глубокий человек.
А Том Хиддлстон? С ним, в отличие от Суинтон и Хёрта, вы работаете впервые.
Он был последним, кого я позвал. Сначала это должен был быть Майкл Фассбендер, но у него время съемок накладывалось на какой-то другой фильм, и все разладилось. Это был серьезный кризис. Я не мог найти актера на главную роль! Тогда Тильда сказала: «Не волнуйся, мы найдем его, и он сыграет лучше всех. Осталось только понять, кто это будет. Ужасно интересно, да?» Меня это сразу успокоило. А потом я увидел Тома в фильме Вуди Аллена «Полночь в Париже». Роль у него была небольшая, сама картина мне не понравилась, а Хиддлстон запомнился. Когда он должен был прийти на пробы, я не верил, что он мне подойдет: у меня была депрессия. Но стоило ему заговорить, как я почувствовал: «Это просто фантастика, я нашел лучшего кандидата». Мне предлагали актеров старше, мужественней, опытней, но я знал, что мне требуется: красавец с необычной внешностью, странный, дикий, но скрывающий свою дикость. Мой Адам – очень сложная личность, и Том такой же. Мой Адам – худощавый и утонченный, в точности как Том. Правда, Том не так склонен к меланхолии и тоске, как Адам, но он превосходный актер и способен сыграть что угодно. К счастью, все совпало, и фильм сложился. Ведь я ни за что не стал бы снимать мою картину с кем-то, кто бы мне не понравился. Потом я позвонил Тильде и сказал, что выбрал Хиддлстона. «Блестящая идея, Джим!» – вскричала она.
«Выживут только любовники» – ваша первая love story. Удивительно, что до сих пор у вас не было ни одного фильма о любви.
Вероятно, я просто не был готов. Да, это история любви. Для меня это картина о том, что любовь – способность принять близкого человека таким, какой он есть, и дать ему возможность остаться таким. Если ты пытаешься изменить того, с кем ты вместе, это уже не любовь. Это одна из самых важных вещей, которым я научился за свою жизнь, и я хотел, чтобы она попала в фильм. Любовь – это принятие. Идет ли речь о друге, ребенке или любовнике. Как только ты начинаешь его переделывать, любовь разрушается.
А любовь к науке или искусству устроена так же?
Нет, ведь мы имеем дело уже не с конкретными людьми, а с отражением их взгляда на мир. Его мы способны оценивать критически, даже если любим. Но мне трудно сравнивать такие вещи.
Как вам кажется, сегодня жизнь для музыкантов, режиссеров, писателей во всем мире стала такой же тяжелой и невыносимой, как для вампиров?
Мир меняется. Планета со все бóльшим трудом переносит то, как ведут себя люди. Но люди забывчивы и беспечны. Поэтому вселенную захватили глобальные корпорации, которым чихать на культуру. И андеграунд вымирает. А может, нет? Я часто встречаюсь с молодыми людьми, которые меня поражают. Недавно я был на одном фестивале в Барселоне и услышал там столько потрясающей новой музыки, что вернулась надежда: нет, не все еще потеряно. Независимый рок жив и здоров, в нем хватит энергии еще надолго. Но в кино все иначе. Кино требует большего времени и денег, ты не можешь снимать фильмы за свой счет.
У вас есть какой-то неосуществленный проект, который вам не удалось довести до конца из-за денег?
Я собирался снять фильм о The Stooges. Эта группа – важнейшая веха в истории музыки: их песни полны восхитительной примитивной силы, которая не выветрилась с годами. Но я хотел сделать фильм по-своему, ни с кем не считаясь, а потом вложил в него свои деньги – и даже потратил около 35 000 долларов. На этом мои деньги кончились, и я пошел искать продюсеров. Знаете, что мне ответили продюсеры, к которым я обратился? «Отличная идея, только монтировать картину мы будем сами». Чего?! Я принес вам свою идею, а вы хотите ее присвоить?! Об этом не могло быть и речи. А денег-то мне было надо совсем чуть-чуть. Причем я уже отснял немало прекрасных сцен, и я прекрасно знаком с самими музыкантами. Но неужели я продам свою независимость за деньги? В общем, пока так ничего и не получилось. Хотя сам Игги Поп умолял меня снять этот фильм: «Джим, пока мы оба не умерли, сделай про нас кино в своей поэтической манере, как ты умеешь». Я за, но не знаю как.
Если забыть о финансовой стороне вопроса, какова роль музыки и кинематографа в вашей жизни?
Они тесно связаны, и то и другое основано на ритме и на коллективной работе. Я не рисую раскадровки, и наша работа с оператором Йориком Ле Со была чем-то вроде совместной музыкальной импровизации, джем-сейшена. Мы говорили с ним об абстрактных вещах – свете, цвете, настроении… А в день съемки просто приходили на площадку и на месте решали, как обустроить и сделать эту сцену. Доверялись инстинктам, а не мыслям. Как и с музыкой, в кино важно не потерять эмоцию. Невозможно думать над тем, как играть рок-н-ролл, иначе у тебя получится плохой рок-н-ролл. Послушайте U2: чего-то очень важного им не хватает! Световое шоу у них, правда, отличное, но меня это мало интересует. Так же и в кино: эмоции и инстинкт важнее всего. Поэтому так сложно моей съемочной группе. Они меня спрашивают: «Что и как снимаем сегодня?» А я отвечаю: «К вечеру поймем». Именно так достигается эффект той чувственной элегантности, который для меня безумно важен.
Многие ли сегодня делают фильмы так?
За многих не скажу. Но есть у меня, к примеру, брат, Том Джармуш. Недавно он снял фильм под названием «Иногда город», посвященный Кливленду. Это андеграундная картина, в которой нашлось место гангстерам, художникам, фабричным рабочим, байкерам, рокерам… Это портрет чего-то прекрасного и невыразимого. Фильм лишен сюжета – это скорее эссе, снятое на старые видеокамеры и пленку «Супер-8», смонтированное в подвале. Разумеется, рецензии были ужасные! Но я, посмотрев его, почувствовал себя продажным мейнстримщиком. Фильм Тома настолько чище и инстинктивней всего, чем занимаюсь я, что у меня перехватило дыхание. Кому-то понравится, кому-то нет, но это неважно. Он поймал и передал то, чего не удавалось никому другому. Даже Кливлендский фестиваль отказался показывать эту картину! Мой брат потрясающий, и он нередко помогает мне выбирать места для съемок.
Я помню, как много лет назад, получая каннский Гран-при, вы начали перечислять имена коллег, которые сидели в зале и не получили наград. Это звучало впечатляюще. А кто ваши ролевые модели сейчас?
Человек, на которого мне хотелось бы равняться, – это Игги Поп. Ему сильно за шестьдесят, но он увлекается самыми разными вещами, как мальчишка. Услышит какой-нибудь авангардный джаз, и глаза загораются. Прочитает книгу о Древнем Египте и пересказывает ее в восторге. Уверен, он и на смертном ложе схватит меня за лацкан и начнет делиться впечатлениями о какой-нибудь новой книге. И, знаете, Игги заставляет меня забыть о том, что такое возраст. Я встречал много молодых людей, которые вели себя как потерявшие интерес ко всему пенсионеры. И видел стариков, которые наслаждаются окружающим миром, будто они дети. Молодость – это способность быть открытым к жизни. Жизнь может быть ужасно неприятной, но это не должно нас останавливать. Еще один человек, который меня вдохновляет, – это Дэвид Боуи. Он тоже типичный вампир. Мы хотели бы показать ему наш фильм. Может, Тильда затащит его на сеанс? Они вроде дружат.
Ваш вампир подумывает о самоубийстве и даже заказывает себе деревянную пулю. Это не автобиографический момент, хочется надеяться? Ведь вы не собираетесь уйти из кино?