Она быстро переглянулась с сыном. Глаза мальчика засияли: папа придёт домой!
— Да-да, мы вас очень, очень просим! — подхватил он. — Я… я даю вам слово, что запру собаку, никуда не буду её выпускать…
— Даёшь слово? Посмотрю я, как ты его сдержишь, — проворчал Краус, мгновенно поняв манёвр Марты и сына.
И вот Краус дома. Он с восторгом оглядывает кухню. Синие язычки газа пляшут над плитой, и тепло охватывает беглеца.
Из чулана доносится вой Вольфа: его заперли, но он скребёт лапами дверь и всеми силами хочет вырваться к хозяину.
— Вот злая тварь! — говорит, прислушиваясь, полицейский.
— Следовало бы его пристрелить, чтоб не бросался на людей. Он порвал брюки Дэрку, — говорит кривоногий американский солдат.
Да, они тоже здесь. Они целой толпой ввалились в дом вслед за Краусом и Мартой. Здесь и вездесущий Мориц и его мамаша, фрау Зейде, похожая на тощую кошку. Курт готов прибить Морица: этот мальчишка всюду суёт нос!
— Да у вас и ниток нет подходящих, фрау Марта! И не сможете вы заштопать костюм так, чтоб было незаметно, — приставал он, вертясь возле Крауса и заглядывая ему в лицо.
Соседка Зейде тоже подавала советы. Маленькая кухня была полна посторонних людей. И под чужими, враждебными взглядами Марта и Курт суетились возле отца. Марта нарочно возилась со штопкой: может, полицейский и патрульные соскучатся и уйдут?
Нет, они не уходили. Они развалились на стульях, им было приятно сидеть у огня, вместо того чтобы дежурить на улице.
— Ну и плохо же вы заштопали, фрау Марта! — воскликнул Мориц. — Костюм господина совсем испорчен!
— Не вмешивайся, это не твоё дело, — остановила его мать.
Краус сделал вид, что разглядывает работу. Он промычал что-то неодобрительное и покачал головой.
— Не годится? Ох, только прошу вас, не пишите жалобу! — сказала Марта, искусно разыгрывая испуг. — Если… если это вас устроит, я даже могу дать вам взамен костюма куртку моего мужа.
— Гм… куртку? Я ещё посмотрю, что это за куртка, — сварливо сказал Краус. — Мне нужна куртка для дальнего путешествия, а не какое-то ваше старьё. Только в этом случае я не стану писать на вас жалобу. Подумать только: испортили мой лучший костюм!
Марта принесла из спальни его тёплую охотничью куртку.
«Умница! Милая!» — думал Краус.
— Выдумала тоже: отдавать последнее какому-то проходимцу! — сердито глядя на Крауса, ворчала фрау Зейде.
— Молчите, фрау Зейде, я рада отдать ему что угодно, лишь бы он не жаловался в полицию! — громким шопотом, так, чтобы слышал патруль, сказала Марта.
Краус надел свою старую куртку. Какая это была тёплая, славная куртка!
— Кажется, впору, — сказал он, напуская на себя самый недовольный вид. — Ну, ваше счастье, хозяйка, а то я ни за что не простил бы вас. Теперь, пожалуй, можно не писать жалобы… А как вы думаете, сержант? — обратился он к полицейскому.
— Это уж как вы желаете, — отозвался тот, грея руки над плитой.
Краус ещё раз с любовью посмотрел на жену и сына и направился к двери.
— Послушайте, господин, а ваш пиджак? — напомнил, подскочив, Мориц.
— Пиджак? Я… скоро пришлю за ним, — ответил Краус.
Он открыл дверь. Сейчас он будет на улице, а через час — уже далеко от города.
— Эй, а документы? — раздался окрик полицейского.
Краус весь сжался. Он повернул голову, увидел смертельно побледневших Марту и мальчика.
— Какие документы? — медленно выговорил он, выгадывая время.
— А вот — забыли в пиджаке. Совсем разнежился в этой куртке, — насмешливо добавил полицейский и протянул Краусу его потёртый бумажник.
Дверь за Краусом закрылась. Завыл и ещё сильнее заскрёбся лапами Вольф.
— В следующий раз я с ним разделаюсь! — сказал патрульный, стукнув сапогом по стенке чулана.
Маленькая кухня опустела. И когда ушёл — последним несносный Мориц, Курт и его мать выпустили из чулана верного Вольфа. И никогда ещё на долю Вольфа не приходилось столько нежных и горячих слов.
ДЖИМ-ЛИФТЁР
1
Прачка Люси очень гордилась своим сыном Джимом. Ещё бы не гордиться: мальчику всего тринадцать лет, а он уже самостоятельный, служит в роскошном магазине братьев Лоусон — первых богачей в городе. И всё жалованье Джим непременно приносит матери.
Очень хороший мальчик Джим, он и в школе учился отлично. Жаль, что Люси пришлось взять его оттуда. Да ведь что поделаешь: отец погиб на войне, а у Люси, кроме Джима, ещё куча маленьких ребятишек.
День-деньской стоит Люси у стиральной машины, а денег всё-таки не хватает даже на самое необходимое. Вот и пришлось взять Джима из школы и пристроить его на работу.
Каждое утро, когда Джим облачался в свой форменный костюм — длинные зелёные брюки с золотым кантом и короткую зелёную курточку с тремя рядами золотых пуговиц, — мать не могла налюбоваться на него. А когда Джим надевал на курчавую голову круглую шапочку с ремешком, мать не выдерживала, наскоро вытирала мыльные руки и целовала сына.
— Ну и щёголь ты у меня! — говорила она любуясь.
— Много у тебя сегодня работы? — спрашивал Джим.
Люси кивала.
— Хватает, — отвечала она. — От Спарротов целый мешок да от мисс Сюзи корзина. От Смиттов тоже вчера притащила тюк…
— Не надрывайся так, — просил Джим, — ты же у нас слабая…
Люси ласково смотрела на него:
— Иди, мальчик, не беспокойся обо мне.
Джим отправлялся на работу. Универсальный магазин братьев Лоусон занимал огромный дом. В доме было двадцать восемь этажей. В нижних этажах помещались склады магазина, а на остальных можно было купить всё, что нужно человеку, — от пуговицы до автомобиля и от булавки до рояля.
Правда, ни Джим, ни его мать, ни их соседи никогда ничего не покупали в магазине братьев Лоусон.
Это был слишком дорогой для них магазин. Всё что им было нужно — хлеб, кукурузу, немного картофеля, — они могли купить в маленьких лавчонках своего негритянского квартала.
Джим был лифтёром. С самого раннего утра он входил в прозрачную стеклянную клетку лифта и начинал беспрерывное путешествие по этажам: вверх — вниз, вверх — вниз…
Пассажиры лифта — белые леди и джентльмены — слышали звонкий голос мальчика, который объявлял:
— Пожалуйста, восьмой этаж: посуда, пылесосы, холодильники…
— Четырнадцатый этаж. Прошу: ковры, обои, скатерти…
— Двадцать второй этаж: мебель, картины, лампы…
Он ни разу не сбивался, он всё помнил — этот чёрный мальчик в зелёной курточке. Даже мистер Скотт — старший приказчик — удивлялся.
— У этого черномазого отличная память, — говорил он, покачивая лысой головой.
А однажды в лифт вошла нарядная леди с девочкой. Кажется, они поднимались на двадцать третий, туда, где продавались пышные шёлковые и кружевные платья для девочек.
Услышав, как Джим быстро и точно объявляет о товарах, леди сказала девочке:
— Смотри, этот негр всё помнит. А ты не можешь запомнить даже таблицы умножения!
Ух, как сердито посмотрела девочка на Джима! Её мать хотела дать мальчику монету, но Джим сделал вид, что не заметил этого. Нет, он ничего не хотел брать от белых гордячек!
2
Вверх — вниз… вверх — вниз… Загоралась сигнальная лампочка, белая цифра выскакивала на двери лифта: Джима вызывали на девятый этаж, на тринадцатый, на четвёртый… На тринадцатый чаще всего поднимались женщины. Там продавались драгоценности: золотые цепочки и блестящие камни, разноцветные бусы и великолепные ожерелья. Прачка Люси и не мечтала никогда о таких украшениях.
А на девятом этаже продавались игрушки. За зеркальными стёклами сидели важные синеглазые куклы и пили из крохотных чашечек кофе или играли в разноцветные мячики. Для мальчиков там было тоже много чудесного: моторные лодки, луки со стрелами, настоящие маленькие мотоциклы, великолепные костюмы индейцев… Нет, ни у Джима, ни у его братьев и сестёр никогда не было таких игрушек. Грубые, деревянные чурки, каменные шарики — вот чем они играли.
Перед праздниками магазин торговал особенно бойко. Джим еле успевал поднимать и опускать покупателей. Лифт его сновал в стеклянной клетке, как челнок в машине. Вдруг, опустившись на нижний этаж, Джим увидел мать.
— Ты зачем здесь? — удивился он. — Пришла повидать меня? Но я очень занят, ма…
Люси покачала головой.
— Я пришла купить шёлковую блузку, — сказала она. — Где у вас их продают?
Джим вытаращил глаза. Мать хочет купить шёлковую блузку?! Вот так штука! Откуда у неё такие деньги, и почему это она вдруг решила наряжаться? Он было встревожился, но постарался себя успокоить. А вдруг мать заработала лишнее и хочет доставить ему удовольствие — надеть на праздник обновку? Молодец ма, это будет очень хорошо! Он заговорщицки подмигнул матери.
— Непременно купи кремовую, — шепнул он ей. — Тебе пойдёт… Блузки у нас продаются на двадцать шестом, в отделе готового платья. Ты иди по лестнице, я тебя захвачу на четвёртом или на пятом этаже. А то здесь смотрит старший приказчик, мистер Скотт. Наш лифт, ты знаешь, только для белых покупателей…
Люси хотела что-то сказать, но один из покупателей закричал:
— Почему, чорт возьми, мы стоим? Что там делает лифтёр?
Лифт начал подниматься. Джиму казалось, что он ползёт как-то особенно медленно. Мальчику не терпелось поскорей захватить мать. Может, он сумеет задержаться на двадцать шестом, сам выберет ей блузку… А в воскресенье они все вместе поедут за город, и мать наденет свою обновку…
А в это время Люси поднималась по крутой каменной лестнице магазина и раздумывала: говорить или не говорить сыну о своей беде?
Она до сих пор не могла хорошенько понять, что случилось. Ведь она сама, собственными глазами видела это ржавое пятно на блузке мисс Сюзи, когда разворачивала тюк с её бельём. Такое большое коричневое пятно, похожее формой на лужицу, постоянно натекающую к их крыльцу. Люси даже хотела показать это пятно соседке, чтобы посоветоваться, нельзя ли его вывести. И вдруг мисс Сюзи говорит ей, что это она, Люси, посадила пятно и должна теперь за это купить ей новую шёлковую блузку. Нет, мисс Сюзи не бранила прачку, даже не кричала на неё. Она только посмотрела очень холодно и спокойно сказала: