Рот Квестера широко раскрылся, как будто он пытался вдохнуть.
– Гром Джим! – произнес он тихим, странно удивленным голосом.
И он упал, вырвав рукоять ножа из руки Уэйда.
Одновременно раздался выстрел. Это что-то ударило Уэйда. Он знал, что в него попали, но не мог сказать, откуда стреляли. Все его тело словно онемело. Все, что он мог видеть, – это пистолет, выпавший из расслабленных пальцев Квестера. Он нырнул за ним, чувствуя, как свинец обжигает ему спину.
Холодная сталь казалась льдом на его ладони. Знакомое ощущение пистолета в его руке было сродни пожатию руки вновь обретенному другу. Когда Уэйд повернулся и поднял пистолет, он увидел на фоне неба силуэт герцога Солента.
Евразиец стоял неподвижно, как статуя, с винтовкой у бедра. Он подняло ее для нового выстрела. Но пистолет Уэйда заговорил первым.
Глаза Грома Джима, казалось, снова превратились в озера черного льда. Его лицо стало безжалостной маской, напоминающей лик Люцифера. Он ждал, пока герцог Солен поднял руку словно хотел коснуться креста – клейма, выжженного у него на лбу – но его больше не было! Пуля Уэйда стерла его навсегда.
Солент повалился, как дерево, рухнув лицом вниз, и покатился вниз по оврагу. Наконец он застыл неподвижно на берегу, слепо глядя вверх.
Сатанинская, безжалостная ярость потухла в глазах Уэйда. Он повернулся, с трудом встал и побрел прочь, вверх по ущелью, назад к городу. Казалось, он забыл о существовании герцога Солента.
И снова Джим Уэйд сдержал обещание.
Он уставился на Минос. Люди высыпали из пролома в стене, растекаясь по равнине. Быки почти все разбежались, и те немногие, кто остался, быстро падали под стрелами и пулями. Заметив Рыжего Аргайла и Заточку Марата, Уэйд поспешил к ним.
– Найдите мне лошадь! – крикнул он, и к тому времени, как он добрался до своих спутников, рядом с ними уже ждал быстрый серый жеребец.
Рыжий ухмыльнулся сквозь толстый слой грязи и крови. Заточка каким-то образом умудрился остаться во всем чистом, если не считать рукава, насквозь пропитанного алым.
– Куда-то собрался? – спросил Рыжий. – Самое время для верховой прогулки.
– Гэлбрейт все еще в плену, – пояснил Уэйд. – Я должен…
Заточка схватил его за руку, удерживая.
– Подожди немного! Кардот уже послал отряд в священную долину, чтобы навести там порядок. Они найдут профессора.
Уэйд помедлил, глядя на группу всадников, мчащихся на север по равнине.
– Хорошо…
– Можешь не верить, но ты ранен, – продолжал Заточка. – Ты не смог добраться до долины раньше солдат, так что какой в этом прок? Просто расслабься. – Он вскочил в седло. – Я поеду с ними и прослежу, чтобы все было в порядке. Где этот старый козел?
– В храме Кноссоса, – ответил Уэйд и, обернувшись, ахнул от боли.
– Видишь? Сломанное ребро, наверное… Адиос! – Заточка пришпорил коня и поскакал вслед за остальными.
Рыжий начал кричать на греческом, который помнил.
– Иди-ка сюда, бритоголовый! Протяни руку! Как, черт возьми, я могу делать перевязку с раненной рукой?
– Я в порядке, – отмахнулся Уэйд. – Если только пули не остались внутри моей шкуры.
Как он выяснил несколько часов спустя, оба ранения были сквозными. Раны оказались чистыми. Одна пуля пробила ему руку, а другая сломала ребро. Но ничего серьезного. Его последние тревоги рассеялись, когда он узнал, что профессор Гэлбрейт найден и благополучно доставлен в Минос. Ученый был слаб и лихорадил, но был невредим. Ему нужен был только отдых. Уэйд чувствовал, что ему самому не помешает передохнуть…
На следующий день Уэйд, Гэлбрейт, Рыжий и Заточка собрались в башне Кардота. Маленький ученый был в полном сознании, по-видимому, полностью оправился от лихорадки. Он расслабившись восседал на куче подушек, ощупывая небольшой металлический блок и любопытную белую статуэтку.
– Да, – сказал он в ответ на вопросы Уэйда, – это и есть тайна долины – то, что искал Солент. Изображение… – Он поднял статуэтку – изящно вырезанного быка с точной копией его собственной головы на массивных плечах. – Запомни это, Джим. Его сделали для меня жрецы, когда я впервые попал сюда. Я осознал его ценность лишь недавно и провел некоторые эксперименты. Вещество статуэтки чрезвычайно ценно. Солент выдал себя за финансиста, который хотел поддержать меня, втерся ко мне в доверие и настоял, чтобы я попробовал воспроизвести этот сплав. Я не смог. Когда Солент понял, что я потерпел неудачу, он спросил меня, где я вообще нашел статуэтку. Я не мог ему этого сказать, потому что…
Кардот склонил свою массивную седую голову.
– Верно. Ты поклялся никогда не открывать внешнему миру о существовании нашей долины.
– Солент похитил меня, использовал сыворотку правды, чтобы узнать то, что хотел.
Уэйд усмехнулся.
– Я догадался. Это был единственный способ добиться от вас хоть чего-то.
Рыжий повернулся и уставился на него.
– У меня такое чувство, что ты с самого начала знал, чего хочет Солент.
– Да. Это было довольно очевидно, не так ли? Золотой лист осыпался со статуи, и было ясно, что с этой штукой обращались грубо. И все же она не сломалась. Она не разбилась, даже когда профессор выбросил ее из окна в Сингапуре. Знаете ли вы что-нибудь, что могло бы выдержать такое обращение?
– Сталь.
– Статуэтка легкая, очень легкая. Металл похож на камень, но это металл. И я давным-давно знал его секрет.
Гэлбрейт кивнул.
– Это самый прочный металлический сплав, когда-либо сделанный на этой планете. Потрясающая легкость и прочность на разрыв. К тому же он намного легче алюминия.
Уэйд согласился.
– Он мог бы использоваться в промышленности, но Соленту было нужно не это. Ему нужно было оружие для ведения войны. Подумайте о пушке, которую можно было бы сделать из этого металла! Не говоря уже о доспехах! Материал настолько легкий, что можно было бы сделать танк размером с… ну сухопутный линкор. И ничто, кроме взрывчатки, не могло разломать его.
– Так вот почему Солент хотел заполучить статуэтку? – вставил Заточка.
– Конечно. Он боялся, что кто-нибудь сумеет ее проанализировать, и хотел получить монополию на секрет, чтобы продавать его воюющим нациям. И это означало бы такой холокост, какого никогда не было на Земле. Ограничения по размерам будут практически сняты и танки с самолетами станут поистине гигантскими.
Рыжий нахмурился.
– Вы сказали, что знали секрет с самого начала.
Глаза Уэйда блеснули.
– Ага! Из чего, по-твоему, сделан «Громовой жук»?
У Рыжего отвисла челюсть.
– Вы же не имеете в виду…
– Я построил «Громового жука» давным-давно, потому что Кардот открыл мне секрет сплава еще до того, как я покинул Минос. Этого не знал даже профессор Гэлбрейт. Как, по-твоему, «Громовой жук может оторваться от земли? Он сделан не из алюминия. Он прочный и легкий.
– Я знал, что его корпус из особого сплава, – вставил Заточка, – но никогда не знал, что это такое.
– Его секрет вышел из этой долины – по крайней мере, формула. Солент не понимал, что находится прямо у него под носом. Если бы он догадался о секрете «Громового жука», он мог бы узнать его достаточно легко – дал бы мне сыворотку правды, когда я был его пленником, и заставил меня говорить. Но вместо этого он пошел длинным путем…
– Я оставляю статуэтку здесь, в Миносе, – объявил Гэлбрейт.
– Хорошо, – кивнул Кардот. – Нам больше не нужны здесь чужаки. Их пути – не наши.
– Ты же видел, что произошло, когда пришел Солент, – сказал Уэйд, оглядывая комнату. – Завтра мы улетаем в Каир. «Громовой жук» сейчас в хорошем состоянии. Кроме нас, никто не знает о существовании Миноса. Никто не должен знать!
Заточка, Рыжий и Гэлбрейт согласно закивали. Ученый вздохнул, потирая морщинистую щеку.
– Но это еще не все. Была и другая причина, по которой Солент хотел заполучить статую.
– Все дело было в этом, не так ли? – сказал Уэйд и достал из кармана небольшой свиток пергамента.
У Гэлбрейта отвисла челюсть.
– Как… – начал он.
– Я узнал, как открыть статуэтку… – сказал ему Уэйд. – Она была полой. Замок был довольно сложным, но мне, наконец, удалось открыть его. И эта карта сокровищ была внутри.
Огромная голова Кардота кивнула.
– Все так. Когда вы с профессором Гэлбрейтом покинули Минос много лет назад, я подарил каждому из вас подарок. Твой был секретом сплава. Я дал профессору Гэлбрейту карту сокровищ, зарытых в пустошах за этими горами, и попросил его никогда не пользоваться ею без крайней необходимости. Я боялся, что, если люди придут искать сокровище, они могут наткнуться и на нашу долину. – Он коснулся карты худым пальцем. – Когда мы впервые прибыли в Африку со старого Крита, на нашем пути мы обнаружили развалины большого города. Он был мертв, когда мы прибыли – мертв, в течение многих веков. Это мог быть город царя Соломона. Там было много золота и драгоценностей, в которых мы не нуждались. Но мы помнили о ценности желтого металла и драгоценных камней, и это был мой подарок профессору Гэлбрейту – если в этом возникнет необходимость.
– Мне никогда не были нужны сокровища, – сказал Гэлбрейт. – Я никогда не открывал изображение и не смотрел на карту. Вот почему Солент не мог узнать от меня местонахождение сокровища, даже под сывороткой правды.
– Я так и думал, – сказал Уэйд. – Но каким бы огромным ни было это сокровище, оно было бы всего лишь каплей в море по сравнению с тем, что Солент мог извлечь из сплава. Он знал это. Но он также знал, что ему понадобится много денег, чтобы финансировать раскрутку «своего открытия». Вот почему ему нужны были золото и драгоценности. Они позволили бы ему содержать армию и, вероятно, охранять или уничтожить Минос. Он не хотел, чтобы кто-то еще знал его секрет. Да, ему нужна была статуэтка, но даже если бы она у него была, он не нашел бы карту. Я ее уже вынул, на всякий случай!
– Сокровище лучше оставить там, где оно есть, – сказал Гэлбрейт. – Возможно, когда-нибудь в этом возникнет необходимость. А пока храни карту, Кардот.