На какое-то время мы забросили разговоры, и принялись за еду. Ну как принялись – в свете озвученной информации кусок мне в горло особо не лез. Я лениво ковырял несчастный пельмень, искренне надеясь, что до сих пор с шизой не знаком. Слон еще пару рюмок коньяка выпил. Я обошелся томатным соком. Славик умял все нарезанные лимоны, и засобирался:
– Устал я. Завтра тяжелый день. Если уж не судьба напиться со старым другом, пойду отсыпаться домой.
Мы распрощались, и Слон поехал к себе. Я с какой-то отрешенностью извлек из мусорного пакета смятую пачку. Внутри оказались 6 разломанных сигарет. Опять захотелось курить, но я категорично выставил это желание вон. Первый же разорванный фильтр выбросил мне на ладонь коричневый кубик размером со спичечную головку. Выковыряв начинку и из остальных фильтров, я сложил это в пустую масленку из сервиза в посудном шкафчике. Несмотря на довольно динамичное развитие событий, меня опять начало клонить в сон. Я не стал этому противиться, и нырнул под плед, взяв с собой Джина. Сытый котенок, расположившись сверху, довольно урчал, закрыв глаза, и когтил плед.
Обращаясь к Джину, я начал излагать последние события.
– Итак, я покупаю «У Рыцаря» пачку сигарет. Случайно или нет, мне достается пачка с табачными изделиями, заряженными шизой. 20 сигарет – 4 штуки евро… Не слабо. Потом приходит Настя с подружками. И я, под «Владимирский централ», раскуриваю фильтр с шизой. Видимо, какую-то часть этой отравы я скурил – иначе было бы труднее оправдать сильнейший провал в памяти и мое уркаганское поведение на набережной. А так все сходится. Я нацепил на себя личину опытного вора, и старался полностью ей соответствовать.
Хорошо хоть, я был вором на отдыхе, и меня не утянуло на какую-нибудь всамделишную кражу. Хотя, не факт, что не утянуло. Часа два из жизни вычеркнуло. Еще, наверное, сыграло роль то, что доза оказалась меньше положенной – спасибо Насте, обратившей мое внимание на курение фильтра. Да и алкоголь вмешался, несколько изменив действие наркотика…
А следующим вечером в меня въезжает предполагаемый хозяин этой шизы, и я бью ему морду. Такого рукоблудия этот отморозок, судя по всему, не простил бы даже крестному папе. Значит, мстя его свершится – вопрос времени.
Кругом одни вопросы… Время вопросов… Время собирать вопросы, время разбрасывать вопросы… В руках у меня был вопрос, весьма напоминающий бумеранг. Я его бросал, а он со свистом возвращался. Все это, конечно же, происходило уже во сне…
Глава четырнадцатая, самоучитель телефонных переговоров с незнакомыми людьми
– Алло! Я туда попал?
– Нет, вы попали не туда. Вас послать куда надо?
Я проснулся часа через полтора хорошо отдохнувшим, но с неприятным осадком на душе. Похоже, меня можно поздравить с богатым, опасным и сильным врагом. Тот, кто продает наркотики, способен на любую пакость. Тем более, ему особенно и заморачиваться не придется – достаточно будет просто дать мой адрес паре отморозков, пообещав дозу в награду. И – «уно, уно, уно, ун моменто»… Как говорится, без сантиментов…
Больше всего я волновался за Иру. Нужно будет ей строжайше запретить открывать дверь незнакомым людям и шастать вечерами по темным улицам. Я порылся в шкафу, нашел там старенький электрошокер «Гюрза-02». Он не работал, села батарейка. Запасной «кроны» у меня не было, нужно было покупать. У Ирины есть газовый баллончик – это точно. Ну что ж, уже неплохо. Еще я в совершенстве владею утюгом, если кому-нибудь необходимо пригладить непослушные волосы… Ах да, Свин же лысый…
Однако, все это не есть правильное решение проблемы. Нужно обесточить инициатора моих возможных неприятностей. Ликвидировать причину, а не бороться со следствиями. Лучше пусть он борется со следствиями… в смысле – со следствием. В смысле, со следствием по какому-нибудь уголовному делу, возбужденному против него! Мысль мне понравилась, и в организме начало образовываться некоторое оживление.
Я сел прямо на пол. Посреди квартиры, где было очень много предметов, гораздо больше подходящих для комфортного сидения – одна огромная четырехспальная кровать чего стоила. Но я не искал комфорта. Я подсознательно стремился вывести себя из равновесия – полусонного существования, которое сегодня как-то настойчиво овладевало мною, совершенно вытесняя из жизни всяческие яркие моменты.
Захотелось закурить, но я блюл себя. Поэтому просто чихнул.
– Ну вот, сквозняки даже посидеть не дают там, где хочется, – соврал я нарочито громко, мне совсем не улыбалось сидеть на полу. Когда так здорово можно растянуться на кровати в любом направлении и щелкать пультами, наслаждаясь каким-нибудь очередным шедевром кинематографа, название которого забудется завтра, а сюжет канет в небытие через неделю.
– Не расслабляться, держать вес, – скомандовал я себе, все же поднимаясь с ковра, и пропел контрольную песню в голову:
– Мы наш, мы новый мир построим. Кто был никем, тот станет у-у-х-х-х! – Для наглядности того, кем станет тот, кто был никем, я погрозил кулаком выключенному телевизору и даже нахмурил бровь. Петь я никогда не умел. Об этом ясно говорил настороженный вид котенка, который, следя за моими песнопениями, совершенно не собирался пускаться в танцетанцевания, а лишь за малым не вертел у своего серого в полоску виска своей серой же в полоску пушистой лапкой. Кстати, интересно, есть у котов висок, или за ненадобностью стреляться он отсутствует, как пережиток?
Я подошел к креслу на колесиках, стоящему у компьютера в углу гостиной, сел и крутанулся на 180 градусов. Мне нужно было как-то отвлечься и хорошенько подумать. Поэтому я развернулся к компьютеру, включил его, нашел в своих музыкальных архивах альбом Элвиса Пресли, который начал с «Love Me Tender», и принялся раскладывать какой-то пасьянс.
В голове вертелись сумасшедшие планы о том, как подбросить Свину его же зелье, и сдать доблестной полиции. Все они выглядели наивно, как низкобюджетные шпионские фильмы, и особо не воодушевляли. Нужна была какая-нибудь здравая мысль, которую можно было бы воплотить в жизнь без наличия разветвленной агентуры и спецсредств.
Телефон зазвонил очень кстати – пасьянс уже достаточно поднадоел, и никак не хотел одарить меня гениальной идеей. Так как ничьего звонка я не ждал, то с 50%-ной вероятностью был уверен, что ошиблись номером. Почему-то сюда частенько звонили по ошибке. То бабушкам была нужна аптека, то суровым дядькам – районная администрация. Однажды у меня поинтересовались по поводу прогноза погоды, и раз пять просили принять факс.
Трубка лежала рядом, поэтому схватил я ее быстро и торжественно объявил в телефон, немного изменив голос и старательно «окая», как сегодняшний бородач с часами:
– Ассоциация анонимных алкоголиков, прапорщик Брехло! – трубка после секундного замешательства нервно запищала отбоем.
– Ну и ладно, – сказал я Джину, выходя на кухню и открывая свой любимый холодильник в поисках большого и толстого бутерброда с ветчиной, сыром, помидором и майонезом. – Захотят лечиться, еще позвонят, – голос я так и оставил измененным, поэтому Джин взирал на меня с прежним подозрением, хотя слов, конечно, не понимал.
Телефон зазвонил снова, я захлопнул холодильник, так и не успев предаться чревоугодию, приложил к трубке салфетку, и голосом опаздывающего, сильно запыхавшегося одессита, протараторил в одной тональности, без пауз и знаков препинания:
– Ну наконец-то дозвонился где вы там ходите сколько можно мне вас набирать это ты Сарочка алле? – Пауза на этот раз была более продолжительной, но опять сменилась гудками. Я решил, что в холодильник залезть не успею – обязательно еще раз перезвонят.
Еще раз перезвонят, еще раз пошучу, подумал я, и точно. Звонок раздался, я схватил трубку, и с иностранным акцентом начал наговаривать фразу, которую обязательно бы записал на свой автоответчик, если бы он у меня был:
– Вы позвонили в штаб-квартиру Броуновского движения. К сожалению, никто не может в настоящий момент. Если вы хотеть наговорить на память, ждите сигнала…
Трубку на том конце провода не вешали. Выждав секунд пять, я уже своим голосом задушевно спросил:
– Что, сигнала ждешь?
– Ага, – женский голос был растерян и немного взволнован.
– Значит, я за тобой буду, – я никогда не любил называть женщин моложе себя на Вы. Хотя по звуку голоса можно было сильно ошибиться в прогнозе о количестве годовых колец в стволе собеседника.
– Это… Толик? – голос не знал, что ему делать: то ли опять вешать трубку, то ли затаиться и ждать обещанного сигнала.
– Сама ты Толик. Я лучше. Я – Толик Толикович, – произнесено это было весомо и вкрадчиво, даже с долей некоторого хвастовства.
– Ну, хватит прикалываться. Ты так всегда по телефону разговариваешь? – собеседницу начало понемногу отпускать, слегка растерянные нотки сменились на слегка обиженные.
– Нет, иногда я по телефону разговариваю чисто выбритым, – я был честен, как юных ленинцев отряд, и даже провел рукой по своей двухдневной щетине. Она хихикнула:
– А ты понял, кто это?
– Ну, если ты сама себя называешь «это», то это несколько настораживает. Ты – девушка. Слабое, беззащитное создание, от которого нет спасения.
– Ну почему нет спасения? – она, похоже, наморщила свой, обещавший быть курносым, носик.
– Ну, раз ты звонишь в третий раз, у тебя должны быть для этого веские причины и серьезные намерения. Я, кстати, женат, – соврал я.
– Ну, у меня не настолько серьезные намерения, чтобы исправлять твое семейное положение, – она улыбалась.
– Э-э-э… – тоном расчетливого торговца протянул я, – исправлять или усугублять?
– Ни то, ни другое. Я дала обет, – она, похоже, вовсю там веселилась.
– А меня не пригласила … – прохныкал я. – Бедные мы, голодные, на обед нас никто не приглашает… – я с сожалением взирал на многообещающий холодильник.
– Я обет дала. «Т» в конце, а не «Д»! – она честно пыталась разрешить недоразумение. – А чего это ты себя во множественном числе упоминаешь? Ты там не один?